Нина, заметив, что к крыльцу подвели её лошадь, выбежала из столовой и скоро, в костюме амазонки, проезжала чрез сосновый лес в самом лучшем расположении духа. День был светлый и прекрасный. Лесная дорога покрыта была мягким и чистым ковром, образовавшимся из сосновых шишек. Позади её на другой лошади ехал Гарри; он находился в таком расстоянии, чтоб можно было слышать и разговаривать со своей госпожой, в случае, если б она вздумала заговорить с ним.
— Гарри! Ты знаешь старого Тиффа?
— Как же, знаю очень хорошо. Это весьма доброе, превосходное создание; несравненно лучше своего господина во многих отношениях.
— Правду, ли он говорит, что его госпожа происходит от хорошей фамилии?
— Ничего нет удивительного, — отвечал Гарри. — Она имела очень приятную наружность; вовсе не была похожа на женщин одного с ней положения. Дети тоже замечательно хорошенькие и, как видно, их хорошо воспитывали. Как жаль, мисс Нина, что у всех почти скоттеров дети ничему не учатся, ещё более жаль, что они вырастают в грубом невежестве, и следуют по той же дороге, по которой шли их несчастные родители!
— Неужели никто из них не учится? — сказала Нина. — Ах, мисс Нина! Вы ещё не знаете образа жизни этих людей: каждому из них есть о чём позаботиться; и дети остаются без всякого присмотра: для них нет даже школ. Работа этим людям достаётся с большим трудом. Для них как будто нет никакого места в обществе. Мальчика обыкновенно приучают пьянствовать и браниться, а что касается до девочек, то и о них нельзя сказать много хорошего. И заметьте, это переходит от одного поколения к другому.
— Как это странно, и как отличается от образа жизни в Северных Штатах. Там все дети ходят в школы; даже дети беднейших родителей! Там многие из самых замечательных людей были самые бедные дети! Почему бы и здесь не ввести того, что существует на севере?
— Потому, мисс Нина, что здешние скоттеры живут рассеянно, на больших расстояниях; а при этом условии, учреждение школ невозможно. Каждый участок земли, годный для чего-нибудь, присоединяется к большим поместьям. До этих несчастных, разбросанных там и сям, на клочках общественной земли, никому нет дела,— никто о них не заботится; а они не имеют возможности заботиться о самих себе; и потому, как они растут и как живут, никто не знает, а между тем, все сожалеют об их существовании. Я видел многих, которые готовы трудиться, лишь бы дали им работу. Плантаторы не нуждаются в них: они предпочитают им своих негров. Если какой-нибудь скоттер захочет сделаться кузнецом или плотником, никто не одобрит его. Большая часть плантаций имеют своих плотников и кузнецов; несчастным ничего более не остаётся делать, как только держать собак для поисков негров, или содержать небольшие лавки для продажи виски и для приёма краденых вещей. Иногда бойкий и умный из них занимает место управляющего на какой-нибудь плантации. Я слышал даже, что некоторые из них до такой степени унижаются и грубеют в чувствах, что продают детей своих, лишь бы получить кусок хлеба.
— Какие жалкие создания! Но неужели ты допускаешь возможность, что девица хорошей фамилии решится выйти замуж за подобного человека?
— Не знаю, мисс Нина; не думаю, чтоб это было невозможно. Надо вам сказать, что иногда и хорошие фамилии совершенно теряют своё значение в обществе. Доходя до того, что не имеют средств послать детей своих в школу или держать учителей, они падают очень быстро. Человек, к которому мы едем, имеет приятную наружность, и если б ему открылась дорога, то, нет никакого сомнения, что он сумел бы сделать что-нибудь и для себя и для семейства. Когда он был ещё моложе и, следовательно, ещё красивее, то не удивительно, если девочка без всякого воспитания, не бывавшая нигде дальше своей плантации, влюбилась в него; к этому ещё нужно прибавить и то обстоятельство, что братья девочки во всех отношениях были равны ему. В здешних местах, мисс Нина, пока есть деньги, то всё идёт превосходно: а когда в какой-нибудь фамилии начинают уменьшаться средства к удовлетворению необходимых потребностей, тогда, его фамилия быстро разоряется.
— Во всяком случае, мне жаль этих бедных людей, — сказала мисс Нина. — Я не чувствую к ним того отвращения, которое питает тётушка Несбит.
Здесь Нина, заметив, что дорога становилась ровною и гладкою, подняла свою лошадь в галоп, и путники наши ехали несколько времени не сказав друг другу ни слова. Вскоре, из под копыт лошади посыпались брызги воды из холодного, мелкого ручейка, протекавшего по песчаному грунту, чрез обширный сосновый лес. Как широкая голубая лента, усыпанная блёстками, извивался этот ручеёк между соснами, то углубляясь в чащу, то выбегая на прогалины, и там разделяясь на ветви, образовал открытые островки роскошной зелени. как бы купавшейся в его прохладных струях. Какой миленький уголок земли открылся теперь перед глазами двух. путешественников! Поверхность его занимала не более четверти акра, совершенно окружённого ручейком, кроме небольшого. перешейка, соединявшего его с материком. Весь полуостров., был очищен и обращён в сад, тщательно содержимый. Бревенчатый домик, стоявший посредине, далеко не имел той жалкой наружности, которую Нина предполагала увидеть. Закрытый почти с самого верху и до низу ползучими растениями и жёлтым жасмином, он представлял собою одну сплошную и густую массу листвы. Две дорожки, по ту и другую сторону его, окаймлялись цветами. Вокруг маленького островка, высокие прямые сосны образовали полукруг, и ручей, извиваясь между ними, вдруг терялся в обширных дебрях болотистой земли, составляющей окраину каролинского берега. Вообще, вся местность представляла такой очаровательный вид, так неудержимо манила к своей лесистой тишине и красоте, что Нина не могла не удержать свою лошадь и не воскликнуть:
— Ах, какое очаровательное место! Значит, они ещё не совсем несчастные люди!
— И всё это дело Тиффа, — сказал Гарри, — он заботится о всём этом; как он успевает везде — никто не знает. Вы бы удивились, увидев его распоряжения. Он шьёт, вяжет чулки, разводит сад, занимается хозяйством и учит детей. Это так! Вы увидите сами, что эти дети и выговором, и манерами отличаются от полудиких детей скоттеров. Тифф занимается ими с отеческою заботливостью; в этом человеке нет ни малейшей частицы эгоизма. Он воображает, что госпожа его, её дети и он,— одно и то же.
В это время Тифф, заметив их приближение, вышел на встречу и помог приехавшим слезть с лошадей.
— Господь благословит вас, мисс Гордон, за ваше посещение моей бедной госпожи! Да! она, бедняжка, лежит вон там!.. И как хороша, точно в день своей свадьбы! Вся её молодость и красота как будто воротились к ней... Добрая Мили убрала и сделала её ещё прекраснее! Я всё поджидал, не приедете ли вы посмотреть на неё? ведь она хоть и бедна, но в её жилах благородная кровь. Она, мисс Нина, вовсе не принадлежит к разряду обыкновенных скоттеров. Войдите, пожалуйста, войдите и взгляните на неё!
Нина переступила через порог отворённой двери. Постель была покрыта чистой простынёй, и покойница, одетая в длинный белый капот, который привезла с собой Мили,— лежала на этой простыне с таким спокойным лицом, столько было подобия жизни в нём, что трудно было допустить близкое присутствие смерти. Выражение истощения и душевной тревоги, бывшие в последнее время главным отпечатком на её лице, уступили теперь место выражению нежного, невозмутимого спокойствия, выражению, оттенённому каким-то таинственным благоговением, как будто закрытые глаза её смотрели на предметы, которым нет выражения; казалось, что душа, только что скрывшаяся за горизонт существования, отбрасывала отблеск на это лицо, светлый и лучезарный как заря ясного вечернего неба. В головах покойницы сидела девочка, в чистеньком платьице; её кудрявые волосы, только что из под гребёнки, разделялись на две половины, тщательно проведённым пробором; подле неё стоял маленький мальчик; его круглые голубые глазки выражали сдержанное изумление. Криппс сидел в ногах, и, очевидно, под охмеляющим влиянием значительного приёма виски. Несмотря на увещания Тиффа, во время его отсутствия, он неоднократно прикладывался к запрещённой бутылке. И почему же не так? Криппс был встревожен, опечален; а известно, что в подобных обстоятельствах, каждый, и это весьма естественно, ищет какого-нибудь источника для своего утешения. Кто имеет наклонности к умственной деятельности, тот читает и изучает что-нибудь; трудолюбивый углубляется в свои занятия, любящий ищет отрады в беседе с друзьями, набожный в религии; но кто не имеет ни одной из этих наклонностей, что же остаётся ему делать? Разумеется, только одно: обратиться к пьянству! Криппс весьма неловко встал с места, выпучив глаза, поклонился мисс Нине и Гарри, снова опустился на своё место, вывёртывая себе пальцы, и что-то забормотал. Солнечный свет ярко падал на шероховатый пол, ударяя в маленькие окна, чрез которые влетали в комнату и ароматы цветов, и пение птиц. Всё, всё говорило о спокойствии, но Криппс, как глухой, ничего не слышал и, как слепой, ничего не видел. Необыкновенная чистота и опрятность прикрывала нищету, которая проглядывала в каждом предмете. В это время тихонько вошёл Тифф и остановился сзади Нины. Он держал в руках несколько веток белого жасмина. Положив их на грудь покойницы, он уныло сказал:
