Взгляд сфокусировался на бледной кружке, в которую щедро лилась вскипевшая вода, и студент впервые заметил на указательном пальце преподавателя неприглядный перстень.

– Не думал, что вы поклонник подобных украшений, – улыбнулся Доминик.

– А, – мистеру Беллами понадобилась пара долгих мгновений, чтобы осознать сказанное его студентом. – Дань молодости. Довольно памятная вещица.

То, как он себя описывал в случайных репликах, наводило на различные размышления.

– Я предлагаю, а точнее, на выбор уже не осталось времени, – он уселся на своё место, привычно поправив пиджак, и извлёк из-под стола зачётку Доминика. – Я предлагаю решить, на сколько вы сдадите этот экзамен.

– Но, мистер Беллами…

– Тишина, мистер Ховард, и спокойствие,– возразил преподаватель, открывая нужную страницу. – Это всегда риск.

Но если бы риск был слишком велик, он бы на него не пошёл.

Улыбнувшись вовсе не весело, Доминик принялся изучать плавающую в чае заварку. В него, чай, не помешало бы добавить молока, но где его содержать, когда «заседаете», как любил выражаться мистер Беллами, в столь тесном закоулке.

– Я бы даже больше доверился сейчас одному из тех идиотских онлайн-тестов в оценке своих знаний, чем себе, – признался Доминик, растирая мизерные капли воды по столу.

– Я не хочу ставить вас в зависимость от моего мнения, – несколько извиняющимся тоном ответил на шутку Беллами, – но способности каждого имеют бесконечное пространство для роста. Я вижу, вы опечалены происходящим, – продолжил он, ставя подпись в нужной колонке рядом с графой отметки, ведь она занимала немалое количество времени, – но не позволяйте сторонним проблемам оказывать влияние на вашу прекрасную самооценку.

Доминику пришлось приложить немало усилий к тому чтобы не рассмеяться, потому как мистер Беллами намеренно опустил описание «завышенная», абсолютно повседневным тоном напоминая о том, каким привык видеть своего студента. Так что вызвать жалость и вовсе не удалось.

– Дело не столько во мнении…

– Сколько в отношении. Просто не удержался, прошу простить, – Беллами вздёрнул правый уголок губ. – «C»?

– Обижаете, – ухмыльнулся Доминик.

– Здесь уже есть одна буква «B», – пошутил преподаватель.

– Я бы сказал «A», – хихикнул он, – но мсье Резгар мне не позволит.

– Так, ладно, – мистер Беллами, наконец, отпил из своей чашки (он всегда ждал, пока чай остынет до приемлемой для него температуры), – что идёт хуже, теория или практика?

– Не всегда удаётся соотнести одно с другим. Я говорил, что «k» является глухим звуком, а произносил его звонким в вычлененном…

– «B». Поздравляю, вы только что сдали экзамен, – мистер Беллами черканул ручкой и закрыл зачётку, протягивая её Доминику. – Спрячьте под матрасом или в ящик с бельём. Придётся нам сослаться на вашу неаккуратность.

Приняв зачётку из руки преподавателя, Доминик вопросительно глянул тому в глаза.

– Ну? Вы сдали, Доминик, – мягко усмехнулся мистер Беллами, глядя в ответ. – Извините, весь виски остался на своей почётной полке.

– То есть я просто приду без зачётки?

– Вас все знают, Лезго принимал ваш зачётный когда-то.

Доминик понятливо кивнул головой, осознание пришло само собой.

– У меня есть моя работа! – вдруг воскликнул он, залпом допивая остатки чая в кружке.

– Поделитесь вашим энтузиазмом с мистером МакСтивеном, пожалуйста, – Беллами улыбнулся уголками губ, – а то он скоро превзойдёт меня в этой всепоглощающей ненависти.

– «Я провожу в университете большую часть своей сознательной жизни», – начал цитировать Доминик, кривляясь, на что мистер Беллами с низким смешком отмахнулся. – «И да, мне это нравится».

– И нисколько не мешает мне ненавидеть, к примеру, вас, – снова засмеялся Беллами. Слышать это было довольно странно, ведь он даже смеялся мрачно, из нежелания переходить в более высокие тональности, что и вовсе не соответствовало опытному лектору и взрослому человеку.

– Есть ли такая вещь, которую вы не ненавидите, тогда? – резонно спросил Доминик, всё ещё улыбаясь.

– Пожалуй, – тот сделал вид, что задумался, – слойка с вишневым джемом, – и поджал губы, хоть улыбка и пробивалась наружу, играя искорками в глазах. – Даже не думайте давать мне взятку.

– Было бы чем, – рассмеялся Доминик, поднимаясь, и забрал опустевшие кружки, – было бы чем.

Позже, в столовой, он мог бы поставить своего преподавателя в весьма неловкое положение, но не стал этого делать – впечатление о себе было дороже, – потому вымыл кружки и уселся на своё любимое место. На четвёртой паре здесь было уже пусто, Хелен собиралась уходить, а Питер, подающий рядом с ней еду более существенного толка, ещё не вернулся с обеда.

Мистер Беллами явно чувствовал себя более уютно в этом затишье, и выглядел, надо было признать, весьма мило с пакетиком в зубах, когда проходил мимо, потому как руки были заняты стаканчиками с кофе. Он, в свою очередь, направился к своему любимому месту за столиком у окна, а Доминику оставалось лишь подхватиться и последовать за ним, ведь вряд ли мистер Беллами собирался выпить двойную порцию кофе один. На подобный жест от кого-либо другого Доминик даже не затруднился бы показать удивление, но со стороны мистера Беллами один кофе и пара печений с клубничным джемом казались поистине королевской милостью.

Доминик умолчал о том, как ловко преподаватель предугадал его выбор (клубничный джем был его любимым), и то, что он предпочитал кофе без сахара. Видимо, печенье он замечал и раньше - Эд и Доминик только им и питались, когда Эдварду было лень делать бутерброды с собой. А ещё Эдвард так часто оговаривался, витая в очередных облаках, когда подходила его очередь, что заказывал Доминику кофе с сахаром, и тот устраивал импровизированные истерики, заставляя Хелен заливисто хохотать, поддерживая шутку. Может, мистер Беллами когда-то стал свидетелем одной из подобных сцен, хотя, скорее всего, повиновался простой логике, ведь чай Доминик всегда пил без сахара.

Кушал мистер Беллами медленно, как и подобало джентльмену, будто подобная процедура ему даже несколько в тягость была, и никакого видимого удовольствия от любимого вишнёвого джема не получал, зато явно наслаждался видом из окна, когда как Доминик, напротив, вздыхал и набивал рот сладостями, запивая всё это почти что кипятком.

– Вам определённо нужна работа, – улыбнулся мистер Беллами, прежде чем поднести стаканчик к губам и сморщить нос, когда кофе оказался всё ещё слишком горячим для его рецепторов.

Расправившись с едой, Доминик поднялся.

– Ca vous dit une petite cigausette, monsieur? [*]

– Доминик, – укоризненно покачал головой мистер Беллами, не отрывая взгляда от неизменного пейзажа за окном.

Но он лишь выжидающе глянул на своего преподавателя с хитрой улыбкой, думая, позволит ли.

– Последний раз, когда я покупал кому-либо кофе, кроме мистера МакСтивена, был шесть лет назад, – усмехнулся преподаватель вовсе невесело. – Тащите верхнюю одежду, я подожду.

Победно улыбаясь, Доминик схватил со стола вымытые кружки и, дойдя вальяжным шагом от бедра до двери, тут же перешёл на бег, направляясь в лаборантскую. Он знал, что, заслышав подобное топанье, мистер Беллами обязательно улыбнётся.