Из производственного очерка: «...выйдут из цеха под медный звон литавр». Но литавры — это разновидность барабана и издают гулкий глухой звук. Видимо, автор подразумевал другой ударный инструмент, который называется тарелки.

Из статьи литературоведа: «...героя, сошедшего с воздвигнутого в его честь пьедестала». Героям ставят памятники, в их честь воздвигают монументы, а пьедестал всего лишь подножие памятника, подставка для скульптурного изображения.

Трудно ли избежать подмены одного понятия другим? Думаю, что «техника безопасности» здесь несложная: держите под рукой не только орфографический словарь, но любой толковый словарь русского языка.

Ряд грамматических предложений строится так, что в них по соседству оказываются разнородные, не сочетающиеся между собой прилагательные: «Хорошее впечатление оставляет исполнительница украинских и современных песен Юлия Пашковская».

Нелогично противопоставлять украинские песни современным. Но материалы с подобными синтаксическими конструкциями ничтоже сумняшеся сдают в набор и печатают.

Не сосчитать примеров, в которых игнорируется логическая связь между частями предложения (по типу «Шел дождь и два студента: один — в университет, другой — в галошах»).

«Инженеру Л. Ивановой было четыре года, когда отец впервые привел ее в херсонскую городскую библиотеку».

«Старинные корешки... выглядели так аппетитно, что всегда появлялось желание взять их в руки и хотя бы перелистать».

«Много еще жалоб на культуру в работе предприятий коммунального и бытового обслуживания».

Общее в трех этих примерах — неправильный ход или, вернее, скачок мысли. Люся Иванова в четыре года, разумеется, еще не была инженером. Корешки, без книги, невозможно перелистывать. Жалуются, конечно, не на культуру (сама по себе культура — явление положительное), а на то, что ее не хватает.

Венчает все эти «перлы» небрежения здравым смыслом поистине «классическое» описание в одном детективном очерке:

«На верхнем этаже, в спальне, лежала в постели мертвая миссис Фарров. Женщина еще дышала, и ее доставили в Гринвичскую больницу, где она и скончалась спустя четыре дня, так и не сказав ни слова». Как говорится, комментарии излишни!

Расходятся с правилами логического мышления и такие суждения, в которых допускаются произвольные, немотивированные преувеличения или преуменьшения (в печатных текстах их сколько угодно).

«Фабрика „Скороход“ до революции была небольшим полукустарным предприятием, выпускавшим в год около трех миллионов пар обуви». Неужели автору и редактору не пришла в голову естественная мысль, что нельзя называть небольшим и полукустарным (на самом деле это было не так) предприятие, производившее такое громадное количество обуви?

«...Небольшой пароход тысяч (тонн) на шесть водоизмещения», — пишет автор путевого очерка, не представляя себе реальных размеров этого «небольшого» парохода, равного по водоизмещению легкому крейсеру.

Участившиеся в печати преувеличения или преуменьшения нередко вызывают протест со стороны самих читателей, которых коробит безответственное манипулирование с настоящими мерами.

Прочитав в воспоминаниях одного деятеля военных лет, что «колхозники Беломорского района послали славным защитникам Ленинграда 1000 тонн рыбы. Этот подарок был поистине скромным», бывший член Военного совета Карельского фронта генерал-майор запаса Г. Куприянов на страницах «Военно-исторического журнала» привел деловой подсчет, дающий возможность вскрыть допущенную ошибку. 1000 тонн — это 10 тысяч центнеров, а, по данным Наркомата рыбной промышленности, за зиму 1942 года на Белом море было выловлено всего 12 тысяч центнеров рыбы. Подарок беломорских рыбаков ленинградцам был действительно скромным — они отправили через линию фронта в марте 1942 года 25 тонн рыбы.

Недостаточно внимательны в редакциях к порядку слов в предложениях. А бывает, что легкая перестановка слов приводит к забавным алогизмам.

«Премии за пьянство лишили и второго слесаря — Жарова».

Смысл информации, правда, не утрачен, но прежде чем он дойдет до читателя, на лице последнего появится усмешка. «Премия за пьянство» — надо же до такого додуматься!

Встречаются в печати и логико-стилистические ошибки, связанные с контаминацией, то есть возникновением нового выражения (или формы) путем объединения элементов двух несхожих выражений.

«Он с шашкой наперевес мчался на „беляков“».

«Этот случай явился последней каплей, перевесившей чашу весов».

«Смоленский позвонил в дверь...»

В первом предложении объединены два вида оружия — шашка и пика, и в выражении «мчаться с пикой наперевес» шашка, вопреки логике, заменила пику. Во втором — капля, переполнившая чашу, вызвала по ассоциации образ весов, что привело к искажению устойчивого фразеологического оборота. Наиболее типичен третий пример: по прихоти десятков авторов бессмысленный «звонок в дверь» (или «звонить в дверь») активно вытесняет давно закрепившийся в литературе и вполне естественный «стук в дверь».

Нам захотелось проверить, позволяли ли себе так выражаться русские дореволюционные писатели или советские писатели в довоенную пору. И представьте, в сотнях просмотренных книг не к чему было прицепиться. Вот как, например, строил фразу советский писатель старшего поколения Николай Никитин: «Бабушка Настя позвонила. Дверь открылась...»

Для пытливого ума особый интерес представляют сложные для распознавания ошибки, которые можно отнести как к фактическим, так и к логико-стилистическим. Пройти мимо них, конечно, легче, чем заметить и вдобавок доказать, что это недосмотр, неувязка, нонсенс. Выяснение истины — занятие не только полезное, но и приятное. Какое высокое удовлетворение испытываешь, когда автор соглашается, что так оставить и в самом деле нельзя!

«Паша по выработанной привычке начал поспешно прятать за спину трехлитровую банку с виноградным соком, но это ему плохо удавалось».

Это легче написать, чем проделать (хотя бы руками персонажа рассказа). Такой цирковой фокус вряд ли получится далее с пустой трехлитровой банкой, а тем более с тяжелой и неудобной емкостью, наполненной виноградным соком. Желающие могут проверить это экспериментальным путем в ближайшем продуктовом магазине.

«Догоняли машины, цепляясь на ходу за борта и повисая на подножках».

Подножка автомашины находится в каких-нибудь тридцати-сорока сантиметрах от земли. Физически невозможно на ней повиснуть. Автор охотно принял сделанное замечание и поправил: «...вскакивая на подножки».

Несколько сложнее ход рассуждений в следующем примере: «Орлов вручает пробитый осколком комсомольский билет комиссару госпиталя. Осколок попал в медаль „За оборону Ленинграда“, которую он носил в кармане гимнастерки вместе с документами».

Самый факт не вызывает ни малейшего сомнения. Но автор очерка проглядел логическую неувязку, допустив сосуществование двух моментов, один из которых противоречит другому. Комсомольский билет был вручен комиссару госпиталя — значит, этот факт имел место ранее октября 1942 года, так как с того времени институт комиссаров в Красной Армии был упразднен. Но в таком случае в кармане гимнастерки не могла лежать вместе с комсомольским билетом медаль «За оборону Ленинграда», учрежденная Указом Президиума Верховного Совета СССР 22 декабря 1942 года (вручение ее началось с весны 1943 года). Таким образом, неоспоримо, что автор очерка «домыслил» либо ту, либо другую подробность.

Надо признаться, что не всякий раз удается вскрыть и «разоблачить» ошибку посредством строго логических рассуждений. Возможно, что в редакционной спешке не всегда хватает времени, чтобы сопоставить отдельные слова или факты и убедиться в их несовместимости. Но в борьбе за точность текстов никак нельзя отказываться от оружия логики, тем более что несколько лет назад работники печати получили отличное подспорье в виде труда В.И. Свинцова «Логические основы редактирования текста» [101].