Первую ошибку допустит тот читатель-оптимист, который преждевременно обрадуется, что наконец-то в его руки попала книга, предлагающая средства верные и решительные, чтобы покончить с надоедливыми опечатками и ошибками в многочисленных изданиях. Углубившись в чтение, он поймет, что автор, при всей своей профессиональной нетерпимости ко всяческим «сорнякам» на книжных и газетных страницах, отнюдь не собирается разделаться с ними при помощи «силовых» и «волевых» приемов, отдавая себе полный отчет, что это практически невозможно. Минимальная польза, которую может принести наша книга, — это предостеречь от небрежности в работе.

Знаменитый физик Нильс Бор, касаясь ошибочной работы своего коллеги, заметил, что этот ученый все же считается одним из лучших знатоков в данной области. «Ибо знатоком является тот, — пояснил Нильс Бор, — кто на собственном опыте познал, какие горькие и глубокие ошибки можно совершить в самой узкой, избранной им области исследований».

Эта превосходная мысль настолько универсальна, что мы вправе отнести ее к любому виду человеческой деятельности. Знатоки могут ошибаться в своем деле, как все прочие люди, но каждая осознанная и прочувствованная ошибка прибавляет им знания и мудрости. Естественно, что в ряде наук (прежде всего в медицине и математике) возникает стремление опереться на опыт знающих людей, чтобы предостеречь их собратьев по профессии от повторения горьких и обидных промахов.

Существует необъятная область человеческой деятельности, в которой сходятся, как в фокусе, интересы буквально всех наук, искусств и литературы. Это — книгопечатание.

В производстве печатного слова совершается качественный скачок от рукописи — творения и достояния автора (одного или «со товарищи»), к книге — коллективному достоянию масс, воздействующему на их мысли и чувства. Пушкин точно сказал: «Действие человека мгновенно и одно; действие книги множественно и повсеместно».

Однако, чтобы «шлак мысли, кипящий в чернильнице писателя», и другие чужеродные примеси не выплескивались на печатные страницы, мощные потоки информации необходимо пропускать через надежные фильтры.

Опечатки и ошибки никогда не способствовали украшению книги. Еще на заре книгопечатания базельский типограф-гуманист Фробен рассудительно говорил, что покупатель книги, полной опечаток, приобретает не книгу, а кучу неприятностей.

Всякие издержки по части аккуратности и точности издания нынче принято списывать на бурные темпы эпохи и лавинообразный рост информации. С такими доводами совесть не всегда позволяет согласиться. Следует честно признать, что немалая доля опечаток и ошибок в тексте порождается просто верхоглядством, небрежностью, неорганизованностью в работе, то есть субъективными причинами, которые нередко оборачиваются трудно поправимым идеологическим и материальным ущербом.

Старинная поговорка утверждает, что точность — вежливость королей. Не сказать ли решительнее: точность — это обязательная черта каждого культурного человека!

Точность в книге — высокая нравственная обязанность по отношению к читателю.

Благородное идейное назначение и боевые традиции советской печати не позволяют мириться с искажениями и порчей печатного слова, затемнением и извращением его смысла — теми уродливыми недостатками, которые строго осуждал В.И. Ленин, требовавший бороться против них всеми доступными средствами и способами. Заботясь об идейной чистоте и правдивости печатного слова, Ленин считал точность и аккуратность важнейшими элементами редакционно-издательской культуры.

Пятивековой опыт книгопечатания, обогащенный прозрениями современной науки вплоть до инженерной психологии и кибернетики, дает нам испытанные средства, чтобы успешнее выпалывать «сорняки» на ниве печатного слова. Знать эти средства и умело ими владеть необходимо для того, чтобы изо дня в день повышать качество наших изданий. Призванная в известной мере этому способствовать данная книга — не путеводитель обычного типа, знакомящий со всякими интересными достопримечательностями. Главным образом она предупреждает об «опасных перекрестках», на которых чаще всего происходят производственные «аварии» и «травмы». Чтобы избежать их повторения, полезно заранее знать, что, где и почему может случиться.

Приведенные в некоторую систему, эти сведения помогут правильнее ориентироваться и непосредственным участникам создания книги (имеются в виду авторы, редакторы, корректоры, литературоведы-текстологи и т.д.), и в какой-то степени широким кругам читателей. Если и не всех удовлетворят ответы на поставленные вопросы, то во всяком случае последующие страницы дадут достаточно пищи для размышлений. Будучи ознакомленными с различными осложнениями на пути книги, ее многочисленные друзья и любители чтения по достоинству оценят незаметный труд тех, кто пестует, лелеет и оберегает ломкие печатные строчки, начиная с момента их рождения из расплавленного металла наборной машины.

Автор будет искренне рад, если его книга прибавит хотя бы немного зоркости и требовательности профессионалам и непрофессионалам. Точность драгоценна в каждом деле. Как говорится, от нее все качества! А точность печатного слова, несомненно, заслуживает того, чтобы ее больше ценили, о ней больше заботились и те, кто делает книги, и те, кто их читает.

Поиски точной меры и формы для закрепления своих мыслей на бумаге издавна составляли предмет неустанной заботы большинства авторов. Муки слова, которым посвящены сотни писательских признаний, это ведь, в сущности, не что иное, как муки точности. Претерпевает их каждый, кто стремится к идеалу, указанному более тысячи лет назад арабским философом, историком и путешественником Абу-ль-Хасаном Али ибн-Хусейном Масуди:

«Нужно писать так, чтобы не только было понятно, но чтобы при всем желании нельзя было истолковать написанное по-другому»».

Значение точности в процессе письменной передачи мысли получило признание задолго до того, как возникло само определение «точные науки». На эту сторону литературного процесса обращали внимание многие из выдающихся писателей и ученых.

Так, Лабрюйер утверждал, что «весь талант сочинителя состоит в умении живописать и находить (для этого) точные слова».

Математик Пуанкаре усматривал в точности слова неограниченную возможность сбережения умственных сил. «Трудно поверить, — писал он, — какую огромную экономию мысли... может осуществить одно хорошо подобранное слово». Не кажется слишком категоричным и утверждение нашего современника академика Л.В. Щербы, что писать кое-как — «значит посягать на время людей, к которым мы адресуемся, а потому совершенно недопустимо в правильно организованном обществе» [134, с. 57][1]).

Любопытно, что предпринимались даже попытки связать точность слова с... экономикой. Не лишено резона шутливое замечание Жюля Ренара: «Точное слово! Точное слово! Сколько можно было бы сберечь бумаги, если бы закон обязывал писателей пользоваться только точными выражениями!»

Приведенные высказывания свидетельствуют, что у Прекрасной Дамы — Точности не было и нет недостатка в поклонниках. Они по-разному восхваляли ее достоинства, но, пожалуй, никто не сказал так весомо, просто и убедительно, как гениальный автор «Фауста»: «Невероятно, насколько необходимо быть ясным и точным перед читателем!» Гёте выдвинул своего рода тезис об ответственности пишущего перед теми, кому он предназначает свой труд. Вряд ли случайно пришла эта мысль великому олимпийцу.

Гёте , о котором русский поэт Баратынский прекрасно сказал, что «на все отозвался он сердцем своим», не мог не замечать гигантских успехов книгопечатания. На протяжении XVIII века, то есть как раз в эпоху, когда он жил и творил, появилось более полутора миллионов книжных изданий — каждое тиражом от двух до трех тысяч экземпляров. Это означало колоссальный скачок в области умственного общения. Слово писателя как бы приобрело быстролетные крылья. «Чтобы обойти Европу, — пишет Р. Эскарпи, — „Божественной комедии" понадобилось более четырех столетий, „Дон-Кихоту“ оказалось достаточно двадцати лет, а „Вертеру“ — пяти лет» [137, с. 25].