— Я хотел спросить, — Стиан сцепил поставленные на колени руки, — почему ты не признал измены своего сторонника? Я на сто процентов уверен: он и в самом деле предал. А ты — съел?

— Я знал, что он не мог, — пожал плечами Рэкс. — Доказательств не было, но мы знакомы, а я пока не ошибался в людях. Это ведь ты сфабриковал?

Стиан кивнул, размышляя.

— Талант, — одобрительно хмыкнул Домино. — Рэкс, ты точно не имел доказательств?

— Ты на чьей стороне, Домино? — вскинул брови хорон, и Кит рассмеялся первым. Стиан смотрел на всех них и пытался понять, как же раньше он не увидел, кто чего стоит — они и Эдриан. Почему иногда надо оказаться в полной заднице, чтобы осознать что-то важное?

— Получается, и от Аспитиса ты ждал, что однажды он отвернётся? — опять спросил он, но уже тише. — Вы вроде были соратниками, а потом эта странная история, и всё. Или это планировалось изначально?

— А ты сам чему веришь? — глаза Рэкса превратились в подлинные колодцы, и Стиан замялся.

— До этого момента в одно, теперь, похоже, в другое. Так ты знал, что он отвернётся?

— Я был к этому готов. Он — сложный человек, — Рэкс вздохнул. — Я знал его в молодости. Он всегда был один и всегда ожидал подставы, даже от близких друзей. Поэтому и поддался так легко. Но это поправимо. Не сразу, но…

— Ясно, — Стиан встал. — Я бесплатный, Рэкс. Бери и пользуйся. Только подтасуй как-нибудь мне хотя бы VI уровень, а то много пользы я не принесу.

Рэкс в ответ только улыбнулся — немного радостно и с большой благодарностью,

— Вопросы? — поинтересовался Стиан, закончив свой рассказ, и пребывающий в каком-то полузабытьи Адамас моргнул, возвращаясь в реальность.

— Сколько ни слышу историй про приближённых отца, каждый раз что-то восхитительное, — признался он. — А через месяц тебя, получается, отправили проверить интернат, где работала Дилайла. Сати рассказывала, в своих хождениях по дому ты наткнулся на неё и Беккера в подвале… Чем ты там занимался?

— Проверял один звонок папе от слегка расстроенной дочки. Надо было перерыть все бухгалтерские документы интерната сверху донизу. А Дилайла ведь даже не жаловалась — так, всего-то мимолётное предположение. В итоге вопиющий случай коррупции, из-за которого равно страдали как не участвующие воспитатели, так и — особенно — дети. Заодно познакомился с Дилайлой, со слов Сати ты знаешь, какие у нас сейчас отношения, — Стиан улыбнулся.

— Надо же, как на одном человеке всё сходится, — протянул Адамас. — Но ты прав. Это было подлостью. И то, что Эдриан тебе сделал. И то, что почти сделал я. Я начал это хорошо видеть… после Нового года. Поэтому очень стараюсь быть полезным.

— У тебя ещё будут шансы проявить себя в большей степени. Раз Рэкс тебе доверяет, я тоже.

Адамас, почувствовав, что вновь краснеет, побыстрее отвернулся от весело разглядывающего его Стиана и вновь стал смотреть на бегущую за окном степь. В списке подлостей, которые он твёрдо сказал себе исправить любой ценой, была ещё одна, к её искуплению он собирался приступить чуть позже, но о ней терасу знать пока не стоило.

Солнце шло к полудню, всё больше накачивая тяжёлой жарой, ощутимой даже здесь, на второй границе Дракона, едва шевелящийся воздух и каменные стены главного здания эмдэшной ставки, — ни от ушедших разбираться на завод гэшээровцев, ни от Лихослава не было никаких вестей, и Эжен начинал беспокоиться. Он не спал с самой ночи, когда начался весь этот кавардак, вынужден был стоять не сгибаясь в навалившейся на их ставку душной даже без солнца атмосфере взаимного недоверия, постоянно норовящего перейти в открытую враждебность, и вполне отдавал себе отчёт в том, что сейчас мог раздувать из мухи слона. Эжену давно не было так страшно — возможно, со смерти родителей и, возможно, именно потому, что, как и тогда, он боялся не за себя, а за кого-то другого — в данном случае Лихослава…

Офицеры заглядывали к нему чуть ли не каждые десять минут, тоже все на нервах, старающиеся и всё равно не способные поверить словам своего Посланника о том, что, как бы что ни повернулось, их никто не посмеет назвать предателями. Хоть бы одна весточка — было бы легче. Хоть что-то дающее ему право действовать, звать на помощь, сражаться, погибать, но только не ждать, прокручивая в голове всевозможные ужасы. Пусть уже возвращаются и обвиняют бывших союзников во всех смертных грехах — Эжен и не надеялся на другой исход. В других ставках, говорят, тоже уже неделю или больше творится чёрт-те что, Посланники знали, на что подписывались.

С дрожью он подумал, что даже известие о смерти Лихослава воспримет сейчас с облегчением — потому что у любой силы есть предел…

Шаткий шаг Эжен услышал, даже стоя у окна, в двух метрах от двери, и рывком обернулся. Дверь открывалась — он подлетел к ней прежде, чем она сделала четверть раствора, и поймал не успевшего схватиться за косяк вдруг ослабевшего Лихослава.

— Тоже форму запачкаешь… — со знакомой подначкой улыбнулся сильвис, пока Эжен поспешно втаскивал его в кабинет и, уложив в кресло, запирал на замок дверь. Левое плечо Лихослава всё было в уже потемневшей крови, медленно сочащейся из пулевой раны чуть ниже ключицы, сам сильвис — бел почти как полотно, но, раз разговаривал, ничего ещё не кончилось.

— Я позову врача, — оценив на глаз ранение, Эжен понял, что не справится сам, вскочил с колен, намереваясь метнуться к двери, но рука Лихослава успела схватить его за рукав, и он замер, оборачиваясь.

— До врача я и сам бы дошёл, — сильвис смотрел на него серьёзно и недобро. — Никто не знает, что я тут. Я сбежал, Эжен. И по пути меня пытались… убить. Так что давай-ка без врача.

Эжен согласно кивнул, отступил к шкафу, где хранилась аптечка, начал разматывать бинты и подбирать инъекторы. Следивший за ним Лихослав хрипло рассмеялся.

— А знаешь, что самое забавное? Заперли меня мои же, когда поняли, что я знаю их грязные секреты. А застрелить почему-то пытался эмдэшник…

Эжен, как раз приступивший к разрезанию ткани на его плече, замер на секунду, потом, сощурив глаза, напоминавшие цветом синий лёд, сосредоточенно продолжил. Лихослав, наблюдавший за ним с усмешкой, хмыкнул.

— А Беккер когда-то правильно изобразил тебя айсбергом, который молча топит ледокол… Тебе вообще по фигу, да?

— А тебя встопорщенным соколом, — огрызнулся артау, — запутавшимся в собственных крыльях. Для тяжелораненого ты слишком много болтаешь!

— Да потому что мне до последней жилки страшно, Эжен. Я боюсь, что замолчу — и всё…

Эжен, вздрогнувший от его глухого, напряжённого голоса, ободрительно улыбнулся, быстро, но с чувством поцеловал в покрытый испариной и слипшимися русыми волосами висок и, уже не отвлекаясь, занялся раной. Лихослав, сцепив зубы, наконец замолчал. Когда на его плечо легла последняя лента бинта, артау отодвинул под кресло распотрошённую аптечку, положил голову сильвису на колени и, глядя снизу вверх, максимально спокойно спросил:

— А можно теперь подробнее? Пока действует анальгетик…

— Я и так могу! — Лихослав попытался сделать широкий жест, зашипел от боли, прорвавшейся через анестезию, и поумерил пыл. — Меня отослали, но я подслушал. Они советовались, как выпутаться. Как так обвинить твоих, чтобы на них не подумали. Всю эту историю про встречу Тэссеруа с агентами Азата они придумали. На самом деле это была стандартная встреча торговцев с охранниками для обмена деньгами. И из ниоткуда появились аркановцы, которые всех и перестреляли. Оставили… одного убитым и… сбежали…

Эжен услышал, как он задыхается, и сжал его целую руку, призывая к молчанию. Посеревший Лихослав слабо кивнул, и артау сам продолжил:

— Значит, и у нас диверсия. Кто-то об их незаконном бизнесе узнал и решил всех стравить. Конечно, они не признаются. И конечно, никто и в бреду не помыслит, что генштабовцы — не эмдэшники — связались с криминалом здесь, в стратегически важном месте. Я сообщу нашему куратору. Пусть они решают.