— Спасибо! — расцвёл улыбкой Хас и неожиданно для своего надзирателя порывисто обнял его. — Это будет феерия! Вы не пожалеете, ребята!

— Я уже жалею, — отстранил его терас и кивнул брату: — Пошли, Десмонд.

Спустя долю секунды они невообразимым образом растворились в окружающем пространстве, и аурисы, обменявшись улыбками, продолжили свой путь к воротам.

Утром никакого телефона в джинсах Адамаса не оказалось, поэтому об их прерванной встрече он вспомнил только к ужину. Кляня всё на свете: и собственную забывчивость, и расписание, по которому сегодня у Джея не было ни одной их пары, и обстоятельства — только из-за них хорон не попался за весь день ему ни разу, — Адамас сразу после ужина прибежал к Джею в комнату. Выслушав историю о том, как он, сам того не зная, запер их со Скоттом на добрых полчаса, пока они не начали стучать в потолок выше живущей Дилайлы — и та в итоге весьма в недобром настроении пришла их спасать, Адамас извинился для верности четыре раза и наконец узнал, для чего вчера его вызывал Джей.

Наверное, если бы краткий пересказ похождений Стаса и Дилана, а также справку о намерениях Брутуса Адамас услышал до разговора с последним и его верным протеже, они впечатлили бы его куда больше и уж точно заставили бы в ответ на откровения Хаса вежливо покивать, а по их отходе свистнуть Бельфегора и поймать их в лесу без лишних сомнений. Но сейчас поверить Джею до конца он так и не смог. Пообещав своему старшему быть осторожным и, если что, сразу звать на помощь, Адамас в задумчивости ушёл к себе — решать, кто из высказавшихся заслуживает доверия больше и, если Хас, стоит ли ему рассказать о том, куда делась половина его отряда, или всё-таки нет.

Неизвестно, до чего Адамас бы додумался (в гордом одиночестве, так как Кристиану он не сообщил и слова), но Хас опять успел заявить о себе прежде, чем могло бы стать поздно. Наступил следующий день, сокращённый по занятиям, так как был субботой, — и сразу, как они кончились, Адамас и Кристиан одновременно получили по смартфону приглашение в онлайн-стратегию на совместную поддержку юного государства с Хасом и, самое удивительное, Шштернами — так как именно с аккаунта в соцсети Десмонда оно пришло.

Немедленно отправившись искать внезапно вовлечённых в их тайну терасов, Адамас и Кристиан наткнулись на них между южной стеной и мужским бараком: близнецы вынесли со своего барака туда плед и удобно расположились на траве вместе со смартфонами.

— Играете? — заговорщицки подмигнул хоронам по их приближении один из Шштернов, и тем ничего другого не оставалось, кроме как принять приглашение в игру.

Адамас никогда особо не жаловал стратегии, предпочитая им шутеры или слешеры, но делать что-то в единой связке с близнецами Шштернами и пока ну очень неизвестной величиной Хасом оказалось слишком большим искушением, и он не смог устоять. Прежде чем принять решение, доверять ли сыну Азата в полной мере, нужно было понять, что он за птица, — а уж как он завлёк к себе вечно подозрительных соглядатаев самого Мессии, и вовсе казалось жизненной необходимостью.

Он и сам не заметил, как втянулся. Из Хаса был неплохой стратег — и они вдвоём замечательно спелись, в противовес терасам и примкнувшему к ним Кристиану. Сначала, первые два дня, это была просто совместная игра, потом Хас стал по чуть-чуть рассказывать о себе и вызывать остальных на ответную откровенность — и связывать их пятерых невидимыми и прочными нитями. Онлайн-игра была отличным местом для переписки, не предназначенной для чужих глаз, — там можно было любые темы загримировать под игровой сленг, — и постепенно Адамас узнал, что с Брутусом Хас всего-то последние два года, а до этого вместе с мамой постоянно разъезжал по Северу, чтобы никто не знал точно, где находится «резиденция» его отца. Азат всю жизнь считал сына неким придатком к власти — чтобы, если вдруг что, было кому выступать от его имени, — поэтому ни о каких родственных отношениях в их семье и речи не шло. До момента случайного сближения с Брутусом Хас воспринимал всё, что было вокруг него, как должное и, только переехав к нему на базу, где когда-то Ове, Стаса, Игната и Дилана готовили к диверсиям, вдруг осознал, что из-за отца мир закономерно катится в пропасть и лишь они могут этому помешать.

Что-то, конечно, во всём этом не складывалось — например, вопрос Стаса и Дилана, которые по обеим версиям — и Джея, и Хаса — вели себя нелогично и чересчур уж легкомысленно, — но Адамас быстро перестал об этом думать. Уже по истечении первой недели их общения с Хасом — кажется, имеющим в жизни ровно те самые проблемы, что и сам Адамас — он окончательно поверил в возможность склеить этот давно лопнувший по швам мир и не мог думать ни о чём другом.

К тому же с ними были Шштерны. Благодаря общению в игре и вне игры Адамас даже научился их различать, что уж говорить о том, чтобы понять, что без весомых доказательств они бы и собственному отцу не поверили. По крайней мере Десмонд — он хоть и был намного мягче и добрее брата и вообще куда больше похож на подростка, тем не менее намного заметнее стоял за оправданность любых, рискованных или не очень, действий и потому вряд ли спустил бы Брутусу то тяжёлое ранение Цезаря, если бы не посчитал, что по-другому получиться и не могло. Впрочем, обоим братьям было свойственно тщеславие, отлично видное по их стилю игры, где они оба были готовы отдать последнее, лишь бы даже формально победить, и где-то на самом краю сознания Адамас всё же допускал, что они могли согласиться на союз с Хасом только для того, чтобы потом эффектно его скрутить, — не важно, правду говорят они с Брутусом или нет.

Однако, пока суть да дело, время шло, и разговоры о великом предназначении трёх «наследных принцев» и их верных соратников, которые наконец объединят вечно враждующий мир, всё глубже проникали Адамасу в сознание. Идущая война — уже не эта, энная по счёту с Севером, а всеобщая, многосотлетней давности — и в самом деле стала его частью: он жадно слушал Эриха на уроках истории, засыпал и просыпался с мыслями о политике ГШР и МД, стремясь верно понять закономерности, и всё хотел ещё разок поговорить с Бельфегором о той бывшей дружбе своего отца и Аспитиса, но никак не находил для этого времени. Его собственная избирательная память, благополучно отложившая на самое дно всё связанное с ГШР, что отец и его друзья сообщили ему за эти годы, неохотно отдавала информацию — и в какой-то момент Адамас осознал, что ненавидит того себя, жившего в нём до новогодней ночи. Так легко и безвозвратно отречься от своего наследия, фамилии, самой сущности, вполне успешно передавшейся от отца, — да как сам отец-то находил в себе силы с ним все эти годы разговаривать?!

Впрочем, кое-что продолжало цеплять его — слова Хаса в их первую встречу о том, что за прошедшие с момента ссоры пятнадцать лет у Рэкса было минимум пять шансов, чтобы подмять под себя МД, а он этого не сделал. Оказавшись утром в воскресенье спустя две недели после этой самой первой встречи в неожиданном одиночестве — Кристиана позвал в другую онлайн-игру Токкин, а Шштерны зависли на очередной тренировке с остальными членами отряда, — Адамас включил себе музыку в наушниках, растянулся на кровати и заставил себя вспоминать. Он тоже точно знал об этом — и не от третьих лиц, а видел и слышал собственной персоной, да и вроде совсем недавно даже с кем-то это обсуждал, — значит, этот эпизод имел место, когда он был в галереях ГШР второй раз — между посещением в восемь лет, благополучно забытым и так и не встававшим в памяти, и тем недавним, после позорного провала в клубе. Как-то с этим ещё связан Вэлиант — ну да, они познакомились нормально именно там и тогда. Потому что приведший Адамаса на экскурсию отец оказался слишком занят — вот уж совпадение, — и его сын сбежал из кабинета и пошёл гулять по галереям. Но до Вэлианта было что-то ещё…

Воспоминание вспыхнуло перед глазами подобно фейерверку, яркое и невероятное по своей важности, и Адамас с чувством укусил себя за руку до крови — в наказание, что посмел похоронить это среди всякой мелочи типа цвета рабочего стола от 2658 года, и начал осторожно разматывать клубок деталей, чтобы не упустить ни одну.