— Без сомнений, я самолично убедился, что тяжёлые раны Дилана постепенно зарастают, — обычный человек там бы и скопытился. Однако стоило доставить его в лаборатории… В общем, отец теперь вымещает свою злость на войне.

— А тебя отослал опять? Или ты сам решил?

— Кто бы дал мне что решать, — саркастически усмехнулся Бельфегор. — Без права обжалования приказ с такого-то числа такого-то месяца состоять на городской службе. У меня было много идей, как тут всё Управление на уши поставить, а то по первому же дню стало понятно, что отныне именно Марк — их царь и бог, а не Аспитис и его отпрыск, но я прошёлся по ним совсем чуть-чуть. Через сарафанное радио узнал, что Адамас Страхов ушёл в какое-то добровольное отрешение, подобно монахам, и решил напомнить тебе о своём существовании. Как на это отреагировал отец, я уже говорил.

— И что Аспитис подразумевает под полным подчинением?

— Делать везде, кроме этого дома, всё, что он прикажет. Например, отстать от Марка. И не задавать своему отцу очередных вопросов на тему того, чем я опять так провинился, что меня сослали в Канари… Ладно, я пойду сообщу твоей маме, что ты с нами. Жди здесь, — строго сказал Бельфегор, судя по шороху, вставая со стула. Адамас кивнул, и хорон вышел в коридор.

Бельфегор был в этом доме гостем, поэтому не собирался шататься по всем комнатам в поисках хозяйки. Он задал вопрос АНД:

— Где можно найти госпожу Страхову?

— На данный момент она в вольерах для собак, — немедленно отозвался живой голос. — Следуйте за сигналами.

Мысленно поразившись тому, что у Страховых где-то во дворе есть вольеры для собак — во множественном числе и то и другое, — Бельфегор пошёл к загоревшемуся в конце коридора зелёному диоду АНД на стене.

Таким образом умный дом вывел его со второго этажа на первый, а потом, через гостиную и небольшую комнатку, к плотно закрытой двери. По приближении хорона дверь отодвинулась, открывая вид на огромный задний двор, большая часть которого была уставлена различными приспособлениями для тренировки и развлечения собак, и, слева, на одноэтажное сооружение из камня и дерева с покарябанной чьими-то когтями дверью. В почти абсолютной тишине — удивительно, ведь совсем рядом должны были содержаться собаки — Бельфегор прошёл к этой двери и, толкнув её, вступил в светлое и чистое помещение.

Собаки здесь и правда были: хорон поймал взгляд, внимательный и настороженный, сразу двух справа, ему по середину бедра чёрного и серого псов с тяжёлой челюстью и полосой шерсти, растущей в обратную сторону, от холки до опущенного тонкого хвоста, — они стояли друг подле друга на пороге одного из открытых вольеров и, не двигаясь, следили за ним. С собаками Бельфегор всю жизнь общался не очень, поэтому постарался не делать резких движений, пока шёл вперёд по коридору мимо открытых и закрытых дверец других вольеров, в конец помещения, где слышался чей-то невнятный разговор. Стоило миновать этих двух собак, как они след в след пошли за ним, беззвучные, зловещие и всё так же не отрывающие от него взгляда небольших жёлтых глаз. Вот уж где настоящая обитель Страховых…

К счастью, Леда оказалась совсем близко. Завидев её, что-то высматривающую у смирно стоящей поджарой суки угольно-чёрного цвета, Бельфегор остановился в нескольких шагах и негромко кашлянул. Хорони обернулась и стремительно поднялась на ноги.

— Что-то случилось, Бельфегор? — обеспокоенно спросила она, как будто повзрослевшая копия Миа (дочка от отца, кажется, взяла только цвет волос, и то лишь половину), и Бельфегор с усилием отогнал от себя наваждение, начиная успокоительно улыбаться.

— Случилось, — подтвердил он. — Кое-кто решил наконец пообщаться с миром, начиная с меня. Он вас ждёт.

— Просто невероятно! — Леда всплеснула руками, мгновенно расцветая и молодея. — Я так и знала, что именно тебя ему и не хватало, чтобы перестать… как вы, молодёжь, это называете? Загоняться? Они с отцом два сапога пара!

Из ближайшего вольера тем временем вынырнул незнакомый Бельфегору хетт лет на десять старше его самого — невысокий, невзрачный, с чересчур уж выступающим носом и как будто ассиметричным лицом, на котором двумя огнями горели яркие голубые глаза, — кивнул хорону и коснулся руки Леды.

— Хватит болтать, иди к сыну, — велел он, и Леда торопливо кивнула.

— Да, конечно… Закончишь с Метрессой? Кстати, Бельфегор, знакомься — это совладелец питомника Платон Дюссон, партнёр Сейи Лоргена.

— Очень приятно, — улыбнулся Платону слегка обескураженный Бельфегор и вновь посмотрел на хорони. — Я тогда дождусь здесь вашего возвращения?

— Приходи сам минут через пять! — подмигнула ему Леда и тенью исчезла из помещения вольеров. Оглядываясь ей вслед, хорон опять наткнулся на разошедшихся в стороны, чтобы её пропустить, собак, вновь сомкнувших ряд, и Платон, тоже заметивший их, строго приказал:

— Князь, Барса, свои!

Собаки тут же сели, вываливая языки и чуть ли не виновато смотря на Бельфегора. Ещё не стих голос Платона, как вольеры ожили: первыми начали переругиваться оставленная Ледой Метресса и кто-то из-за перегородки, откуда пришёл хетт, потом где-то за поворотом затявкали щенки, и названная Платоном Барсой серая собака чинно удалилась в ту сторону. Князь же встал и, подойдя к совсем растерявшемуся хорону, ткнулся ему в ноги округлой головой, начиная помахивать хвостом.

— Расслабьтесь, сэр Пикеров, — улыбнулся Платон. — Они у нас так воспитаны. Охранники, ищейки… Если хозяин есть, просто следят, если нет — молча валят на землю и не пускают, пока кто-нибудь не придёт. По тому, что все замолчали, мы и поняли, что вы пришли, — ну, Леда, может, и не заметила. Можете теперь его гладить, не тронет.

— Я не разбираюсь в собаках, — признался Бельфегор, нерешительно проводя рукой по голове Князя, так и стоящего около него.

— Не страшно. Князь — наш главный, любимчик Адамаса, кстати. Барса — его верная подруга, а сейчас ещё и гордая мать. Значит, Адамас пришёл в себя?

— В полной мере. Не знаю, что это было, но… И да, можете ко мне на «ты», на гражданке как-то непривычно, что человек, старше меня…

— Тогда и ты давай на «ты», — перебил его Платон и отступил к покорно ждущей его Метрессе. — Все, как говорится, свои.

— Ладно. Я… — Бельфегор попытался собраться с мыслями. — Я не очень много общался с Сейей, но благодаря его грамотным действиям как командира избежал вражеского плена. Даже не ожидал, что здесь встречу его… а, извини, в каком смысле вы партнёры?

— В том самом, — рассмеялся хетт. — Причём в самом что ни на есть официальном. Когда мы с ним познакомились, я был твоего возраста, они тогда в нашем городке небольшую встречу с местным правительством организовывали. Слишком долго на него смотрел — не встречал прежде настоящих военных, куда мне, провинциальному репортёру, — он и заметил. Сейчас-то уже не насмотришься: мне сообщили, опять загремел в госпиталь. Это только Рэкс как заговорённый. Хотя тоже много лезет, куда не надо…

— Заговорённый — это мой отец, — заметил Бельфегор, неосознанно продолжая гладить Князя. — На него за всё время правления было бессчётное количество покушений, а на войне он и вовсе суётся в самое пекло. Наверное, от таких отчаянных смерть сама бежит.

— Жаль только, война никак не кончается, — вздохнул Платон. — Надоело, мочи нет. А ты ради Адамаса вернулся?

— Отец меня выслал. К Адамасу я уже приехал сам.

— Бережёт — это хорошо. Может, потому и суётся, как ты выразился, в пекло, раз знает, что ты в безопасности.

— Лучше бы пожил ещё. Я пока не очень готов принять бразды правления, — с сомнением фыркнул Бельфегор, изумляясь тому, что уже третий по счёту человек, только услышав о поведении его отца, предполагает в нём заботливость о собственном сыне. Платон с усмешкой закатил глаза, хлопнул Метрессу по бедру, и та с облегчением убежала, судя по звонкому лаю, куда-то к самому входу в помещения вольеров.

Так и не дождавшись ещё какого-нибудь замечания, Бельфегор спросил первое, что пришло ему в голову: