Шерлок: Ну хорошо. Отдыхайте, раз без этого никак не обойтись.

***

Как только Андерсон выключил камеру, Джон ушел с кухни. Он нисколько не сомневался, что Шерлок смотрит ему вслед, но тот и не шелохнулся, чтобы задержать его. Да и Джону сейчас меньше всего хотелось говорить с Шерлоком Холмсом – ни о дневном обслуживании, ни о предстоящем вечернем. И уж тем более, упаси Боже, о вчерашнем поцелуе или о том неловком и странном разговоре на снегу, когда они пытались помочь Арти. Он даже не остановился, чтобы надеть куртку. Джон шел, уставившись себе под ноги, лишь бы не встретиться взглядом ни с кем из знакомых.

Он шел почти на автомате: ноги сами несли его, а мысли были где-то далеко.

Когда-то и он был таким же, как те новобранцы: молодым, восторженным, готовым отправиться куда угодно. Повелся на эту пафосную чушь насчет служения стране и Королеве, ему казалось, он станет лучше, будет отстаивать то, во что верит, и бороться со злом. Джон слушал все эти воодушевляющие речи, и его сердце замирало от гордости: он солдат – символ безопасности страны, тот, о ком молится благодарная нация.

Прошли годы, и он забыл об этих иллюзиях. У него появились звездочки на погонах, он получал приказ и ехал, куда было необходимо. Он повидал войну и смерть, кровь, слезы и боль, и это невыносимое чувство: вот человек дает тебе закурить, мгновение – и его больше нет. Такая нелепая случайность… И мысль, что если бы ты нагнулся к зажигалке хоть на сантиметр ближе… И вот на тебе лишь пара царапин, а он – прах.

Джон тяжело опирался на трость – будь она проклята. И плечо, ноющее от холода.

Он блуждал по воспоминаниям. Базовая подготовка, чувство полного изнеможения после того, как целый день бегаешь, подтягиваешься, бьешь, карабкаешься. Ощущение подушки, проминающейся под тяжестью головы, и трения одеяла о щетину на твоей щеке. Те особые звуки казармы: кто-то вздыхает, кто-то пердит, кто-то дрочит, скрип кровати, когда кто-то ворочается во сне или от чего-то еще, о чем Джон особо не задумывался. Постоянная усталость делала его кровать такой уютной. И, по правде сказать, иногда он так скучал по всему этому.

В какой-то момент он осознал, что идет не один: рядом шагала Мэри, спрятав руки в карманы. Она задумчиво смотрела вперед – так, словно была просто прохожим, случайно поравнявшимся с Джоном.

Еще Уотсон скучал по строевому шагу. Он подсознательно подстроился под ее темп и слышал четкое: топ-топ-топ. Джон заметил, что Мэри слегка усмехнулась, и снова опустил взгляд.

- А помнишь нас вместе? Когда мы встречались? – вдруг спросила она.

Он взглянул на девушку: Мэри по-прежнему смотрела прямо перед собой.

- Да, - осторожно ответил Джон. - Мне казалось, всё было хорошо.

- Тебе так казалось, - мягко ответила она. - Я не говорю, что мне с тобой было плохо. Но знаешь, было столько причин, чтобы расстаться. У нас бы всё равно ничего не вышло.

Джон нахмурился:

- Ты ведь так и не объяснила, почему ушла от меня тогда.

- Это всё равно не имело значения. Наверно, ты был тем самым человеком для меня. Просто время было неподходящим.

Джон еще глубже засунул руки в карманы:

- Тем самым?

- Ну конечно. – Мэри остановилась и посмотрела на небо, Джон развернулся к ней. – Я так тебя любила, на всё смотрела сквозь розовые очки. Мне потребовалось столько времени, чтобы понять, что ты не чувствуешь ко мне того же.

- Мэри…

- Нет. Дай мне договорить. Я знаю, ты тоже любил меня. Ни минуты в этом не сомневаюсь. И мы действительно были прекрасной парой. В каком-то смысле. Вот только… знаешь, когда собираешь паззл, и две детальки вроде бы подходят друг другу, а когда приглядишься – замечаешь небольшой зазор. Можно, конечно, и так оставить, и всё выглядит почти правильно… но только почти. А на самом деле они друг другу не подходят. И никогда друг для друга не предназначались. Вот так и мы с тобой, Джон. Мы почти друг другу подходили. Но между нами всегда был этот зазор, и я ничего не могла с этим поделать. Я подумала, может, просто дать тебе немного времени; может, мне удастся… ну… развернуть тебя, что ли, - и наш паззл идеально сложится.

- Тот самый человек. Просто момент неподходящий, - повторил Джон.

- Именно, - улыбнулась Мэри. Её улыбка была печальной, но глаза – сухими.

- Знаешь, мы могли бы подождать, когда наступит этот подходящий момент, - сказал Джон. - Он ведь наступил бы рано или поздно.

Мэри рассмеялась:

- Знаешь, что мне в тебе всегда нравилось больше всего?

- Моё обаяние? Мальчишеский шарм? Удивительная способность быстро находить пульт от телика?

Мэри хохотнула и покачала головой:

- Твоя целеустремленность.

Джон не нашелся, что ответить:

- Ааа…

- Ты никогда не пасуешь перед трудностями. Ты задаешься целью и идешь к ней, чего бы это ни стоило. И каковы бы ни были наши отношения, сам бы ты ни за что не ушел.

- Наши отношения не были плохими.

- Нет. Но всё к тому шло. Если бы я тебя тогда не отпустила, ты бы бился, как рыба об лёд, пытаясь сохранить то, чего уже нет. Если бы я тогда не заставила тебя уйти. Вот что мне в тебе нравится, Джон. Ты так удивительно, так фантастически упрям, что отказываешься замечать, что того, что ты любишь, больше нет.

О…

Джон горько рассмеялся:

- Ясно. Понятно. Мне что, просто сдаться и отослать обратно съёмочную группу, да? Ну, если «Империи» тоже больше нет. Ты к этому клонишь?

- Джон, - Мэри коснулась его руки. - Я не об этом.

- Да все только об этом и говорят. Время «Империи» прошло. Закрой её и распродай мебель. Просто покончи со всем этим раз и навсегда. Хватит смотреть, как твой ресторан медленно истекает кровью.

- Ты перевираешь мои слова!

- Не говори, что ты так не думаешь.

- Ну хорошо, ладно, - теперь уже рассерженно сказала Мэри. - Я не верю в «Империю». Но я верю в Джона Уотсона. И я знаю, что ты не сдашься. Ты только посмотри, сколько ты уже сделал: людям снова интересен ресторан, сегодня днем прохожие останавливались и пялились в окна. Я очень удивлюсь, если вечером зал будет заполнен меньше чем наполовину.

- Людям интересен Шерлок, - возразил Джон.

- А кто пригласил его сюда? Если и есть какой-то способ спасти «Империю», то его найдешь именно ты, а не Шерлок, мать его, Холмс!

Джон шумно сглотнул. Пришлось проморгаться – перед глазами всё расплывалось.

– Мэри Морстен, это твой способ сказать, что ты всё еще любишь меня?

- Даже если и так, какая разница? – ответила девушка. - Может, ты тот самый, мой человек, но время по-прежнему неподходящее. Не для нас, во всяком случае.

Джон кивнул и сам удивился тому, что почувствовал в тот момент – одновременно тоску и облегчение. И надеялся, что его лицо не выдаёт этих эмоций.

Может, Мэри и правда ничего не заметила, потому что она встала на цыпочки и поцеловала его в щеку:

- Люблю тебя, мой безбашенный солдат.

Джон стоял в переулке и слушал звук ее удаляющихся шагов - решительных и твердых. Через минуту он пошел следом и думал о куче бумажной работы, которая ждет его на столе в кабинете, о том, что надо обзвонить поставщиков, и о том, что необходимо выяснить, почему утром овощи доставили не в полном объеме. Так много дел и так мало времени. Джон остановился в нескольких футах от служебного входа в «Империю». Он смотрел на дверь и гадал, в ресторане ли Шерлок.

Ему сразу вспомнился их вчерашний поцелуй. Привкус чая и помидоров на губах Шерлока, напор и тяжесть его тела, тепло его рук на шее Джона. От одной мысли об этом у него сжалось сердце и сбилось дыхание.

- Боже… - пробормотал он. Это так глупо, так по-детски… Джон ведь взрослый мужчина, а не какая-нибудь сопливая малолетняя девица. Ему давно пора взять себя в руки и перестать с ума сходить по этому парню, который так чертовски хорош в этой своей фиолетовой рубашке. Это ведь его, Джонова кухня и его ресторан, и он не позволит какому-то звездному мудаку довести себя до того, чтобы вот так стоять и бояться открыть дверь и войти в свой же собственный ресторан.