Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.litmir.me

========== Пролог ==========

Mise-en-place - кулинарный термин, обозначающий момент, когда все ингредиенты для конкретного рецепта уже готовы к использованию, прежде чем начинается готовка.

“Любовь и кулинария требуют безрассудного, страстного подхода” - Далай-лама.

Джон Уотсон любил руки своего дедушки. Они были большими, надежными и сильными, и Джону нравилось завороженно наблюдать за ними во время работы: как они измельчали лук и картофель, крошили свежую петрушку, орошая зелеными стружками уже готовое блюдо. Он часто смотрел, как его дед мощными круговыми движениями месил тесто, чтобы чуть позже вытащить раскаленный поднос со свежеиспеченными бисквитами. Джеймс Уотсон мог достать горячую посудину с только что приготовленным печеньем при помощи простого фартука, не больше, при этом ни разу в жизни не уронив ни один из подносов. Безупречно.

Когда Джон был маленьким, он хотел себе такие же мозоли, как и у Джеймса Уотсона. Когда ему было три, и четыре, и пять, он играл со своей игрушечной кухней, вертя в ручках подносы и моя посуду, не уставая измельчать овощи. Как только он заканчивал, то сразу же спешил показать готовый результат бабуле, чтобы та проверила получившееся блюдо. Тогда бабуля с лукавой улыбкой притворялась, будто бы ест невидимую пищу из пластиковой посуды, всем видом показывая, как же это вкусно, и спешила задушить любимого внука поцелуями.

Ночами, что Джон с Гарри отправлялись в ресторан, Джон оставался на кухне как можно дольше, расположившись у крохотного столика, где была их с Гарри территория. Он зачарованно смотрел, как повара и официанты сновали вокруг, смеялись и кричали, ныряя между собой сквозь пар, потные и все в масле. Гарри, с румянцем на щеках, тихонько сидела и читала, делала уроки, успевая за это время опустошить не одну пачку чипсов, бабушкиного печенья или той вкуснятины, которой иногда кормил их шеф-повар - одно из преимуществ постоянного времяпровождения в ресторане.

Но Джон не мог оторвать взгляд от кухни так долго, что напрочь забывал об уроках. Иногда он наблюдал за входящими на кухню официантками, глядя, как те забирают с собой блюда, приготовление которых он видел от начала и до конца.

И когда клиент внезапно посылал блюдо назад, Джон был возмущен точно так же, как и шеф-повар, который готовил его, так как он-то знал, скольких сил на него потребовалось. В такие моменты Джон сидел, нахмурившись и скрестив руки на груди, и если шеф начинал разъяренно кричать и бросать вещи, Джон как бы случайно ронял карандаш на пол - в знак солидарности.

Однажды шеф-повар заметил Джона посреди своего приступа гнева и разразился таким смехом, что проигнорировал заказ, вместо этого преподнеся Джону возвращенное обратно на кухню блюдо.

- Попробуй, - попросил он и протянул мальчику небольшую дегустационную ложку. Она была маленькой, но вписывалась в детскую ладошку Джона просто отлично.

Джон послушно открыл рот (вы не ставите еду под сомнение - просто открываете рот и жуете) и попробовал.

- Ну как? - спросил шеф.

Джон сглотнул и посмотрел с решительностью во взгляде, изо всех сил стараясь быть храбрым.

- Слишком соленый, - сообщил он, и глаза повара сузились. - Прости, дедушка.

Джеймс Уотсон в упор взглянул на своего внука, а затем сам попробовал блюдо.

- Мы сделаем из тебя шеф-повара, - сказал Джеймс, выбросив оставшуюся часть пересоленной еды в мусорное ведро.

- Что ж, ты сделал это, - произнесла Гарри, не отрываясь от рисунка, и Джон откинулся на спинку сиденья, чувствуя себя немного несчастным.

- Это все-таки произошло, - выдохнул Джон. - И он спросил меня.

- Просто то, что он спросил, еще не означает, что он хотел услышать ответ, - властно заявила Гарри тоном, которым разговаривали все семилетние.

Но через полчаса, когда второе блюдо было уже отправлено в зал вместо пересоленного Танджина, а на их маленьком столике появился поднос с печеньем со взбитыми сливками, которое Джон с Гарри с удовольствием уплели, мальчик поймал взгляд улыбающегося Джеймса.

И Джон прекрасно знал, что Джеймс Уотсон ничего не имел против правды.

Джон наслаждался печеньем, искусно приготовленным его дедом, и думал, что не существует в этом мире места, в котором он хотел бы оказаться вместо этой самой кухни.

========== Глава 1 ==========

Нравится ли вам пышущий жар профессиональной кухни, бешеная скорость, нескончаемое напряжение, чрезмерность эмоций, низкая зарплата, вероятность отсутствия прибыли, тщетность и несправедливость, порезы, ожоги, повреждение плоти и разума, отсутствие хоть чего-то, напоминающего обычный день или обычную человеческую жизнь?

Или вы такой же, как все? Среднестатистический человек?

Энтони Бурдэн

Гул далеких взрывов, от которого содрогалась земля. Эти раскаты эхом отдавались в костях Джона, будто взмываешь вверх на американских горках, кинетическая энергия предвкушения неизбежного падения. Ррра-та-та - треск артиллерийского огня совсем рядом, отчетливый и стремительный, Джон пригнулся, решив продолжать наступление любой ценой.

Еще три метра. Еще два. Один.

Ложись! Ложись! Ложись!

Джон упал на живот, пережидая, пока стихнет надрывный свист снарядов над головой. Остаток пути он прополз на локтях, ища точку опоры, зарываясь в землю носками ботинок, и добрался до человека, лежавшего в пропитанной красным грязи.

Слишком много красного. И все равно он надавил пальцами на шею мужчины.

Ничего.

Блядь.

Свист.

Ложись! Ложись! Ложись!

Ррра-та-та!

Он начал продвигаться назад, таща за собой тело, увязая в грязи. Где-то рядом слышалось ржание лошадей.

Лошадей?

- Упрись коленями! - услышав крик, Джон поднял глаза и сквозь заросли камыша увидел приближающихся всадников и латунные пуговицы офицеров, поблескивавшие на солнце. Одна из лошадей подошла к нему, чья-то рука схватила Джона и рывком подтянула его, все еще державшего мертвеца, на седло, позади показавшегося странно знакомым всадника.

- Что?… - спросил Джон, и за их спинами пророкотал взрыв.

- Своих не бросают, сынок, - сказал офицер. Напуганная взрывом лошадь встала на дыбы, Джон ощутил пламя, растекающееся по плечу, и соскользнул на землю.

Ррра-та-та! Ррра-та-та!

***

Шел дождь.

Джон скучал по дождю в Афганистане.

Теоретически, бесконечные солнечные дни, конечно, прекрасны, но в итоге однообразие наскучило Джону. Поначалу он наслаждался жарой, слепящим глаза солнцем, четкостью грани между тенью и светом. Под палящим солнцем краски выцветали и одновременно сияли ярче и пульсировали. Парадоксально, как сам Афганистан. Но после ста дней такого однообразия Джон мечтал о ливне.

Ну конечно шел дождь; лило всю неделю с момента его возвращения в Брикли. Но это был не ливень, очищающий все и сверкающий, и не тот, что скорее похож на едва уловимый туман, придающий улицам и машинам легчайший глянец. Этот дождь был пустячным, не решившим, каким ему быть. Никаким. Джон проснулся в темном доме ранним утром, и ему потребовалось немало времени, чтобы сообразить, что он слышит звук дождя, барабанящего по стеклам, а не отдаленные пулеметные очереди, что сумрак вокруг него – не тьма ночи в пустыне, а всего лишь хмурые сумерки раннего дождливого английского утра в его комнате под крышей. Он закрыл глаза, а потом заставил себя снова открыть их, поскольку, опуская веки, он снова возвращался в кошмар, и сердце его тяжело и глухо билось в груди, пока он не выровнял дыхание.

В доме было тихо. Гарри либо еще спала, либо уже ушла. Оба варианта Джона устраивали, поскольку после вчерашней ссоры он не хотел с ней встречаться. По крайней мере, не сейчас. Он свесил ноги с кровати, вздохнул и поднял с пола трость.

Джон принял душ, оделся и вышел из дома, не заходя на кухню. Было около половины одиннадцатого, он представлял, где сейчас может быть его сестра, и с неохотой поплелся в город.