Недовольство среди техасских кропперов и арендаторов начало приобретать организованную форму в сентябре 1909 г., когда был впервые организован «Союз арендаторов». В создании этого союза принял участие Оскар Амерингер, издатель и редактор газеты «Америкен гардиан», выходившей в Оклахома-Сити. Но подлинной душою этого дела был Том Хики, ирландец по происхождению и бывший шинфейнер[204], непримиримый враг крупного землевладения. Под его руководством «Союз арендаторов» достиг на Юго-Западе замечательных успехов, а в дальнейшем реорганизовался в «Земельную лигу». Организация имела очень интересный печатный орган «Ребел фармер» («Фермер-повстанец»), выходивший под редакцией Хики в городе Хэллстсвиле штата Техас.

Учитывая дальнейший ход событий, значительный интерес представляют требования, выдвинутые «Союзом арендаторов» от имени кропперов и арендаторов. Прежде всего они требовали, чтобы жилище состояло не менее чем из двух комнат с пристройкой, чтобы дом был оштукатурен и имел деревянный пол. Они потребовали создания арбитражного суда для разбирательства споров между землевладельцами и арендаторами и потребовали, чтобы в этих судах «не разрешалось появляться и выступать адвокатам». Далее, они требовали, чтобы при доме была конюшня не меньше, чем на три стойла, и птичник. Они требовали от властей введения системы страхования посевов, приобретения штатом по установленным судебными или налоговыми органами ценам пустующей фермерской земли и сдачи ее в аренду только действительным фермерам. Арендаторы таких земель должны были платить в качестве аренды четвертую часть урожая, а после возмещения этим способом всей установленной стоимости надела, включая 2½% годовых, арендатору предоставлялось право постоянного пользования землей. В случае отказа от дальнейшей аренды ему согласно этим требованиям возмещались все расходы по увеличению урожайности своего надела. «Право пользования землей, — гласила эта программа требований, — должно сохраниться в силе впредь до развития кооперативного земледелия из ныне существующей системы».

Когда эти требования встретили отказ, члены «Союза арендаторов» приступили к практическим действиям. Всякий раз как происходило насильственное выселение арендатора, его опустевший дом ночью сгорал. Против непокорного землевладельца применяли и такой метод борьбы, как засевание по ночам его собственных владений сорными травами. «Бывало, — писал один автор, — что в одну ночь ферма стоимостью в 10 тыс. долл. превращалась в бесценок на много лет». Сеятели сорняков прославились как «ночные всадники» своего времени. Это движение «ночных всадников» стало грозой земельных спекулянтов и банкиров. К тому же подавить его было трудно. За эти действия в городе Макклейн, в Оклахоме, были привлечены к судебной ответственности некоторые из вожаков «Союза арендаторов», но, к величайшему удивлению землевладельцев, их быстро оправдали. Движение стало распространяться на Юго-Западе с такой быстротой, что уже в 1915 г. в Техасе заседала выездная сессия Комиссии по вопросам производственных отношений, которая поставила себе задачей по возможности устранить источник боевого движения фермерского населения в Техасе и Оклахоме.

В ходе работы этой комиссии стало ясно, что система арендаторского и кропперского землепользования вступила в стадию распада. Начавшееся с 1900 г. нашествие новых поселенцев и приток капиталовложений извне чрезвычайно ухудшили положение фермеров-арендаторов. До этого преобладала система, при которой землевладельцу отдавали четвертую часть урожая хлопка и третью часть урожая других культур (преимущественно кукурузы). Но по мере роста цен на землю владельцы земли стали требовать все большей доли урожая. Они потребовали половины урожая хлопка, дополнительной наценки на аренду земли и сверх того квартирной платы за жалкие жилища арендаторов. Так как арендные договоры большей частью были устные и только в редких случаях на срок более года, положение арендатора становилось все более шатким. «Всем распоряжается лендлорд, — говорил один из свидетелей, выступавших на заседаниях Комиссии по вопросам производственных отношений, — и арендатору остается лишь слушаться его приказаний». «Владельцы ссудных касс и банкиры, — говорил другой свидетель, — помогают землевладельцам заставлять арендаторов расширять хлопководство. Нет никакой надежды на создание многоотраслевого земледелия до тех пор, пока всей землей владеет горсточка людей». Владельцы крупных земельных массивов не только требовали перехода исключительно на разведение хлопка, но и сопротивлялись осуществлению программы дорожного строительства, чтобы тем самым помешать арендаторам уходить в другие места. Неизбежным следствием системы арендаторства и кропперства явилась хищническая эксплоатация земли. Фермеры, как говорили в ту пору, выжимали из почвы последние соки, потому что их взоры были прикованы к земельному рынку, и из рачительных земледельцев они превращались в своего рода золотоискателей.

Слабое развитие общественно-политической жизни, характерное для Техаса и Оклахомы наших дней, является прямым следствием разрушительного действия системы аренды и кропперства. На заседаниях Комиссии по производственным отношениям в 1915 г. множество свидетелей указывало на то, что под влиянием тяжелых условий существования арендаторы утратили всякий интерес к общественной жизни. Каждый считал, что он доживает здесь, может быть, последний год. Люди перестали интересоваться работой школ и местными общественными организациями. В 1915 г. на территории Техаса насчитывалось 90 тыс. детей, никогда не посещавших школы, — это были дети мигрантов. Таким образом, арендаторская система почти полностью исключила возможность создания сети сельских школ.

В аграрном Техасе, в этом штате пионеров-поселенцев, возникли острые классово-враждебные отношения. «Существует ли в настоящее время недовольство среди арендаторов?» — спросил одного свидетеля председатель комиссии Франк Уолш. «Еще бы!» — ответил свидетель. Другие тоже рассказывали об «острой вражде между землевладельцами и арендаторами». Для того чтобы понять, как эти настроения складывались, нужно знать, что в период с 1890 по 1910 г. на Юго-Западе произошла отчетливая классовая диференциация. Лендлорд, нажившись на росте земельных цен, сдавал свои владения в аренду и перебирался в город, где становился торговцем или банкиром, не переставая при этом быть и землевладельцем. Он стал вкладывать свои капиталы в хлопкоочистительные предприятия, в операции на хлопковом рынке и в земельные спекуляции. В глазах арендаторов и кропперов город вступил в заговор против них. «В ряде случаев, — говорил на заседании комиссии техасский хлопковод Йири, — землевладелец является также крупным городским торговцем и банкиром; арендаторов он связывает по рукам и ногам, и никакой другой торговец ничего не может продать арендаторам, потому что они обязаны торговать только с этим человеком, а если приходится обращаться за ссудой, то опять-таки в его же банк». Другой свидетель, выступавший от имени «Союза фермеров», весьма метко определил положение, существующее на Юге: «Вот уже двадцать лет как фермеры, банкиры и торговцы занимаются увлекательной игрой, которая по-нашему называется жульничеством».

Характеризуя этот новый класс земледельцев, юрисконсульт «Союза арендаторов» Патрик Нэйгл выразился весьма ясно и просто. «Они хозяева прессы, — заявил он, — они хозяева церкви, они хозяева школы». В тот период, по его словам, в Оклахоме насчитывалось 100 тыс. арендаторов, но менее сотой части их сыновей и дочерей были студентами Оклахомского университета.

Только названный выше класс землевладельцев, занимавшийся земледелием как «побочным» делом и составлявший 15 % сельского населения, владел фермами, которые не были обременены закладными. «Это те самые, гуманные, христианские джентльмены, — заявил Нэйгл, — которые прежде чем подписать кабальный арендный договор, самым тщательным образом проверяют не только наличие мулов у арендатора, но и возраст самого арендатора, количество членов его семьи и состояние их здоровья. При существующей системе, — заявил далее Нэйгл, — арендатор может лишь превратиться в пеона или раба. Все, что он выращивает на земле, он несет в залитые электрическим светом города и складывает к ногам паразитов, которые и устанавливают цены. Он принимает из их рук плату, у них же покупает то, что ему нужно, причем цены устанавливают опять-таки они. Фермеру, непосредственно обрабатывающему землю, остается одно — твердо знать, по какой дороге добираться в город. Что касается рынка, для арендатора это темная игра, в которой его всегда и неизменно обжулят и обставят». По свидетельству профессора Техасского университета Вильяма Леонарда, кропперы и арендаторы глубоко возмущены направленной против них социальной дискриминацией. «Эти люди еще не социалисты, — заявил проф. Леонард, — но они уже начинают поглядывать в сторону социализма».