Я вздохнул, затем собрал свои вещи и выбрался наверх с несколько неохотно предложенной помощью. Мне она была не нужна, но я подумал, что это может быть полезно для самооценки этих ребят. Потом я поглядел на всех тех людей, что уставились на меня, вжал голову в плечи и поспешил убраться с кладбища, пока кто-нибудь ещё не предложил мне свою помощь.

Когда я вернулся домой к Молли, она спросила:

— Почему от тебя пахнет гвоздикой?

— Современная молодёжь, — ответил я. — Хорошо ещё, что они не курили марихуану.

— А, — сказала Молли. — Готы. А это, я так полагаю, могильная грязь на тебе?

— Прекрати строить из себя Шерлока Холмса, — сказал я. — И да, она самая, и я собираюсь пойти в душ. Есть какие-нибудь новости?

— Пока нет, — доложила Молли. — Тук снаружи, ждёт, когда вернутся его ребята. Мне пришлось пообещать ему ещё одну пиццу, чтобы отговорить его от того, чтобы самому отправиться на поиски. Мне показалось, что он нужен нам, чтобы координировать действия гвардии.

— Разумно, — одобрил я. — Через секунду вернусь.

Я вошёл в своё временное жилище и отправился мыться. Не просто потому, что на мне была грязь с векового кладбища в сочетании с открытой раной на руке и я боялся около миллиона ужасных вещей, которые могли выйти из сочетания этих факторов. Благодаря метаболизму чародея, мою иммунную систему можно было считать первоклассной. Да и мантия Зимнего Рыцаря, наверняка, была приспособлена для защиты от таких обыденных угроз.

Я делал это главным образом потому, что лично и близко общался с некоторыми из очень могущественных существ, а такие существа излучают магию, словно жар тела. И она может прилипнуть к вам, если вы не будете осторожны, может начать немного искажать ваши мысли и, безусловно, потенциально может повлиять на всё, что вы делаете с помощью магии. (Такое случается и при контакте с людьми, но у людей, даже чародеев, аура настолько менее мощная, что эффект будет пренебрежимо мал.) Проточная вода очищает от остатков такого рода контакта, и я хотел быть уверен в том, что, что бы ни случилось сегодня вечером, мне не будет мешать мистический багаж сегодняшних путешествий.

Я залез под душ, подставил голову под струи горячей воды и принялся размышлять. Матери пытались мне что-то сказать — что-то, что они не сказали прямо. Может быть, они не хотели просто выложить мне то, что я хотел… но более вероятно, что они были не в состоянии сделать этого.

Я вроде как вынудил Мэйв и Лилию говорить прямо, и это, очевидно, было для них некомфортно. Я бы никогда не попытался проделать это с Титанией или Мэб. Казалось, что по какой-то причине, манера говорить обо всём настолько уклончиво и косвенно, насколько это возможно, была неотъемлемой частью натуры Королев Феерии. Это было заложено в них наряду с такими особенностями, как неспособность напрямую солгать. В этом была их сущность. И чем выше по цепочке подниматься — тем более неотъемлемой чертой это становилось. Может, Титания и Мэб и могли иногда говорить прямо, но я сомневаюсь, что они могли бы, не прилагая над собой значительных усилий, сделать простое декларативное заявление по какому-нибудь насущному вопросу. И если это было именно так, то, возможно, Матери не могли бы сделать этого, даже если бы захотели.

Во всём их разговоре было какое-то послание, особенно в словах Матери Лета. Но в чём, чёрт возьми, оно заключалось?

Или, может быть, это не была проблема понимания между человеком и фэйре. Может быть, это была проблема понимания между мужчиной и женщиной. Я когда-то читал статью, в которой говорилось, что когда женщины ведут разговор, они общаются сразу на пяти уровнях. Они следят за разговором, который они фактически ведут; за разговором, которого они намеренно избегают; за тоном, которым ведётся открытый разговор; за разговором, скрытым в контексте; и, наконец, за языком тела собеседника.

То есть, на стольких уровнях, что для меня это было просто поразительно. Я имею в виду, что это, чёрт побери, всё равно, что иметь суперсилу. Когда я, и большинство других людей с Y-хромосомой, ведём разговор — мы ведём разговор. И ничего более. Мы прислушиваемся к тому, что нам говорят, обдумываем это и отвечаем. Но все эти остальные разговоры, видимо, ведутся уже на протяжении последних нескольких тысяч лет? Я даже не знал об их существовании, пока я не прочитал эту глупую статью. И я уверен, что я не один такой.

Я был несколько скептически настроен по отношению к тому, что говорилось в этой статье. Вероятно, было много женщин, которые не общались на нескольких частотах одновременно. И, вероятно, были мужчины, которые могли запросто это проделывать. Просто я не был из их числа.

Так что, милые дамы, бывает у вас так, что вы разговариваете с вашим парнем, или мужем, или братом, или другом, и говорите ему что-то совершенно очевидное, а он совершенно не может вас понять? Я знаю, это заставляет вас подумать про себя: «Человек же не может быть настолько туп!»

Но да. Может.

Просто природой нам даны другие сильные стороны. Мы — могучие охотники, у которых хорошо получается сосредоточиться на одной вещи за раз. И ей-Богу, нам необходимо выключить радио в машине, если нам кажется, что мы потерялись и должны выяснить, как добраться туда, куда нам надо. Да, вот такие мы недоразвитые. Говорю вам, мы ведём только один разговор за раз. Может быть, такой ветеран отношений, как Майкл Карпентер, и может уследить за двумя, но это уже предел. Пять разговоров одновременно? Пять?

Шах. Это просто не выйдет. По крайней мере, у меня.

Поэтому возможно, что в том разговоре было нечто совершенно очевидное, но я был просто слишком туп, чтобы понять это. Может быть, мне может помочь совет кого-нибудь не столь недоразвитого. Я покопался у себя в голове и убедился, что вспомнил подробности недавних разговоров, и упорядочил их так, чтобы можно было по ним посоветоваться.

Как только мой мозг разобрался с этим, он ринулся прямо к тем вопросам, который я пытался для себя обойти.

Если сегодня вечером я провалюсь, то люди, которых я люблю, погибнут. Люди, которые не имеют никакого отношения к этой битве. Такие люди, как Майкл, его семья и…

И моя дочь, Мэгги.

Должен ли я позвонить им? Сказать им убираться отсюда как можно дальше? Имел ли я право сделать так, когда близкие так многих других людей тоже были в опасности, но у них не было возможности хоть как-то защитить их? Имеет ли это вообще значение?

Придётся ли мне нести ответственность за смерть своей дочери, вдобавок к смерти её матери?

Свет не мерк, но на минуту под душем стало действительно очень мрачно.

А потом я выбросил это из головы. У меня не было времени на то, чтобы понапрасну стенать о моей бедной дочери и моей бедной жизни и, чёрт возьми, мне было плохо из-за всех тех ужасных вещей, что мне пришлось совершить. Но пожалеть себя я смогу после того, как разберусь с делами. Да, я разбережу всё это, но после того, как разберусь со всеми грязными делами.

Я выключил воду так резко, что вентиль затрещал, вышел из душа, вытерся и начал одеваться в новый комплект одежды с чужого плеча.

— Зачем ты надеваешь это? — спросила Лакуна.

Я подскочил, споткнулся, и уже было выкрикнул половину заклинания, но, поскольку успел надеть нижнее бельё лишь наполовину, я в итоге просто грохнулся на свой голый зад.

— Ух! — воскликнул я. — Не делай так больше!

Моя миниатюрная пленница подошла ближе к краю шкафа и посмотрела на меня сверху вниз:

— Не задавать вопросов?

— Не пробирайся сюда так незаметно, и не пугай меня так!

— Ты в шесть раз выше меня и в пятьдесят раз тяжелее, — рассудительно заметила Лакуна. — И я согласилась сдаться тебе в плен. У тебя нет никаких причин бояться меня.

— Я не боюсь, — огрызнулся я в ответ. — Просто ты меня испугала. А пугать чародеев — не слишком благоразумно!

— Почему это?

— Из-за того, к чему это может привести!

— Из-за того, что они могут грохнуться на пол?