– До встречи.

Я кивнула и ушла.

Дома никого не было, я закрылась в комнате, разделась до сорочки, села в кресло с блокнотом и карандашом, включила музыку.

Но прежде чем я успела коснуться карандашом листа, в окно раздался стук. За окном сидела Ульяна.

Вряд ли у меня бы вышло сосредоточиться, видя ее скрючившуюся фигуру и мордашку с улыбкой до ушей.

Пришлось ее впустить.

– Чем ты занимаешься? – спросила она.

Я закрыла окно и, рухнув в кресло, промолвила:

– Пытаюсь сосредоточиться.

– А зачем?

Ну не объяснять же ей, что я организовала лучшую ночь в жизни одной рыжей крысы, а мой парень узнал обо всем и бросил меня. Я вздохнула.

– Ты есть хочешь?

Она пожала плечами.

Я кивнула ей на дверь.

– Иди на кухню, открой холодильник и возьми все, что тебе понравится.

Но она не двинулась с места. Пришлось идти с ней.

Я налила ей тарелку супа. Ульяна некоторое время водила ложкой в тарелке, словно никогда не видела суп, а потом принялась осторожно есть, громко клацая зубами о ложку.

– Где ты живешь? – спросила я, наблюдая за ней.

– Да то в одном месте, то в другом.

– На улице?

– Разве можно жить на улице, там же холодно! – улыбнулась она.

Ну ладно, хоть это она понимает.

– У тебя есть семья?

И снова это молчание.

– Что ты делала в том клубе?

Молчание.

Я взяла кусочек хлеба, намазала его маслом и, нарезав колбасы и сыра, сделала бутерброд.

Кажется, он понравился девочке куда больше, чем суп.

Когда закончила есть, она поставила локти на стол, подперла лицо ладонями и уставилась на меня. Смотрела так, словно хочет запомнить, а потом спросила:

– А почему твой парень ударил тебя?

Я сделала как она, промолчала.

Девочка все поняла, чуть кивнула головой. Больше ни о чем не спрашивала.

Я рассчитывала, что, покушав, она уйдет. Но Ульяна пошла за мной в комнату и, когда я села в кресло, устроилась на полу у моих ног.

Я была сбита с толку и не знала, что мне с ней делать. На вопросы она не отвечала, на мое предложение обратиться в специальные службы она вытаращила глаза и вскричала «Нет!», разговаривать о чем-то не стремилась, просто сидела и смотрела на меня.

Я подозревала, что ей некуда идти. И как бы мне ни хотелось посвятить свое время составлению плана по спасению любви всей моей жизни, попросить ее уйти я не могла. За окном было минус двадцать, и город готовился к Новому году. Одиноко бродить по заснеженным улицам с алмазами в кармане и в тонком свитерке – та еще перспектива.

Спустя полчаса вот такого бесцельного сидения я отложила блокнот и взяла учебник по химии, решив, что целесообразнее будет заняться уроками.

А через минут пятнадцать я обнаружила, что девочка, прижавшись щекой к мягкому краю кресла, уснула.

Я сделала уроки, выучила роль для постановки шекспировской пьесы по актерскому мастерству, нашла в Интернете выкройки жакетов для занятий по шитью и написала эссе на тему «Вопросы, заданные человечеству войной». О войне я знала многое… И не только из курса истории.

Ульяна открыла глаза, и первое, что она у меня спросила:

– Ну как ты?

– Я? – изумленно переспросила.

Ульяша потянулась и объяснила:

– Мама говорила, когда человеку или зверю плохо, нужно побыть с ним.

Я была поражена. Так вот чего она торчала подле меня. Облегчала мои страдания. Удивительно, но, кажется, мне помогло. Я отвлеклась и все это время не думала о Денисе, так, словно у нас все было хорошо и он вовсе не бросил меня. Обычно все свои неприятности я привыкла переживать в компании тихой музыки и блокнота, куда записывала план по выходу из затруднительной ситуации.

– Со мной все в порядке, – заверила я.

Девочка бодро вскочила на ноги.

– Я рада. Тогда я пойду?

Мне удалось уговорить ее выйти через дверь. И я наконец осталась одна. Впереди были целый вечер и ночь, чтобы придумать, чем на этот раз склеить свое разбитое счастье.

С того дня, как Денис прочитал сценарий моей ночи с Вовой, он не выходил на связь. Прошла неделя. Вова звонил мне каждый день, я не отвечала, он приезжал ко мне, но я запретила маме открывать ему дверь. В школе я его избегала.

Он прислал мне цветы с карточкой, на которой было написано: «Прости меня!», но я заплатила курьеру, чтобы он вернул букет, а на карточке написала: «Я ненавижу тебя!»

Я выходила после тренировки из бассейна, когда услышала, как Даня спросил у Лии: «Мы с Ингой едем полетать в аэротрубе, вы с Деном с нами?»

Лия странно посмотрела на него и проронила:

– Почему бы тебе не спросить у него?

Даня пожал плечами.

– Да я что-то дозвониться до него не могу.

Все эти дни я искала в поведении Лии ответ, волновавший меня: что происходит у Дениса. Но она выглядела как обычно, так, словно не было никакого сценария. Впрочем, может, для нее это ничего и не значило. Написала, получила деньги и забыла. А Денис просто промолчал, как всегда. Мне показалось, что этот сценарий не вызвал у него сильных эмоций. Он пожалел меня, по-дружески, как сделал бы, сломай я руку или шлепнись в лужу в вечернем платье, – не более.

И сейчас впервые у меня закрались сомнения, а так ли все благополучно у Лии с Денисом? Может, она выглядела спокойной, собранной и бесстрастной, но при этом и счастливой она не казалась.

Пару раз я видела, что у школы ее встречала какая-то странная девочка. Одета она была не под стать Лии в ее шикарных мехах. Джинсы, свитер, ботинки. Правда, шапка с шарфом выглядели дорого. Я все же не так хорошо разбиралась в моде, чтобы с уверенностью сказать, что девочка одета плохо. Может, ее потертые джинсы стоили целое состояние, а свитер – от кутюр. Но эта парочка определенно выглядела вместе как-то неуместно.

Может, это была какая-то родственница. Я решила удовлетворить свое любопытство. Переоделась, высушила волосы и зашла в тренерскую к Дане.

– Как дела? – спросила я.

Он писал что-то за столом в тетрадь и явно на долгий диалог был не настроен, спросил:

– Ты чего-то хотела?

– Да, хотела узнать, а что за девочка встречает Лию после школы?

– Девочка? – недоуменно вскинул он брови.

– Ну, такая темненькая, в свитере ходит, без куртки.

Его глаза расширились, мне показалось, что он понял, о ком я, но он сказал:

– Не знаю. Спроси у нее. Да и какая тебе разница?

Я повела плечом.

– Подумала, может, какая-то очередная ее жертва.

Он усмехнулся.

– А, так это спасательная миссия! Похвально.

Я попрощалась с ним и ушла. Видела, что Лия зависла у гардероба с преподавателем по литературному мастерству. Они увлеченно что-то обсуждали, а я прошла мимо и вышла на улицу.

На пустынном крыльце сидела знакомая Лии и рисовала веточкой что-то на снегу. Я подошла и поинтересовалась:

– Что рисуешь?

Девочка подняла на меня настороженные черные глаза. И не ответила. Я сделала еще попытку:

– Как тебя зовут? Ты ведь не учишься в нашей школе. Я не видела тебя.

– Я не хочу с тобой говорить, – ответила она и снова занялась рисунками на снегу.

– Почему? – недоуменно спросила я. И тут меня осенило: – Тебя Лия настроила против меня?

– Что значит «настроила»? – непонимающе уставилась она на меня.

Я не смогла ей объяснить, пробормотала:

– Будь осторожнее с ней.

Ее настороженный взгляд застыл, а потом она выпрямилась и сказала:

– Это ты будь осторожнее.

– Я не боюсь ее.

– Ее? – захлопала длинными черными ресницами девочка. – Нет, не ее. Тебе нужно бояться меня.

– Что? – выдохнула я и отступила.

В этот момент дверь распахнулась и на крыльцо вышла Лия в сером полушубке. И девочка бросилась к ней. При ближайшем рассмотрении я заметила, что джинсы ее грязные на коленях и перчатки просто черные на ладонях. Нет, это была не богатая странная подружка или родственница Лии. Так кто же она?