Клеменси вскинула брови.

— Обычно у него лицо все-таки не дергается, если ты об этом.

— В общем, мы боимся, что у него начался припадок, — подытожила Виктория. — И либо брат забрал его домой, либо он свалился в «Хогвартс-Экспрессе» — мы же обошли не весь состав — и там лежит.

Айла вздрогнула.

— Если его начнет тошнить, он же… может захлебнуться. Или просто замерзнет. Думаю, мы зря ушли: надо было попросить взрослых его поискать.

— Я сам его поищу, — проронил Альбус. — А то еще устроят ему неприятности, что отбился от остальных. Вы все идите в школу.

— Сам пойдешь в Хогсмид? — скривился Элфиас. — Это же запрещено!

Но Альбус уже шагал по тропинке, и Элфиас живо догнал его.

— Думаю, нам лучше его позвать. В два голоса звать легче. Если, конечно, он идет по дороге, а не лежит действительно где-то в купе или не остался в Лондоне.

— Лэмми! Лэм! Лэмми!

Когда они стали уже хрипнуть, им вдруг ответил слабый голос. Навстречу двигалась по дороге худенькая согбенная фигурка. Оба бросились бегом. Альбус поспел первым и схватил Лэмми за плечи.

— Что случилось? Почему ты прятался ото всех?

— Я б-бы п-приш-шел, — ответил Лэмюэль, почему-то отворачиваясь. — П-просто н-не н-надо, ч-чтоб-бы в-все в-вид-дели… Я п-пл-лох-хой с-сейчас.

— Почему ты заикаешься? — Альбус почувствовал, что внутри все схватило морозом. — Что-то на каникулах случилось? Тебя били по голове? Кто?

Лэм тяжело дышал и чуть покачивался на месте, правая сторона его лица дергалась, и вместе с ней взлетало вверх правое плечо.

— Ф-фил. Н-нак-казал м-меня. Он п-предуп-преждал, н-но я д-думал, шутит…

— Сволочь, — вздохнул Элфиас и крепко обнял Лэма. — Пошли в замок. Ты же замерз.

— Н-не р-руг-гай, он-н м-мне д-добра же-желает, — тот снова перевел дух. — Э-это ничего… Да-даже он-н не п-приходил…

Альбус медленно кивнул, подавляя желание подвесить Филиппа Принца на завхозовых цепях на пару часов. Так, в порядке эксперимента, посмотреть, что будет. А лицо Лэма скривилось сильнее.

— Гу-улливера у-убили! — он не всхлипнул, но тоскливо качнулся. — Мам-ма и-испугалась, и п-папа его… А-авадой. З-за что? И-и уп-пыря п-прогнали… А-а х-холодно… — он нелепо прижал руки ко лбу и глухо заплакал. Мальчишки молча взяли его под руки и повели к школе.

Едва Альбус вошел в гриффиндорскую гостиную, в него врезался Адельстан Хагрид, потрясавший узелком из старого коричневого платка.

— Нашел! Альбус, я нашел свой кошелек, представляешь? Вот, держи свои деньги, спасибо тебе!

— Какие еще деньги? — буркнул Альбус, отстраняя его. — Оставь меня в покое.

С этими словами он скрылся в спальне. Адельстан преследовал его с деньгами еще несколько дней, пришлось наорать, чтобы отстал.

Тем временем в Хогвартс приехала комиссия из Министерства. Состояла она всего из двоих: заместителя главы отдела магического образования Армандо Диппета и его секретаря, Томаса Мюррея, которого Викки, увидев впервые, тут же окрестила «обгрызенным пером». Сам же Диппет напоминал сморщенную черепаху. Он, кажется, был уже очень стар, и хотя разум сохранил ясный, энергию растратил, наверное, лет за пятьдесят до того. Студентам так, в общем-то было даже лучше: один раз они увидели членов комиссии за завтраком, да и иногда они заходили на какой-нибудь урок, сидели в стороне и что-то записывали. Единственным неудобством оказалось то, что преподаватели не очень одобряли отлучки студентов из комнат, кроме как в библиотеку, во внеучебное время. Но все равно компании Альбуса удавалось пробраться в каморку Корнфута: старик пытался собрать летательный аппарат Леонардо да Винчи.

— Картины — малая и самая бесполезная часть наследия этого великого человека! — вещал профессор, натягивая плотную ткань на раму одного из крыльев. — Естественные науки — вот что важно!

— Картины — вклад в культуру, — возражала Клеменси, разматывая с девочками другой кусок ткани. — Культура не может быть бесполезной.

— Вот как? Так скажите, что дает человеку культура, кроме эстетического удовольствия?

— Она облагораживает его душу.

— Душу? Если душа — эфирная субстанция, как ее можно облагородить?

— Клемми, я понимаю, тебе хочется, чтобы художники, поэты и вся прочая дребедень считалась нужной, — важно отвечал Альбус. — Но у нее своя ниша, и ее нельзя ценить больше, чем науку. Без науки развитие культуры невозможно.

Викки, перебиравшая гвоздики, которыми должны были закреплять ткань, фыркала:

— Альбус, ты начинаешь напоминать мне Дональда.

— Чем это?

— Вульгарным материализмом, — Викки зевала, и Альбус бросался доказывать, что материализм у него вовсе не вульгарный и уж никак не сводится к удовлетворению примитивных человеческих нужд.

Лэмюэль потихоньку приходил в себя. Заикание и нервный тик почти исчезли, хотя он до сих пор не мог спокойно говорить ни с кем, кроме Айлы и Альбуса; при прочих словно немел и старался побыстрее уйти. Он будто ожидал нового удара, и Альбус не раз представлял, с каким удовольствием отправил бы его родственников в Азкабан или хоть в подземелья Хогвартса. Но как утешить самого Лэма, он не знал совершенно. Хотел было поймать и подарить ему новую крысу, но Клеменси и Викки сказали, что так будет только хуже, а в подобных делах он привык девочкам доверять: они явно понимали больше.

Гораций наблюдал за возней вокруг Лэмми с насмешливым недоумением. Однажды он даже пошутил, обращаясь к Элфиасу:

— Хорошо, однако, что крысу не назвали, как ты предлагал. А то, представь: убит Авадой Финеас Найджелус Блэк…

— Что, простите? — маленький Финеас, как всегда, появился словно из ниоткуда.

— Ничего, — хихикнула Викки. — Гораций озвучивает тайные мечты.

Финеас укоризненно покачал головой. Впрочем, он пришел для другого — отдать двоюродной сестре сборник сказок Уайльда, который брал почитать.

— Это великолепно, — пробормотал он, вручая Айле тонкую книжицу. — Такой глубокий смысл… Прочувствованность…

— Как можно в двенадцать лет еще читать сказки? — не удержался Альбус. — Это же для маленьких детей… Вот взять «Соловья и Розу» — там же все неестественно! Птицы не могут мыслить, розы не вырастут быстрее, если их поливать кровью, и тем более маленькая птичка не способна, будучи смертельно раненой, еще и петь всю ночь.

— И все ради того, чтобы какой-то вертопрах на балу пообжимался с любезной ему дурой, — пробормотал Гораций. Викки насмешливо кивнула.

— Ты маленькая ящерица, склонная к цинизму. А ты, Альбус, тот самый студент, который презрел любовь и засел за метафизику. Он еще про логику что-то говорил… Вроде того, что ты любишь.

— Предположим, — мальчик скрестил руки на груди.

— Так вот предсказываю тебе, — Виктория приняла важный вид. — Однажды, несмотря на всю твою ученость, ты будешь плакать, что у тебя нет красной розы и девушка, которую ты любишь, не пойдет с тобой поэтому на бал.

— Но роза в самом деле не может зацвести просто от того, что поют и капает кровь, — вступился Лэмми, немного оживившись. Финеас шумно вздохнул.

— Да как вы не поймете! Это все аллегория, сравнение. Любовь требует жертвы, — он вздохнул снова. — Но жертва иногда оказывается напрасной… Когда любят недостойных…

— А мне она вообще не понравилась! — воскликнула Клеменси. — Жестокая сказка. Жалко соловья, и розу тоже. Какой идиот наехал на нее телегой?

— Студент не понимал, что бросает в окно чью-то жизнь и смерть, — кивнул Финеас грустно.

— Но все равно, какой смысл был, даже если вот все принять за аллегорию — какой смысл был соловью так поступать? — Альбус развел руками. — Я не понимаю…

— А какой смысл был ученым идти на костер ради открытий?

— Вы сравнили! Открытия — и…

Элфиас закатил глаза и напомнил всем, что они давно не грабили эльфов.

Комиссия, как поговаривали, завершилась в кабинете директора. Диппет остался крайне доволен школой вообще, а также вином и закуской в частности. С Блэком они расстались по-дружески.