…Персиваль Дамблдор оказался единственным, кому она смогла открыть свое горе. Он, может быть, не выразил сочувствия по всем правилам этикета, но долго смотрел на нее, ошарашено приоткрыв рот, а потом спешно стал выяснять, у кого же она будет останавливаться на каникулы и вообще на что жить. Его слова помогли девушке, уже было впавшей в апатию, собраться с силами и задуматься о будущем. И потом Персиваль почти не отходил от нее, охраняя и развлекая. Это покорило Кендру, и в 1969 году, едва окончив Хогвартс, они сыграли свадьбу. Жить стали в Насыпном Нагорье: Персиваль продолжал разводить коз, а Кендра открыла небольшую аптеку. Детей не было долго, первенец — Альбус — появился на свет лишь в 1881 году.

1891 год.

Альбус сидел на краешке слухового окна, свесив длинные ноги. Солнце било в глаза, отражаясь в стеклах очков, и хотя мальчик закрыл лицо книжкой, это мало помогало. В другой раз, пожалуй, Альбус непременно снял бы очки и стал ловить лучик света сквозь линзы: так он уже неоднократно поджигал залежи сухих листьев. Но сейчас ему было интереснее почитать. Попалась в руки маггловская книжка, «Приключения Гулливера». Собственно, сначала рассказ показался ему глупостью: автор явно слишком идеализировал и гномов, и великанов — но когда дошло до описания Лапуты, то стало любопытно, каким же образом остров с основанием из огромного алмаза мог быть поднят в воздух. Скорей всего, маггл Свифт когда-то наблюдал очень мощное заклинание левитации, которое его так впечатлило.

На секунду мальчик прикрыл глаза, представляя себе, как он взмахом волшебной палочки перемещает Насыпное Нагорье на гигантский овальный алмаз и поднимает в воздух. Ох и визг будет стоять! Пуще всех, наверное, развопится противная молочница, миссис Скитер. А занудный мистер Моррис, небось, упадет навзничь и засучит ногами. Альбус рассмеялся, представив себе такую картину, и ненадолго отвлекся от мыслей о лапутянах, которых приходится бить мешком по голове, чтобы отвлечь от занятий.

— Ал, — раздался слабый голос. Мальчика слегка дернули за рукав. С досадой обернувшись, он поморщился, увидев стоящую на приставной лесенке сестру.

— Чего тебе?

— Мама тебя зовет, — у Арианы голос был настолько тихий, что всегда казалось, будто она шепчет. Альбусу часто хотелось прикрикнуть на нее, чтобы она говорила погромче — а иной раз он все же не выдерживал и ругал ее за едва слышную речь. Но в общем-то Ари ему нравилась, особенно когда молчала и слушала рассказы обо всем, что он успел узнать.

— Зачем еще?

— Она пастуший пирог испекла.

— О, иду, — есть Альбус хотел всегда, хотя, как ворчал отец, еда не шла ему на пользу: он вытягивался, но оставался тощим, как жердь. Мальчик заметил промелькнувшую на лице Арианы довольную улыбку и относительно пирога усомнился. В конце концов, сестрица его была не так проста. Но снизу действительно тянулся божественный аромат печеных мяса и картошки, и Альбус поспешил вслед за сестрой на кухню.

Мама, как всегда прямая и аккуратная, в безупречно чистом фартуке и свежем чепце, стояла у стола и нарезала запеканку ломтями. Также Альбус приметил блюдо с кусками печеной тыквы и супницу.

— Вымойте руки, — строго велела мать. — И садитесь за стол, будем ждать отца и Аберфорта.

— Да Аберфорта вряд ли теперь дождешься, — проворчал Альбус (мысль о том, что нельзя наброситься на еду прямо сейчас, была невыносима). — Он ушел проверять силки. А отец, наверное, засиделся в пабе.

Кендра прищурила черные глаза.

— Чтобы таких слов про отца я от тебя больше не слышала! Они оба скоро явятся. Имей терпение.

Альбус со злостью поджал губу, но тут Ариана, коснувшись его руки, чуть слышно попросила рассказать, о чем он читал. Мать, скрестив руки на груди, встала у окна.

На первый взгляд, казалось, дети не походили на нее: Альбус и Ариана, да и отсутствовавший Аберфорт были белокожими, с пронзительно-голубыми глазами; у мальчиков были волнистые каштановые волосы, а кудри Арианы, еще более светлые, отливали золотом. И лишь присмотревшись внимательнее можно было заметить, что дети унаследовали от матери овал лица, высокие скулы и особенный разрез глаз. И все же Альбус походил на мать больше брата и сестры — их роднило сосредоточенное и слегка высокомерное выражение лица.

Наконец скрипнула калитка, застучали в дверь, и Кендра молодой легкой походкой поспешила открывать. Персиваль и Аберфорт явились домой одновременно: один принес запах эля и несколько свежих новостей, другой был удручен и сердит, потому что в силки никто не попался.

— А ты заколдуй их, — серьезно посоветовал Альбус брату. Тот только покосился.

— Но-но! — прикрикнул отец. — Ты что парня с пути сбиваешь? Мало я тебе недавно всыпал? Смотри, потом сам будешь отвечать: я-то пойму, кто надоумил…

— Вот еще, не стану я так делать, — поморщился Аберфорт. — У меня мозги на месте, в отличие от некоторых.

— Я бы сначала убедился, есть ли у тебя они вообще, — съязвил Альбус, за что немедленно получил от отца ложкой по лбу. Ариана сжалась: она не выносила, если при ней кого-то били. Ее саму, младшую дочь и любимицу отца, не трогали пальцем, но ее расстраивало до слез, если наказывали кого-нибудь из братьев. Для Альбуса оставалось загадкой, как она могла водить дружбу с Аберфортом, для которого не составляло труда свернуть шею попавшей в силки куропатке. Хотя при ней, кажется, брат так не делал.

— Ешь давай, непутевый, — проворчал отец и обратился ко второму сыну. — А ты не переживай. Посмотрим мы с тобой силки. Ты их, наверное, расставил не как надо. Еще погоди, поймаешь самого жирного кролика во всей округе. Так что, жена, готовься стряпать.

Аберфорт просиял, очевидно, уже представляя себе пойманного кролика. Кендра тоже улыбнулась, потрепала по макушке младшего сына, не обошла и провинившегося старшего, погладила по щеке дочь, а потом, накладывая мужу суп, обратилась к нему:

— Так что ты нового слышал?

— Россия и Франция, говорят, заключили военный союз. Не больно это для нас хорошо…

— Думаю, магглы придумают что-нибудь, чтобы нам это не повредило,— мягко ответила Кендра. — Я бы больше опасалась Германии. А что пишет «Пророк»?

— «Пророк» восхваляет пустомелю Спэвина. Тот удумал провести в Англии чемпионат мира по квиддичу. Вопрос, в какую это выльется копеечку. Опять задолжаем гоблинам, — отец довольно сердито отхлебнул суп (содержатель местного паба, мистер Филч, волшебник, выписывал «Ежедневный пророк», и Персиваль специально заходил к нему каждое утро, чтобы узнать свежие новости).

Аберфорт поводил ложкой в тарелке.

— Пап, а если будет чемпионат, можно, мы съездим?

— У нас денег не хватит, — вздохнула мать. — Может, в округе соревнования будут, папа вас свозит. А вообще, потерпи до Хогвартса, будет там тебе квиддич, сколько душе угодно.

Альбус тихо хмыкнул. Аберфорт летал плохо, но квиддичем бредил, хотя знал о нем только по рассказам отца. Должно быть, представлял себе что-то невероятно прекрасное. Как глупо. Магия может открыть такие возможности, а братец мечтает только носиться за мячами. Если уж садиться на метлу — так сразу подниматься выше птиц и облаков, чтобы посмотреть, что там, на небе, и далеко ли до солнца.

И вообще, если бы детям разрешали колдовать с того момента, как у них проявляются магические способности — сколько всего они бы освоили уже сейчас! У них нет волшебных палочек — но что за дурацкая традиция покупать детям палочки только перед самой школой. Как будто у кого-то соображения не хватит, чтобы лет в пять осилить Репаро или Вингардиум Левиосу, а уж в десять… Но, пожалуй, у таких, как Аберфорт, может и не хватить.

Альбус скрипнул зубами, вспоминая, как пару месяцев назад, съездив с отцом на ярмарку в соседнюю деревню, потихоньку вытащил из карма какого-то растяпы в зеленой с лиловым мантии волшебную палочку. Это было счастье! Он берег ее, как зеницу ока, покуда они не вернулись в Нагорье, а потом стал каждый день уходить в луга и тренироваться, благо, учебник по заклинаниям для первокурсников прочел еще задолго до этого. Потом он как-то стащил у мамы из аптеки один из котлов, несколько ингредиентов и в заброшенном сарае у околицы сварил раздувающий раствор. Опробовать его надо было на чем-нибудь живом. Но к козам Альбус побаивался подходить, как-то не находил с ними общего языка, а куриц или престарелого соседского кота ему было жалко: он любил птиц и кошек. Поэтому испытать зелье он решил на Аберфорте с Арианой. Заманив брата и сестру в сарай, он приказал им закрыть глаза и намазал носы зельем.