Вместе с ребятами Альбус продолжал тренироваться в беспалочковой магии. То есть, собственно, тренировался он, а они пробовали, но ничего не выходило. Первым не выдержал Элфиас.

— Извини, но я пас. У меня никогда так не получится. Да и чего лезть в дебри? Мне нормальную-то магию освоить бы.

— Ты просто плохо концентрируешься, — рассердился Альбус. — Ленишься. Другие вот…

— Ни у кого из нас не получается, кроме тебя, — вздохнула Айла. — Давайте взглянем правде в глаза: мы недостаточно сильны для этого.

— Вам надо просто понять принцип! Дело не в силе! — твердил Альбус (заниматься одному было бы скучно).

— А в чем, если не в силе? — на щеках Айлы выступили красные пятна. — Ты вспомни: у тебя почти сразу получилось слегка подвинуть карандаш. Мы занимаемся уже несколько месяцев — и ничего! Уверяю тебя, мы концентрируемся, как можем. Но никому не дано прыгнуть выше своих способностей. Да и нужно ли? Пусть каждый занимается тем, к чему он больше расположен.

— К чему расположен, к чему расположен… — проворчал Альбус обиженно. — Это просто оправдание собственной лени. Тебе больше нравится на травологии в земле копаться — так и скажи.

Айла сжала губы и отвернулась. Лэмми заморгал.

— Альбус, не надо так с ней говорить.

— Ну, э-э, я не в этом смысле…

— В этом, — в голосе Айлы слышались слезы. — Не надо оправдываться.

— Я не думаю, что он хотел тебя обидеть, — Клеменси погладила ее по плечу. — Ну, полно. Пожмите друг другу руки.

— Альбус, тебе еще учиться и учиться, — вздохнула Викки. — И вместо беспалочковой магии я бы обратила внимание на манеры, в самом деле. Целовать ручку — это еще не все. Вот когда ты будешь думать, что дама выглядит, как свинья, но скажешь, что ей идет розовый цвет, тебя можно будет назвать воспитанным человеком.

— Ну, тут есть некое сходство… — призадумался Альбус. — Свиньи тоже розовые… А она разве не поймет намек? — спохватился он.

Виктория расхохоталась, запрокинув голову, остальные тоже рассмеялись.

— В этом суть! — Викки утерла слезы. — Чтобы ты говорил не прямо, а намекнул, что именно думаешь.

В середине октября в их кружок вернулся Гораций Слагхорн. По его словам, общество слизеринцев удручало его глупостью.

— Кантанкерус Нотт знай рассуждает об опасности грязнокровок и рассказывает увлекательные истории из жизни знатных родов — которые, к сожалению, я давно слышал. Гектора Кэрроу интересует только собственное отражение в зеркале. Финеас-младший слишком прекраснодушен, а Джозеф Лоуэлл слишком раболепен. К тому же, все они вьются вокруг Сириуса Блэка, а он рассказывает им непристойности.

— Маменька будет бранить тебя, что ты слушал такое? — ехидно спросила Виктория. Гораций только холодно посмотрел на нее и продолжил:

— В обществе моей кузины и ее подруги мне тоже не очень интересно: эта Камилла — слишком заурядное существо. Остается вернуться снова к вам.

— Рады, если сможем тебя развлечь, — ответил Альбус довольно холодно: ему не понравилось, что Гораций будто бы делал одолжение. Однако тот, словно не обратив внимания, принялся делиться новостями. В наибольшей степени Альбуса заинтриговало, что профессор Розье на выходные как-то исчезал из Хогвартса. Вроде бы у него возникли срочные дела в Лондоне, а после Гораций слышал, как он хвастался перед профессором Фортескью своим приобретением… Альбусу пришел на ум разговор между зельеваром и Меррифот.

— Сириус Блэк заявляет, что это как-то связано с теми сектантами из Индии, — зевнул Слагхорн. — Мол, после них остались какие-то ценные артефакты, и профессор Розье не мог упустить шанс купить какую-нибудь диковинку по дешевке.

— А он не боится? — ахнула Клеменси. — Если на них наложено какое-нибудь темное проклятие?

Гораций презрительно фыркнул.

— Во-первых, будь они прокляты, пострадали бы в первую очередь продавцы. Во-вторых, профессор Розье достаточно понимает в темной магии, чтобы соблюсти необходимые предосторожности. Ну и в-третьих… Боюсь, вы превратно представляете себе деятельность этой секты.

— Так в чем же все-таки заключалась ее деятельность? — нетерпеливо спросил Альбус. — Этих сектантов такими словами клянут, всякое можно подумать…

— Хм, — Гораций скрестил руки на груди… или на брюхе… в общем, скрестил. — Сектой эту кучку сброда назвать едва ли можно. Объединились они, пожалуй, вокруг политики больше. Правда, политику они себе представляли очень примитивно. В частности, верили, что если собрать части семи китайских огненных шаров — драконы такие — и произвести особый ритуал, то из крови и плоти других драконов возродится один, самый сильный и справедливый дракон на свете, который прогонит чужеземцев и вернет Индии былое процветание… Сомневаюсь, что она когда-то процветала, ну да не в том дело. Я не думаю, чтобы за темную магию их приговорили к смертной казни. А вот приговорить за попытку государственного переворота — это запросто, да.

— К смертной казни? — прошептала Клеменси. — Что с ними сделают?

— Повесят, — Слагхорн равнодушно пожал плечами.

Айла сморщилась от отвращения.

— Какая мерзость!

— А что еще прикажете делать? Специально для них выписывать дементора или ловить смертофага?

— Смертная казнь — это в принципе мерзость, — резко ответила Айла. — Никто не вправе отнимать у другого жизнь.

— Или, тем более, душу, — поддержала Клеменси. — Ведь не люди вкладывают душу друг в друга.

— А интересно, что если дементор встретится с призраком? — задумался Альбус. — Призрак ведь это душа, не так ли? Дементор его поглотит?

— Не надо об этом, — Клеменси поежилась. — Как ты можешь такое себе представлять… Этот ваш обычай казнить через Поцелуй дементора… Это просто кощунственно.

— При чем тут наш обычай? Я чисто теоретически рассуждаю.

— Не обо всем можно теоретически рассуждать.

— Почему? — удивился Альбус искренне.

Клеменси некоторое время потерянно смотрела перед собой.

— Должно же быть у человека что-то святое.

— Зачем ему это? — Альбус подпер подбородок кулаками. — Ну же, Клем, объясни — почему что-то святое должно быть у меня, к примеру?

Она прищурилась.

— Для тебя свято очень много, просто ты этого пока, видимо, сам не понял или просто стыдишься. А так… Человек чем-то ведь отличается от зверя. Он тоньше чувствует, он способен видеть не только пользу, но и красоту, он способен сострадать, помогать слабым, а не давить их… И он способен во что-то верить, чему-то молиться. Ведь звери не верят ни во что.

— А может, мы все это сами придумали? Боги в мифах похожи на людей, религии служат для подчинения толпы, — Альбус хотел услышать, что же Клеменси ему возразит.

Но она только покраснела.

— Не надо так говорить. Я прошу тебя, не надо.

Он лишь пожал плечами и подумал, что почему-то, когда разговор доходит до самого интересного, люди неожиданно его обрывают, и сказал себе, что об этом надо будет подумать.

Смертный приговор индийцам привели в исполнение неделю спустя, о чем «Ежедневный пророк» не замедлил сообщить, опубликовав колдографию повешенных на первой полосе. Из-за нее, собственно, Малкольм и распорядился не давать читать сегодняшний выпуск младшекурсникам. С Дональдом они чуть вдрызг не разругались: тот успел ухватить экземпляр, спрятал под столом и не спешил отдавать.

— Я хочу посмотреть, что сделали с этими тварями, — ухмылялся Поттер. — Почему мне нельзя гордиться собственной страной?

— Потому что даже слизеринцы не опускаются до того, чтобы торжествовать над умершими и глумиться над ними, — нахмурился Малкольм. — Отдай газету по-хорошему.

— А вот шиш! Только после того, как мы все ее посмотрим!

— Да пусть смотрят, в самом деле, — встрял Оскар. — Поучительный пример. Я вот тоже горжусь тем, как могут авроры в Индии беспощадно расправляться с врагами империи.

Газета меж тем пошла по рукам: Дональд передал ее Ричарду, Ричард — Оливеру, Оливер — Дереку, а Дерек под пристальным взглядом Розалин вручил газету ей. Она аккуратно отрезала первый лист, бросила на пол и подожгла.