— Но, может, ее не будут так держать? Может, ее просто вылечат? У нас в школе есть один мальчик, у него тоже… проблемы. И ничего, учится не хуже других.
— А он боится применять магию? Припадки у него из-за этого случаются? Во время них все рушится, да?
— Нет…
— Вот видишь. Это совершенно другой случай. О врачах для Арианы не может быть и речи. Лучше помоги мне кое в чем другом, — мать жестом позвала его в свою комнату.
На круглом столе, застеленном клетчатой скатертью, были разложены кипы бумаг. Мать указала на них.
— Это законы магического мира о содержании преступников в Азкабане и о возможности досрочного освобождения. Я хочу, чтобы ты помог мне найти какой-нибудь закон, или указ, или решение Визенгамота, по которому я могла бы добиться права пересылать передачи твоему отцу. И еще, конечно, как можно его освободить досрочно.
Альбус перетащил бумаги к себе в комнату. Сперва он с энтузиазмом взялся за дело, но уже через пару часов продирания через картонный язык указов и законов ощутил невыносимую лень. Скука превратила все мысли в бесформенную, как размокший хлеб, массу. Самое неприятное, что он переставал понимать смысл того, что читал, и мог пропустить что-то действительно важное.
«И где мать только набрала такой лабуды! Наверняка ведь снимала копии в каких-нибудь лондонских архивах. И как только у нее время находилось добраться до Лондона?» Наконец он заметил нечто, худо-бедно подходящее. Вздохнув, Альбус отложил бумаги и спустился по лестнице.
Он завернул на кухню, думая схватить какой-нибудь кусок и уйти на улицу, но застал мать вместе с незнакомой низенькой женщиной — еще не старой, пожалуй, примерно ровесницей Кендры, но некрасивой, с квелыми чертами лица, жабьей линией рта и пегими жиденькими волосами, гладко зачесанными назад. Та улыбнулась удивленному мальчику и кивнула.
— Здравствуйте, молодой человек. Вы Альбус?
— Он самый, — подтвердила мать. — Мой барристер, солиситор и самый неблагодарный сын на свете. А это мисс Батильда Бэгшот, наша соседка.
Женщина протянула мальчику руку, и тот церемонно приложился к запястью, чем вызвал у мисс Бэгшот чуть слышное хмыканье. Подняв голову, он встретился с ней взглядом — глазки у нее были маленькие, водянисто-серые, но чрезвычайно умные, живые и цепкие, молодые глаза.
— Обучили в Хогвартсе, не так ли? — мисс Бэгшот тонко усмехнулась. — Значит, Финеас Найджелус следит за манерами учеников. Что ж, надо хоть в этом отдать ему должное. Хотя, надеюсь, молодой человек, вы понимаете, что манеры — это еще не все?
— Зря ты ему это говоришь, Батильда, — съязвила мать. — По-моему, он скорее недооценивает их значение.
Альбус кое-что вспомнил.
— Погодите-ка… Мисс Бэгшот, вы тот самый историк, верно? Но ведь я писал вам прошлой осенью! Почему вы не ответили мне?
— Так чтобы написать мисс Бэгшот, у тебя время нашлось? — лицо матери стало ледяным, но мальчик не обратил на это внимания, уставившись на соседку. Та выпрямилась.
— Я вам не ответила, потому что мне не понравилось, о чем вы спрашивали меня. Почему вы хотите знать о Гонтах? Ваша мать мне говорила, что вы учитесь на Гриффиндоре.
— Ну и что? — Альбус пожал плечами. — Но Гонты — потомки Кадма Певерелла, и у них может находиться один из Даров смерти — Воскрешающий камень.
— Допустим, — Батильда опустила жидкие ресницы. — Но вам-то он зачем?
— Мне… — Альбус растерялся: такого вопроса он не ожидал. — Мне… Да просто так…
— Ступай прочь, — приказала Кендра.
Пожав плечами, Альбус вышел на улицу. В предвечерний час там было, несмотря на жару, довольно людно. Молочник Сайкс стоял рядом с их домом и похваливал козу Аберфорта, а тот расплылся от гордости за свою любимицу. Отец Бейзила обсуждал с булочником последние новости: в Индии отделение аврората разгромило кучку сектантов, занимавшихся незаконными практиками каких-то местных темных ритуалов.
— А между прочим, богатые индусы из магглов посылают своих деток учиться к нам, — проворчал отец Бейзила. — Как бы и Хогвартс скоро не наполнился черномазыми отродьями. А то приедут к нам и будут практиковать эти самые ритуалы на наших детях.
— Зверье, — кивнул булочник.
Альбус зашагал прочь из деревни: в буковом лесу текла речка, достаточно глубокая, чтобы в ней с удовольствием выкупаться. Поблизости все равно никого не было, так что мальчик с наслаждением скинул башмаки, штаны, рубашку и с небольшого обрывчика бултыхнулся в воду. Прохлада овеяла тело. Альбус задрал голову, прищурился на солнце, чуть склонившееся к закату, и захохотал.
Он плескался, пока не окоченел, потом выскочил на берег. Поплясал, растираясь руками, чуть обогрелся и бултыхнулся снова, и еще раз, и еще — пока не почувствовал себя окончательно освеженным и голодным, как волк. Как он и ожидал, мисс Бэгшот уже ушла, а мать после ее посещения осталась в таком доброжелательном расположении духа, что за вновь открывшееся обстоятельство, отягчающее вину Альбуса, лишь слегка вытянула его полотенцем. Зато на ужин были картофель и крольчатина, да по булочке с корицей к чаю — великолепно. Немного грустно было оттого, что Ариана не спустилась: она была слишком обессилена, мать отнесла ей наверх чашку бульона.
Перед сном Альбус решил навестить сестру. Когда он вошел, Ариане, видимо, стало уже получше: сидя в постели, она листала книжку.
— Тебе лучше, Ари? — Альбус придвинул стул и сел. Ариана посмотрела на него огромными глазами — они за эти месяцы стали темнее.
— Лучше. Но, Альбус, ты ведь можешь понять? Я знаю, мама и Аб не поймут, но ты поймешь, наверное. Я тебе кое-что расскажу.
Она приложила палец к губам и осмотрелась.
— Когда мне плохо, Альбус, я не одна.
— Что ты имеешь в виду? — спросил он шепотом.
— Ко мне приходит человек. Мама и Аб его не видят. Они думают, что я одна. А он приходит и говорит со мной. И уводит из дома, хотя мне потом говорят, что я лежала и не шевелилась.
— А как он выглядит? — спросил Альбус.
— Он старый, — сестра задумалась. — Взлохмаченный, седой. Мантия такая, застиранная, штопаная. У него вытянутое лицо, все в морщинах, и глаза… Непонятно, куда они смотрят. И еще, Альбус, у него есть часы. Серебряные часы, он с ними играет, даже жонглирует, как в цирке. Он носит пенсне, хотя оно ему не нужно.
— Как это?
— Не знаю, но мне почему-то кажется, что оно ему не нужно, просто так надел, чтобы с толку сбить. И вообще, он худой и очень длинный, ножки такие смешные. Под мантией пиджак потертый и засаленные брюки.
Альбус помассировал лоб: в памяти всплывали образы, вроде бы не связанные друг с другом. Ну да, по описаниям человек, являвшийся Ариане, походил на боггарта Лэмми. И еще почему-то в голове вертелся собственный давний кошмар со стрелками, бегущими вспять.
— А что он говорит и куда тебя водит?
— Сначала он говорил ясно. Сказал, что покажет мне то, чего стоит ждать. И осыпал меня искрами — их так было много, целый фейерверк! Он велел, чтобы я никому не рассказывала, но ведь тебе можно, да? Потому что мне страшно становится. Я не понимаю, что говорит, он говорит неправильно. Слова все правильные, но говорит что-то, чего не должно быть. У него другие буквы и знаки. Вопросы. Я чувствую, что когда он говорит со мной, то крадет все, что у меня в голове. И водит меня в место, которого не должно быть. Мне кажется, он однажды придет и заберет насовсем, и я больше не вернусь.
Альбусу все отчетливее представлялась давняя страшная ночь, когда близился рассвет, а за окном только темнело, и все звуки в доме умолкли, словно дом умер. Лэмми, во время припадка кричащий, что кого-то боится…
— А ты можешь вспомнить все-таки, что он говорил? Ну хоть одну фразу?
Ариана взялась за лоб, но вдруг побледнела и тяжело задышала. Глаза у нее стали закатываться. Не медля, Альбус выскочил из комнаты и позвал на помощь.
Кендра не спросила, что спровоцировало припадок, а Альбус не стал ей ничего объяснять. Он чувствовал, что мать все равно не поймет его, не придаст значения бредовым видениям сумасшедшей. Над тем, что происходит с Арианой, следовало подумать в одиночестве.
