— Я слышал, что случилось, Энджи, — с небрежной ухмылочкой сказал он.— Но тебе не стоит переживать. Я помню твою сестру. Она была очень слабой волшебницей. Это счастье, что она тебя больше не позорит.

Альбус не понимал, что сделалось с ним дальше. Бешеный, кипящий гнев переполнил, и он вскинул руки, желая спалить Блэка напрочь, до горсточки пепла. Того отбросило к стене, противно шмякнуло, потом он сполз на пол — без сознания, с разбитой в кровь головой. Анджела зажала рот ладонями. Альбус, тяжело переводя дух, шагнул к Сириусу и вытащил из обмякших пальцев палочку. Он еще не применял этого заклинания, но все же…

— Обливейт.

Искаженное болью лицо Блэка стало глуповатым. Альбус бросил палочку, схватил Анджелу за руку и побежал, потащив ее за собой.

Прим. автора. В главе использованы фрагменты английской баллады «Прекрасная Маргарет и милый Вильям».

========== Глава 12. Преступления без наказания ==========

Они сидели рядом в пустом классе, смотрели оба в гладкую стену. Анджела машинально теребила лист бумаги — письмо со страшным известием. Альбус не чувствовал ничего, кроме холода, усталости да ноющей боли в груди.

— Почему ты не можешь сдерживать себя? — роняла слова девушка. — Ты обязан учиться, чтобы помочь матери поднять остальных детей. А теперь что? Если тебя поймают — это конец. Тебя исключат из школы и сломают палочку, если только предварительно не забьют насмерть.

— Не поймают, — отмахнулся Альбус вяло. — Нас никто не видел, а память я ему стер.

Он не понимал, как можно о чем-то еще думать, когда Джеральдина умерла. Их совместные прогулки одна за другой вставали перед глазами. Кажется, однажды они говорили о потомках Кадма Певерелла, о детях, рожденных от женщины, воскрешенной волшебным камнем… Альбус едва не задохнулся, так ему захотелось сию минуту получить такой камень и вернуть Джеральдину с того света.

— Я вернусь в спальню, а ты иди на завтрак, — голос Анджелы донесся как сквозь стену из плотной ваты. — Если его уже нашли, покрутись там немного, но чтобы смотрелось естественно. Если нет, придется тебе поднять тревогу.

…Как оказалось, Сириуса Блэка уже нашли. Колдфиш и Сполдинг водили над ним палочками, а директор застыл над телом сына, скрестив руки на груди. Альбус видел, как Гораций Слагхорн и Луиза Монтегю спешно оттеснили от взрослых испуганного Финеаса.

За скамейками появлялись старшекурсники. Они успели узнать о том, что случилось с сыном директора, и теперь шепотом обсуждали, надолго ли отложат отъезд: что школьников не отпустят после завтрака, как было положено, никто не сомневался. Кто-то пытался прислушаться к разговору преподавателей у дверей, но профессора озаботились заглушающими заклинаниями, так что понять что-либо было невозможно. Наконец директор в сопровождении учителей прошествовал на место. В зале затаили дыхание.

— В связи с инцидентом, о котором мне только что стало известно, — начал Блэк негромко, — я вынужден задержать отъезд части старшекурсников. Через два дня им будет предоставлен камин в «Трех метлах», откуда они смогут попасть домой. Итак, после завтрака я попрошу пройти ко мне в кабинет всех учеников факультета Гриффиндор с пятого по седьмой курс включительно.

Уголок глаза и бровь Сполдинга слегка дернулись, но он, однако, к словам директора ничего не прибавил. Патрик Диггори сердито покосился на Блэка.

— Ну конечно, на его отпрыска только у гриффиндорцев имелся зуб. Конечно, он ни разу в жизни не перешел дороги ни рейвенкловцу, ни хаффлпаффцу. А отвечать, как всегда, придется нам.

— Директор считает, что только у нас хватило бы смелости, — Малкольм успокаивающе улыбнулся другу и встревоженной сестре. — Так что он в какой-то мере делает нам комплимент.

— Думаете, вызовут авроров? — Оскар Фенвик тревожно покосился на преподавательский стол.

— Вряд ли. Зачем директору шум? Может, его сынка так размазали в порядке самозащиты? — Патрик зло прищурился, оглянувшись на дверь.

Альбус не понимал, кажется, ни слова из того, что вокруг него говорили. После завтрака друзья подбежали прощаться — они все уезжали, даже Клеменси: ее пригласили в гости родители Айлы. Он обнялся со всеми по очереди, проследил взглядом, как они гурьбой сбегают по лестнице, и побрел в комнаты Гриффиндора. Он оказался единственным первокурсником львиного факультета, оставшимся в школе на каникулы, но сейчас от этой мысли становилось чуть-чуть легче: он сможет вдоволь нареветься в пустой спальне, не стыдясь никого.

В спальне, однако, Альбус пробыл недолго: больно было даже думать о том, что именно здесь лежат письма Джеральдины, на которые он так и не успел ответить. А ведь время-то было, просто вечно находились занятия более срочные или интересные… Если бы он только знал, сколько ей оставалось жить, он писал бы постоянно — не раздумывая, не медля. Нет, он сбежал бы из школы и увез ее от жестокой миссис Скримджер, а там пошел бы работать, и они с Джеральдиной отлично бы зажили. Неужели ничего нельзя вернуть, нельзя возвратить Джеральдину хоть на часок, чтобы снова увидеть ее живую, чтобы хоть извиниться?

Стены спальни давили, в одиночестве сделалось страшно. Альбус вернулся в гостиную, совершенно пустую, влез на подоконник и высунулся в форточку, надеясь услышать хоть вороний грай или тревожные вскрики галок. Ему вспомнилось, как лет в семь он, гуляя, увидел синичье гнездо, разоренное куницей. Птичка металась, зовя птенцов, но все, что осталось от них, лежало окровавленной кучкой пуха у ног Альбуса. «Миссис Скримджер, должно быть, жалеет, что так обращалась с дочерью. Хорошо, что Анджелу отпустили». Анджелу, единственную из старшекурсников-грифиндорцев, освободили от допроса и разрешили немедленно ехать домой.

В гостиную кто-то тихо вошел. Альбус, обернувшись, увидел Розалин, присевшую в кресло у камина; лицо ее раскраснелось на холодном ветру. Прикрыв форточку, мальчик спрыгнул с подоконника.

— А вы с Генри разве не уехали?

— Генри я проводила до станции, а сама решила подождать здесь, — девочка стряхнула капли со шляпки. — Ужасная метель на улице, Альбус. Даже страшно, как они поедут.

— Ты не знаешь, где сейчас наши ребята? — спросил он осторожно.

— Их вызвали к директору. Наверное, проверят палочки, и, может, спросят, кто где был, — Розалин поправила волосы. — Мне немного тревожно, Альбус, сама не знаю, почему. Это ведь не мог быть Малкольм, правда? Он слишком разумен, чтобы нападать на директорского сына.

— Конечно, нет! — мальчик склонился к камину, кочергой шевеля угли. У него пока не укладывалось в голове — да, что там, и не приходило в голову, — что кого-то могут наказать за нападение на Сириуса Блэка вместо него. А что на него никто не подумает, Альбус не сомневался. Вообще не хотелось думать об этом сейчас, когда к горлу подступают снова и снова слезы.

Розалин некоторое время молча грелась у огня, затем принесла из спальни книжку, погрела на углях гренки, оставшееся со вчерашнего дня, и чай, угостила Альбуса. Они оба молчали: он не мог сказать ни слова почти ни о чем, она тревожно смотрела на дверь, ожидая, пока ребята вернутся. Когда стало смеркаться — декабрьские сумерки скоры — она, все так же молча, зажгла свечу. Альбус побродил по гостиной, несколько раз прикусывал губу, давя горький вздох.

— Может, дойдем до кабинета директора? — спросил он у Розалин, когда в углах повисла темнота. Девочка покачала головой.

— Думаю, преподаватели проследят, чтобы с ребятами пока никто не говорил. Погоди-ка, мне кажется… Или шаги?

Ей не показалось: в гостиную тотчас вошли гриффиндорцы. Патрик шел впереди, и Розалин поспешила ему навстречу. Она, кажется, не сразу поняла, что ее брата среди тех, кого отпустили, нет.

— Малкольма оставили у Блэка, допрашивают дополнительно. У него на палочке нашли Экспульсо.

— Ну и что? — она хлопнула ресницами. — Он часто так взрывает снег, когда мы гуляем вместе. Хочет нас развеселить.

— Но вчера-то разве он был на улице? — нудно поблеял Оскар. — Во всяком случае, он утверждает, что тайком хлебнул огневиски и всю ночь проспал где-то углу. Как нарочно, его никто не видел, так что…