- Не начинай, - прохрипел Старбак, но мог и не стараться.

- Опусти меня обратно, - с полдюжины солдат Дейвиса закончили предложение, разразившись хохотом.

- Придурки, - выругался Старбак, хотя никто не мог сказать, кого он имел ввиду - легионеров или группу янки, идущих по открытому пространству, на котором за вчерашний день полегли сотни.

- Какой-то идиот не разобрал приказы, - с нескрываемым удовольствием проговорил Дейвис. - Агнцы на заклание, вперед! - он поднял винтовку над бруствером.

- Не стрелять! - крикнул Старбак. Он поджидал, когда основные части врага появятся у кромки леса, но похоже, янки вознамерились захватить железную дорогу одними только силами застрельщиков. Такое самоубийственное намерение лишь подтверждало правоту слов Дейвиса, что какой-то бедолага, офицер северян, не разобрался в полученных приказах, или, возможно, янки решили, что мятежники ночью оставили железнодорожное полотно. Старбак рассеял их заблуждение.

Он задействовал лишь две роты. Он хотел, чтобы остальные поберегли боеприпасы, но огня шестой и седьмой рот хватило, чтобы обратить северян в позорное бегство обратно к краю леса. На земле остались лежать два стрелка, а с полдюжины янки, хромая, убегали. Один из раненых безостановочно махал рукой, словно призывая конфедератов остановить стрельбу. Никто не выстрелил.

- Думаю, наши северные соседи прощупывали нас, Старбак. Нащупывали пульс, хотели узнать, теплится ли в нас еще жизнь. С добрым утром вас! - говорившим оказался неудержимый весельчак, полковник Илайя Хадсон, неторопливо шагающий по железнодорожному полотну, словно совершая утреннюю прогулку. - Надеюсь, вам хорошо спалось?

- Почти, - ответил Старбак. - Шумная выдалась ночка.

- Да уж, ваша правда. Признаюсь, я бросил свои попытки уснуть и сбежал в лес, почитать Гомера при свете лампы. Меня поразили строки о том, как громко звенели стрелы в колчанах, когда лучники выступали на битву. Помните? Должно быть, Гомер слышал подобный звук, раз описал его. Вот это были дни, Старбак. Никакого сидения в окопах, встаешь вместе с солнцем, быстро приносишь жертвоприношение всевидящему Зевсу, а потом летишь в колеснице навстречу славе. А может, и смерти. Вы уже позавтракали?

- Холодным цыпленком и горячим кофе, - ответил Старбак.

Люцифер блестяще справлялся со своими обязанностями повара, хотя следовало признать, что в кладовой у паренька еще хранились припасы, захваченные на складах Манассаса. Настоящее испытание для Люцифера наступит, когда у него останутся лишь источенные долгоносиками галеты, прогорклый свиной жир и порченная солонина. Если, конечно, мальчишка дотянет до тех пор, когда предстанет пред этим кулинарным испытанием. Пока что беглый раб, по-видимому, был в восторге от мысли, что состоит в армии Конфедерации, хотя, несомненно, сбежит, взбреди ему в голову такая причуда.

- Прошлой ночью меня проведал мой сын, - сообщил Хадсон Старбаку, которому пришлось на мгновение задуматься, прежде чем он вспомнил, что старший сын Хадсона служил адъютантом генерала Ли. - Том сообщил мне, что Ли вчера прибыл, - продолжил полковник, - но Пит Лонгстрит отказался пойти в атаку. Наш мистер Лонгстрит - придирчивый парень. Он любит убедиться, что под рукой достаточно глины и воды, прежде чем лепить свои куличики. Остается надеяться, что янки проторчат тут до тех пор, пока мы их не атакуем. А может, мне и не стоит на это надеяться. У моих ребят катастрофически мало патронов.

- Как и у моих. - ответил Старбак.

- Что ж, если не останется ничего другого, - сказал Хадсон, - нам придется забросать их камнями! - он улыбнулся в знак того, что пошутил, и ткнул тростью в склон канавы, словно фермер, проверяющий почву перед посевом. - Вчера ваши ребята сильно пострадали? - спросил он с напускным спокойствием.

- Довольно сильно. Двадцать три убиты и пятьдесят шесть в лазарете.

- Как и у меня, как и у меня, - ответил Хандсон, покачав головой при этом известии. - Плохи дела, Старбак, плохи. Но ничем не поможешь. Какие же мы, простые смертные, глупцы. У меня кофе вскипел, если пожелаете нанести визит своему соседу, - Хадсон помахал тростью на прощание и пошел обратно к своему полку.

Лейтенант Коффмэн вернулся к своим обязанностям адъютанта Старбака. Два дня назад его легко ранило, пуля проделала рваное грязное отверстие в левом предплечье. Траслоу почистил и перевязал рану, и Коффмэн беспрестанно дотрагивался до самодельной повязки, словно желая убедиться, что признак его отваги всё еще на месте.

Он не имел никаких других отличительных знаков, в оборванном Коффмэне теперь невозможно было признать офицера, так как сейчас он носил винтовку, ранец и патронташ на ремне, а на грязном лице застыло обычное для рядового солдата полуголодное и опасливое выражение.

- Что теперь произойдет, сэр? - спросил он Старбака.

- Зависит от янки, Коффмэн, - ответил Старбак. Он наблюдал за сержантом Питером Ваггонером, проводившим небольшое молитвенное собрание, и вспомнил, как другая группа людей охотно последовала за рослым сержантом к канаве железнодорожного полотна, где Ваггонер размахивал винтовкой как дубиной, в клочья разнеся очаг сопротивления янки. Старбака впечатлила не храбрость Ваггонера, а то, как люди охотно пошли за ним сражаться.

- Капитан Пайн! - позвал Старбак командира четвертой роты.

- По шесть патронов на ствол, - отозвался Пайн, решив, что Старбак хотел узнать печальные новости о количестве оставшихся у его людей зарядов.

- Кто у вас лучший сержант, не считая Ваггонера? - спросил вместо этого Старбак.

Пайн на мгновение задумался.

- Том Дарк.

- Возможно, вам придется расстаться с Ваггонером, вот почему я спросил.

Пайн вздрогнул при этой новости, но затем пожал плечами.

- Заменить беднягу Паттерсона?

- Возможно, - туманно ответил Старбак. - Но Ваггонеру пока ни слова.

Он направился назад, на юг, пройдя мимо остатков третьей роты Паттерсона, которой теперь командовал Малахай Уильямс, коротко кивнувший проходившему мимо Старбаку. Никто из третьей роты не присоединился ко вчерашнему бегству Медликотта, как не сбежали и некоторые солдаты из первой и второй. Гнильца, решил Старбак, таится в непокорных упрямцах, всё еще считающих, что Вашингтон Фалконер обладает большей властью в Легионе, нежели Натаниэль Старбак.

Старбак противился искушению пригнуться, когда канава стала неглубокой.

- Держи голову ниже, - сказал он Коффмэну.

- Но вы-то ведь не пригнулись, - возразил лейтенант.

- Я - янки. Во мне нет вашей драгоценной крови, - ответил Старбак, и в то же мгновение его попытался достать снайпер янки из занятого северянами леса. Пуля ударилась в ветку только что сооруженного завала и отскочила вверх, эхо выстрела донеслось с верхушки холма. Старбак иронично помахал своему невидимому противнику и спрыгнул в отвальную яму, где Медликотт и Мокси стояли у небольшого костра с кипевшим на нем кофейником. Неподалеку от огня развалилось полдюжины солдат, бросивших подозрительные взгляды на прибывших Старбака с Коффмэном.

- Кофе свежий? - весело спросил Старбак.

- Осталось немного, - сдержанно ответил Мокси.

Старбак заглянул в кофейник.

- Хватит для нас с лейтенантом Коффмэном, - объявил он, протянув жестяную кружку Коффмэну. - Вылейте это, лейтенант.

Старбак повернулся к Медликотту.

- Я получил письмо от Дятла. Вам, несомненно, будет приятно узнать, что он намеревается вскорости вернуться.

- Прекрасно, - процедил сквозь зубы Медликотт.

- Кстати, и Мерфи пошел на поправку. Спасибо, лейтенант, - Старбак взял предложенную кружку и подул на горячий кофе. - С сахаром? - спросил он Медликотта.

Медликотт промолчал и смотрел, как Старбак потягивает кофе.

- Мы получили письмо от генерала Фалконера, - брякнул Мокси, которому не терпелось поделиться известием.

- Неужели? - удивился Старбак. - И как поживает генерал?

Несколько секунд ни один из них не отвечал. Медликотт казался недовольным тем, что Мокси упомянул про письмо, но теперь, когда стало известно о его существовании, майор решился взять на себя ответственность и передать содержание.