— Нат, — позвала его Салли. — Так чего же тебе хочется?

Он задумался над вопросом.

— Я был счастлив прошлой зимой, — сказал он.

— Когда был вместе с ротой. Мне нравится быть военным.

— Так если тебе чего-то хочется, дорогой, просто иди и возьми это. Как бы сказал мой па, этот мир тебе ни черта не должен, а значит, тебе придется выйти в него и вырастить всё, что тебе нужно, сотворить это, купить или украсть, — улыбнулась она. — Ты говорил правду об этом шпионском деле?

Он взглянул на нее.

— Да. Клянусь.

— Так иди и поймай ублюдка, дорогой. Ты обещал доставить письмо, так сделай же это. А если ты хочешь потом сбежать, то дело твое, но только делай это сам, без меня, — она потянулась вперед и поцеловала его.

— Но если ты вернешься назад, дорогой, то я буду здесь. Я твоя должница.

Именно ради Салли Старбак прикончил Итана Ридли, и за этот поступок она была искренне и глубоко ему признательна. Она бросила окурок в камин.

— Ты хочешь, чтобы я отдала тебе твои деньги?

Он покачал головй.

— Нет, — его уверенность растаяла, опять наполнив его сомнениями. — Ты сделаешь мне одолжение? — спросил он Салли.

— Если это в моих силах, конечно.

— Напиши отцу.

— Моему папе! — она выглядела встревоженной. — Он не хочет, чтобы я ему писала!

— Думаю, что хочет.

— Но я толком и писать-то не умею! — она покраснела, неожиданно устыдившись своей необразованности.

— Он тоже как следует не умеет читать, — заметил Старбак. — Просто напиши ему и объясни, что я вернусь. Скажи, что я присоединюсь к роте до конца весны. Пообещай ему это.

— Я думала, этот ублюдок Фалконер не примет тебя в Легион?

— Я могу одолеть Фалконера.

Салли рассмеялась.

— Всего минуту назад, Нат, ты хотел сбежать и укрыться в Канаде, а теперь бросаешь вызов генералу Фалконеру? Конечно, я напишу отцу. Ты уверен насчет денег?

— Прибереги их для меня.

— Так ты вернешься?

Он улыбнулся.

— Свинья еще визжит.

Она поцеловала его, встала и подошла к туалетному столику, где аккуратно водрузила шиньон на свои зачесанные назад волосы. Убедившись, что локоны спадают вполне естественно, она одарила его улыбкой.

— Увидимся, Нат.

— Да, увидимся, — он провожал ее взглядом до двери.

— Та набожная девица, — внезапно вспомнил он.

— А что с ней? — Салли замерла, держась за край двери.

— Она хочет поговорить с тобой.

— Со мной? — скривилась Салли. — О чем? Об Иисусе?

— Может быть. Ты не возражаешь?

— Если Господь не возражает, то с какого дьявола должна возражать я.

— Ее мучает совесть по поводу того вечера.

— Я и забыла о нем, — отозвалась Салли, пожав плечами. — Нет, не забыла. Я вроде как надеялась забыть. Но может, я смогу научить ее паре вещей.

— Каких?

— Каковы мужчины на самом деле, дорогой, — ухмыльнулась Салли.

— Не расстраивай ее, — сказал Старбак и удивился своему внезапному порыву взять Джулию под защиту, но Салли его не расслышала. Она уже вышла из двери. Он докурил сигару. Похоже, что легкого выхода из сложившейся ситуации не было, ему придется сдержать обещание и предать шпиона. Где-то часы пробили час ночи, и Старбак шагнул в темноту.

— Что это? — Бельведер Дилейни держал банкноту между указательным и большим пальцем так, словно скомканная бумажка была заразна. — Округ Пуан-Купе, — громко прочитал он надпись на банкноте, — два доллара. — Моя дорогая Салли, надеюсь, это не такса за твои услуги?

— Очень остроумно, — ответила Салли и взяла банкноту из рук адвоката, добавив ее к стопке, лежащей на столе из вишневого дерева. — Карточный выигрыш, — пояснила она.

— Но мне-то что с этим делать? — насмешливо поинтересовался Дилейни, взяв проблемную банкноту со стола. — Я должен отправиться в Луизиану и потребовать, чтобы клерк округа Пуан-Купе выплатил мне два доллара?

— Вы прекрасно знаете, что ее учтут в банке с дисконтом, — отрезала Салли, прибавив банкноту к недельной выручке.

— Итого четыреста девяноста два доллара и шестьдесят три цента с первого этажа.

Под первым этажом подразумевались столы для игры в покер и юкер, с которых дом брал фиксированный процент от выигрышей.

Согласно политике заведения, за столами игроки могли использовать любую приемлемую для них валюту, но на верхнем этаже единственно допустимыми деньгами были новенькие долларовые купюры северян, золотые и серебряные монеты, а также виргинские казначейские облигации.

— А какая часть этих четырехсот девяноста двух долларов в звонкой монете? — спросил Дилейни.

— Половина, — признала Салли. Другая половина состояла из пестрых банкнот, выпускаемых различными банками Юга, торговцами и правительствами муниципалитетов, которые запустили свои печатные станки из-за нехватки денег с Севера.

— Банк Чаттануги, — насмешливо протянул Дилейни, листая банкноты. — Во имя Иеговы, это еще что?

Он махал клочком потертой бумаги.

— Двадцатипятицентовая банкнота нижестоящего суда округа Баттс, Джексон, штат Джорджия? Боже мой, Салли, да мы богачи! Целый четвертак! — он бросил банкноту на стол.

— Почему бы нам просто не напечатать собственные банкноты?

— Почему бы и не напечатать? — переспросила Салли. — Это было бы чертовски проще моей работы на верхнем этаже.

— Мы можем придумать целые приходы! Целые округа! Можем выдумать свои банки! — Дилейни захватила эта идея.

Бельведера Дилейни привлекало всё то, что вредило Конфедерации, а обвал валюты непременно ускорил бы конец восстания.

Не то чтобы валюта южан могла бы обесцениться еще больше — цены росли ежедневно, а вся финансовая система держалась на шатких обещаниях, исполнение которых зависело от окончательной победы Конфедерации.

Даже выпускаемые правительством официальные банкноты содержали обязательство выплатить владельцу номинальную стоимость только по истечении шести месяцев с момента объявления мира между воюющими сторонами.

— Мы могли бы поставить печатный станок в каретном сарае, — предложил Дилейни. — И кто узнает?

— Печатник? — хмуро предположила Салли. — Вам понадобится слишком много людей, Дилейни, и как пить дать кончится всё тем, что они начнут вас шантажировать. Кроме того, для каретного сарая у меня есть идея получше.

— Говори.

— Покрасьте его в черный цвет, застелите коврами, поставьте стол и с дюжину стульев, и я гарантирую больший доход, чем вы смогли бы выжать из моей спальни.

Дилейни непонимающе покачал головой.

— Собираешься устроить столовую?

— Черт побери, нет. Спиритические сеансы. Помогите мне стать лучшим медиумом Ричмонда, снабдите меня сплетнями, и будете брать пять долларов за общий сеанс и пятьдесят за приватную консультацию.

Эта идея пришла в голову Салли прошлой ночью, когда посетители заведения провели фальшивый сеанс в затемненной гостиной.

Хоть это и было всего лишь игрой, но Салли заметила, как некоторые участники всё равно ожидали вмешательства сверхъестественных сил, и прикинула, что суеверия можно с выгодой использовать.

— Мне понадобится помощник, чтобы стучал по стенам и махал по комнате марлей, — заявила она завороженному Дилейни. — Нам нужно изобрести и другие фокусы.

Дилейни идея понравилась. Он рассеяно махнул рукой в сторону верхних этажей.

— И ты оставишь постельный бизнес?

— Если буду больше зарабатывать, черт побери, то да. Но придется сначала вложить деньги. Мы не сможем ввести в заблуждение весь город дешевой комнатой. Всё надо обставить как следует.

— Ты восхитительна, Салли. Просто восхитительна, — искренне похвалил ее Дилейни.

Он получал удовольствие от еженедельных встреч с Салли, чья деловая хватка его впечатляла, а здравый смысл восхищал. Именно Салли управляла финансовой стороной заведения, ведя его с живой деловитостью и неподкупной честностью.

Бордель, с его роскошью и атмосферой эксклюзивности, был золотой жилой для адвоката, но также и местом, где он собирал сплетни о политиках и военачальниках южан, и все эти сплетни Дилейни передавал в Вашингтоне.