Девчушка жалобно протянула руки, из глаз потекли слезы. Кэлен, опустилась на колени и обняла малышку. Холли разрыдалась.

— Мать-Исповедница! — проснулась сестра Дульчи.

— Сейчас очень поздно, — коснулась Кэлен руки сестры. — Почему бы тебе не пойти поспать, сестра?

Сестра Дульчи довольно улыбнулась, затем с кряхтением встала в низенькой палатке. Из дальнего конца лагеря доносились душераздирающие вопли Гейди.

Отбросив непослушную прядку с лица девочки, Кэлен поцеловала ее в лоб.

— Как ты, дитятко? Ты в порядке?

— Ой, Мать-Исповедница! Это было так ужасно! Волшебника Уоррена ранили. Я видела.

Она снова заплакала. Кэлен принялась укачивать ее.

— Знаю. Знаю.

— С ним все в порядке? Его вылечили, как вылечили меня?

Кэлен стерла слезки со щечки девочки.

— Мне очень жаль, Холли, но Уоррен умер.

Девчушка насупилась с несчастным видом.

— Ему не следовало спасать меня. Это из-за меня он умер.

— Нет, — утешила ее Кэлен. — Это не так. Уоррен отдал жизнь, чтобы спасти всех нас. Он сделал это, потому что любил жизнь. Он не хотел, чтобы зло свободно бродило среди тех, кто ему дорог.

— Вы правда так думаете?

— Ну конечно! Вспомни, как он любил жизнь, как хотел, чтобы те, кто ему дорог, могли свободно жить так, как хотят.

— Он танцевал со мной на свадьбе. Я тогда подумала, что он самый красивый жених на свете.

— И он действительно был красивым женихом, — улыбнулась Кэлен воспоминаниям. — Он был одним из лучших людей, что я знала, и он отдал жизнь, чтобы помочь нам оставаться свободными. И мы почтим его жертву тем, что проживем самую лучшую жизнь, какую сможем.

Кэлен начала подниматься, но Холли крепче прижалась к ней, поэтому Кэлен прилегла с ней рядом. Пригладив волосы девочки, она поцеловала ее в щеку.

— Вы побудете со мной, Мать-Исповедница? Пожалуйста!

— Немножко, солнышко.

Холли уснула, угнездившись под боком Кэлен. Кэлен же роняла горькие слезы над спящей девочкой, девочкой, у которой было право прожить свою жизнь. Но другие хотели отнять у нее это право с помощью мечей.

Когда Кэлен решила наконец, что пора идти, она тихонько выскользнула из палатки и отправилась собирать вещи.

Когда Кэлен вылезла из палатки со спальным мешком, седельными сумками, д'харианским мечом, кожаными доспехами, Мечом Истины и мешком с прочим барахлом, только-только начало светать. «Сильная духом» была аккуратно завернута в спальный мешок.

Падал легкий снежок, извещая тихий лагерь, что в северные Срединные Земли пришла зима.

Казалось, будто все подошло к концу. Кэлен убедила в этом не столько смерть Уоррена как таковая, сколько бесполезность, которую она символизировала. Она больше не могла обманывать самое себя. Истина есть истина. Ричард был прав.

Орден захватит все. Рано или поздно они доберутся и до нее и убьют вместе с теми, кто сражался с ней бок о бок. Порабощение всего Нового мира — лишь вопрос времени. Они уже и так заполонили большую часть Срединных Земель. Некоторые страны сдались добровольно. Не было никакой возможности сопротивляться такой мощи, их ужасным угрозам и соблазнительным обещаниям.

Уоррен засвидетельствовал это в своем предсмертном слове: Ричард был прав.

Она думала, что сможет что-то изменить. Что сможет отбросить назад наступающие орды — одной лишь волей, если понадобится. Большое нахальство с ее стороны. Борцы за свободу проиграли.

Многие жители захваченных стран возложили свою веру на Орден, жертвуя свободой.

И что же ей остается? Бегство. Отступление. Ужас. Смерть.

Ей фактически уже нечего терять. Почти все и так уже потеряно или скоро будет потеряно. И пока у нее остается хотя бы ее жизнь, она воспользуется этим.

Она отправится в сердце Ордена.

— Что это ты затеяла?

Резко обернувшись, Кэлен увидела хмуро наблюдающую за ней Кару.

— Кара, я… Я уезжаю.

— Отлично, — коротко кивнула Кара. — Я тоже думаю, что пора. Я быстро соберусь. Иди за лошадьми, и я встречу…

— Нет. Я уезжаю одна. Ты останешься здесь.

Кара погладила перекинутую на грудь длинную светлую косу.

— Почему ты уезжаешь?

— Мне нечего тут больше делать. Я больше ничего не могу сделать. Я собираюсь вонзить меч в самое сердце Ордена: брата Нарева и его учеников. Это единственное, что я могу сделать им в отместку.

— И ты действительно считаешь, что я останусь отсиживаться здесь? — ухмыльнулась Кара.

— Ты останешься тут, где тебе и следует быть… с Бенджаменом.

— Мне очень жаль, Мать-Исповедница, — ласково проговорила Кара, — но я никак не могу выполнить такой приказ. Моя жизнь — в служении Магистру Ралу, мой долг защищать его. Я обещала Магистру Ралу защищать тебя, а не целоваться тут с Бенджаменом.

— Кара, я хочу, чтобы ты осталась тут…

— Это моя жизнь. Если это конец всему, то я желаю провести остаток жизни так, как сама пожелаю. Это моя жизнь, не твоя. Я еду, и это не обсуждается.

По глазам Кары Кэлен видела, что так оно и есть. Кэлен никогда не думала, что когда-либо услышит, что Кара вот так высказывает свои собственные пожелания. Это действительно ее жизнь. Кроме того, Кара отлично знает, куда собралась Кэлен. Если она уедет без нее, то Кара попросту последует за ней, и все. Заставить Морд-Сит подчиняться приказам зачастую куда трудней, чем пасти муравьев.

— Ты права, Кара. Это твоя жизнь. Но когда мы окажемся в Древнем мире, тебе придется носить что-то другое, чтобы не выдать, кто ты есть на самом деле. Алая кожаная одежда в Древнем мире — верная смерть для нас.

— Я сделаю все необходимое, чтобы защитить тебя и лорда Рала.

Кэлен наконец улыбнулась.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, Кара.

Кара не собиралась улыбаться в ответ, тогда Кэлен смущенно проговорила:

— Прости, что пыталась уехать без тебя, Кара. Я не должна была так поступать. Ты — сестра по эйджилу. Мне следовало сперва с тобой переговорить. Только так нужно обращаться с человеком, которого уважаешь.

Тут Кара улыбнулась.

— Вот теперь ты говоришь здраво.

— Мы вполне можем никогда не вернуться.

— А по-твоему, мы проведем легкую жизнь, если останемся? — пожала плечами Кара. — А по-моему, только смерть нас поджидает, если останемся.

— И я так думаю, — кивнула Кэлен. — Поэтому-то я и должна ехать.

— А я и не спорю.

Кэлен уставилась на падающий снег. Когда настала прошлая зима, они с Карой еле-еле успели вовремя удрать. Кэлен взяла себя в руки и спросила:

— Как считаешь. Кара, Ричард еще жив?

— Ну конечно, лорд Рал жив! — Кара покатала в пальцах эйджил. — Не забыла?

Забыла. Ведь действительно: эйджил работает, пока Магистр Рал, которому присягнула Морд-Сит, жив. Кэлен передала Каре кое-что из своей поклажи.

— Гейди?

— Он умер так, как пожелала Верна. Она не проявила милосердия.

— Ну и хорошо. Милосердие к виновным — предательство в отношении невинных.

Вскоре после рассвета Кэлен добралась до палатки Зедда. Кара отправилась за лошадьми и припасами. Кэлен окликнула Зедда и тот пригласил ее войти. Он поднялся со скамьи, где сидел рядом с Эди, старой колдуньей.

— Кэлен? В чем дело?

— Я пришла попрощаться.

Зедд не удивился.

— Почему бы тебе немного не передохнуть? Уедешь завтра.

— Не осталось никаких «завтра». Зима снова наступает. Если я хочу сделать то, что должна, то не могу терять ни дня.

Зедд ласково обнял ее за плечи.

— Кэлен, Уоррен хотел тебя увидеть. Он считал, что обязан сказать тебе, что Ричард был прав. Для него было очень важно, чтобы ты это узнала. Ричард сказал нам, что мы не должны нападать на сердце Ордена прежде, чем люди докажут, что достойны его, иначе все будет потеряно. А такое сейчас еще менее вероятно, чем было в тот день, когда он это сказал.

— А может, Уоррен имел в виду, что Ричард был прав в том, что мы потеряем Новый мир, так для чего же оставаться? Может, таким образом Уоррен пытался сказать мне, чтобы я отправлялась к Ричарду до того, как умру или Ричард умрет, иначе потом будет поздно даже пытаться.