И вероятнее всего в конце концов окажутся запертыми в домике на всю зиму. В безопасности. Когда он рано или поздно сбежит от Никки, он найдет Кэлен в их домике.

Ричард решил, что не стоит ночевать под открытым небом. Они могут замерзнуть насмерть, а он слишком хорошо помнил, что, если Никки умрет, Кэлен умрет тоже. Заметив большую приют-сосну, он съехал с дороги. С веток посыпался снег, Ричард стряхнул его с плеч и с волос.

Никки растерянно огляделась, но возражать не стала. Спешившись, она смотрела, что он делает. Когда он отвел в сторону большую ветку, освобождая ей проход, Никки хмуро посмотрела на него — и тут же выпрямилась. На ее лице отразилось детское удивление. Ричард не ответил на ее широкую улыбку.

Внутри, под густыми заснеженными лапами, было тихо, холодно и темно. В сумеречном освещении Ричард выкопал небольшую ямку под костер, и вскоре сухие ветки, которые он осторожно положил поверх стружек, разгорелись веселым огоньком.

Теплый огонь осветил мягким светом их убежище. Никки изумленно огляделась. В свете костра ветви над головой отсвечивали оранжевым.

Никки спокойно грела над огнем руки. Она выглядела довольной. Не сияющей от восторга, но все же довольной. Казалось, она прошла тяжелое испытание и теперь может успокоиться. Женщина, которая ничего не ждет, но радуется тому, что имеет.

Ричард не позавтракал с ней, и вчера тоже ничего не ел. Горькая решимость уступила голоду. Он растопил снег и приготовил бобы с рисом. Голодовка не принесет пользы ни ему, ни Кэлен. Он молча протянул Никки половину бобов с рисом, положив отломанную от буханки корку. Она с благодарностью приняла миску и предложила ему вяленого мяса.

Ричард уставился на протягивающие кусочек мяса изящные тонкие пальцы. Так кормят бурундука. Вырвав мясо из ее пальцев, он впился в него зубами. Чтобы не встречаться с ней взглядом, он смотрел в огонь. Тишину нарушали лишь потрескивание костерка да шелест падающего с веток снега. Снегопад часто превращает лес в царство оглушающей тишины.

Ричард доел похлебку и некоторое время сидел возле костерка, ощущая на лице исходящее от него тепло. Наконец усталость сморила его. Он добавил дров, поворошил угли, а потом раскатал спальный мешок по другую сторону костра, подальше от Никки, молча наблюдавшей за ним, и с мыслями о Кэлен погрузился в глубокий сон.

На следующее утро они проснулись рано. Никки молчала, но как только они сели в седла, решительно вывела свою серую в яблоках кобылу вперед и поехала первой. Снегопад сменился холодной изморосью. Снег на земле превратился в серое месиво. Низины еще не были готовы уступить зиме. Выше в горах, где находилась Кэлен, было куда холоднее, там снег ляжет надолго.

Осторожно продвигаясь вперед по узкой тропе на склоне горы, Ричард старался смотреть по сторонам, но все равно невольно поглядывал на ехавшую впереди Никки. Было холодно и сыро, она надела плотный черный плащ. С прямой спиной, гордо поднятой головой, с рассыпавшимся по черному плащу каскадом светлых волос она выглядела изумительно. Ричард был в темной грубой одежде лесного проводника и к тому же небрит.

Кобыла Никки — темно-серая, почти черная, с более светлыми пятнами по всему телу, грива и бабки темно-серые, хвост — молочно-белый, редко когда увидишь лошадь такой красоты. Ричард ненавидел эту кобылу — она принадлежала Никки.

После полудня они пересекли дорогу, ведущую на юг. Никки продолжила путь на восток.

Горы тут негостеприимные. Деревья растут практически на голом камне. В некоторых местах ближе к Хартленду попадаются сочные зеленые луга, где пасутся отары овец и стада коз.

Ричард печально смотрел на края, в которых вырос. Он не знал, когда вернется сюда — и вернется ли вообще. Он не спрашивал, куда они едут, — все равно Никки не ответит.

Медленно покачиваясь в седле, Ричард думал о мече, вспоминал, как передал его Кэлен. Тогда это казалось единственным выходом. Он не видел другого способа хоть как-то защитить ее — и молился, чтобы Кэлен никогда не пришлось воспользоваться мечом. Ну а если придется — что ж, он передал мечу часть своей ярости.

За поясом у Ричарда висел превосходный кинжал, но без меча он чувствовал себя голым. Он ненавидел древний клинок, ненавидел те мгновения, когда меч извлекает из глубины его души что-то темное, и в то же время тосковал по своему оружию. Тогда он вспоминал слова Зедда, что Меч Истины — всего лишь инструмент.

Но не только. Меч — зеркало, хотя и обладающее разрушительной магией. Меч Истины способен уничтожить все, будь то плоть или сталь, если направлен против врага, но не может поразить друга. В этом и заключался парадокс магии: лишь обладатель меча определяет, что есть зло.

Ричард был настоящим Искателем и наследником силы меча, созданного волшебниками во время великой войны. Меч должен быть при нем. Он обязан хранить меч.

Тем временем они свернули с тропы, ведущей на восток, и двинулись в юго-восточном направлении. Ричард знал этот путь. На следующий день тропа пересечет деревню и превратится в узкую дорогу. Очевидно, Никки этот путь тоже был знаком.

Ближе к вечеру они поехали вдоль северного берега довольно большого озера. На воде дрейфовала стайка чаек. Чайки в этих местах попадались не часто, но и особой редкостью тоже не считались. Ричард вспомнил морских птиц, которых видел в Древнем мире. Море очаровало его.

На дальнем берегу Ричард заметил двух рыбаков. На той стороне озера шла широкая тропа, протоптанная многими поколениями жителей деревушки южнее озера, приходивших сюда порыбачить.

Рыбаки, сидевшие на широком каменном выступе, приветливо помахали путникам. В этих местах всадники — явления редкое. Ричард с Никки были слишком далеко, чтобы рыбаки могли их как следует разглядеть. Скорее всего они посчитали их парой трапперов.

Никки небрежно помахала в ответ, будто говоря: «Удачной рыбалки. Жаль, что не можем присоединиться».

Они свернули и скрылись из поля зрения рыбаков. Ричард отбросил со лба влажные волосы, прислушиваясь к тихому плеску волн. Миновав озеро, они свернули в лес. Тропа шла вверх по покатому склону. Никки надвинула капюшон, чтобы прикрыться от мелкого дождя и сыплющихся с веток деревьев капель. На лес опустилась серая мгла.

Ричард очень боялся по ошибке погубить Кэлен. Пришло наконец время задавать вопросы.

— Что ты хочешь, чтобы я говорил, когда мы встретим кого-нибудь? Вряд ли ты жаждешь, чтобы я сообщал каждому встречному, что ты сестра Тьмы, захватившая жертву. Или ты хочешь, чтобы я изображал немого?

Никки искоса поглядела на него.

— Для всех ты будешь моим мужем, — не колеблясь сообщила она. — И я жду от тебя, чтобы ты держался этой версии при любых обстоятельствах. Отныне и впредь, чтобы ни случилось, ты — мой муж, я — твоя жена.

Ричард стиснул руку на поводьях.

— У меня есть жена. И ты — не она. Я не стану притворяться, что ты моя жена.

Никки, покачиваясь в седле, внешне осталась совершенно равнодушной. Она подняла голову и посмотрела на темнеющее небо.

Здесь, в низинах, было еще слишком тепло для снега. Однако сквозь редкие просветы в облаках Ричард видел горы, затянутые плотной белой пеленой. Кэлен наверняка сейчас в тепле, уюте — и никогда не уедет.

— Как по-твоему, ты сможешь отыскать для нас еще одно такое дерево-укрытие? — спросила Никки. — Где будет сухо, как прошлой ночью? Мне бы очень хотелось посидеть в тепле и сухости.

— Да.

— Отлично. Нам надо поговорить.

Когда Ричард спешился возле ближайшей приют-сосны, Никки взяла поводья его лошади. Привязывая животных к толстым ветвям ольхи, она спиной чувствовала его убийственный взгляд. Проголодавшиеся кони тут же принялись жевать траву. Не говоря ни слова, Ричард принялся собирать хворост.

Никки исподволь, краем глаза наблюдала за ним. Он был в точности таким, как она его помнила. Но теперь, с их последней встречи, возросла излучаемая им властность. Прежде Никки иногда позволяла себе считать его мальчиком. Теперь — нет.