Леди Эшланд, должно быть, уловила это тоже, она оторвалась от тетрадки, в которой что-то писала, и сказала:

— Ради бога, Кэй, ты его убьешь!

— Дочь выпрямилась, пораженная.

— О нет! Разве я тебе причинила боль, Мано? Тебе следовало сказать мне об этом!

— Это не больно, — ответил он.

Леда подумала, что мужчина вообще никогда не признается, что испытывает боль.

Леди Кэтрин тем не менее вздохнула с облегчением.

— Хорошо, я только поправлю подушку.

— Кэй! — сказала мать предупреждающим тоном. Леда заметила, что мистер Джерард и леди Кэтрин переглянулись. Это был краткий обмен взглядами людей, которые хорошо знают друг друга.

— Может быть, вы принесете мне книгу? — попросил он.

— В этом доме нет ни одной достойной для чтения книги, — заявила леди Кэтрин, усаживаясь на стул возле Леды. — Давайте поболтаем!

— Вы болтаете все время, — сказал ее брат, входя в комнату, — вас нельзя остановить.

— Закрой свои уши, ты ничего не любишь, — отозвалась она.

Лорд Роберт ответил что-то на непонятном Леде языке.

— Мисс Этуаль тебя не понимает, — громко сказала леди Кэтрин, поворачиваясь к Леде. — Вы знаете, что Сэмюель спас мне жизнь?

— Нет, не знаю, — вежливо ответила Леда. Леди Кэтрин театрально понизила голос:

— Это была большая белая акула, такая длинная, как вот отсюда до того стола. Поэтому мы его называем Мано.

Это значит акула. «Кано» — означает «человек». Мано Кано — человек-акула. Сама принцесса назвала его так. Это была великая честь. Ему было тогда лет десять-одиннадцать, он держал меня на плечах, а в это время акула проплыла прямо вот так… — она наклонилась и сделала грациозное движение рукой, которая скользнула у плеча Леды, затем так резко развернула руку, что Леда подпрыгну-дз. — Вот так была она близко. Нас обоих могла съесть — чок-чок.

— Неужели? — раздался голос лорда Роберта из-за газеты.

— Честно, Роберт!

— Я слышу эту историю сотый раз. Ты скоро начнешь думать, что сражалась с этой рыбиной голыми руками, — он опустил газету и смотрел на них. — Почему бы Сэмьюэлу самому не рассказать эту историю? Получим новые подробности!

— О да! — воскликнула леди Кэтрин. — Мано, расскажи, расскажи, пожалуйста. Тебе было страшно? Я была слишком мала и не очень понимала, что происходит. Мисс Этуаль, я действительно не боялась. Но я помню акулу. Она была огромная, правда?

Мистер Джерард, казалось, мало интересовался размерами акулы.

— Я не помню, — уклончиво сказал он.

— Нет, она была огромная! Разве не так, мама? Леди Эшланд вздохнула.

— Отвратительная. И большая.

— Ее так и не поймали, — сказал мистер Джерард.

Казалось, это было обычное замечание, но что-то в его тоне заставило Леду взглянуть на Сэмьюэла. А тот все смотрел на свою руку. Потом перевел взгляд своих холодных серых глаз на Леду. Она хотела сказать: «Какой ужас! Жаль, что ее не поймали!» Но он явно об этом не сожалел. Он был рад. Она не знала, откуда у нее такая убежденность, но она это чувствовала.

Леда впервые разрешила себе посмотреть на него прямо, не украдкой. Он так или иначе все время притягивал к себе ее внимание, это ей мешало даже принимать участие в беседе. Все время хотелось подавить соблазн смотреть на него, поскольку даже мастерство Микельанджело не могло создать такое совершенство черт, какие были у мистера Джерарда.

Он был действительно поразительно красив. Леда никогда не видела людей, подобных ему, если только на картинах. При случае вполне можно увидеть джентльменов, к которым можно применить эпитеты «красивый» или «приятной наружности», но вряд ли можно встретить образы Аполлона, Марса и Меркурия, воплощенные в человеческом существе, глаза которого сверкают, как иней на солнце, а золотистые волосы делают его похожим на ангела. По крайней мере, это существо вряд ли будет сидеть в изящном пиджаке, с одной ногой на подушке, как совершенный домосед.

Он нахмурился, вновь посмотрел на леди Кэтрин. Было совершенно очевидно, что Леда откровенно рассматривает его, тем более что он, кажется, собирается вступить в беседу. Но мистер Джерард отвернулся, и это ее очень задело; то, что он отвернулся, обидело ее. Без сомнения, она смотрела на него слишком пристально. Большинство людей на улицах любили смотреть на него. Должно быть, он от этого устал и был рад находиться среди тех, кто знает его так хорошо, что не обращает внимания на внешность. Эшланды не уделяли его внешности никакого внимания. Даже леди Кэтрин, беря поднос с ужином у горничной и ставя его перед собой, только бросила на него быстрый взгляд — таким взглядом, наверное, любящая племянница может одарить дядю.

Леда не очень хорошо знала, как ведут себя влюбленные, но поведение этой пары казалось ей идеальным. Его взгляд следил за леди Кэтрин, пока она щебетала про акулу, расспрашивала Леду, что лучше посмотреть в Лондоне. Было явно, что он обожает ее. Леда никогда не видела столь влюбленного молодого человека и девушку, которая была бы так беспечна. Кэтрин ухаживала за мистером Джерардом с чувством истинной преданности, но с полным незнанием того, как сделать что-либо действительно полезное; она тут же помчалась в столовую, чтобы убедиться, что на поднос Джерарда положили самую разнообразную снедь из буфета, но совершенно не обратив внимания, что он не в состоянии дотянуться до подноса, не потревожив больную ногу.

Лорд Роберт стоял у двери, ожидая, пока Леда пройдет в столовую. В холле уже звенел голос Кэтрин, которая приветствовала отца, только что вернувшегося после деловой встречи.

Леда посмотрела на мистера Джерарда, подошла к его столику, взяла поднос и поставила ему на колени, так и не решившись заглянуть в лицо. Он пробормотал слова благодарности, но она сделала вид, что не расслышала.

На следующее утро горничная принесла еще одну записку от мистера Джерарда. Он хотел встретиться с Ледой в девять утра не в библиотеке, а в оранжерее.

Леда знала, что вся семья к этому времени уже отбудет на праздник гавайцев в Александр-отель, где проживали королева Капиолани и принцесса, ожидая приема у ее Величества после прибытия последней в Лондон. Леда не была уверена, что мистер Джерард тоже отправился бы туда, если бы был в состоянии; она так до конца и не поняла, каково его положение в семье Эшландов. Цвет волос у него такой же, как у лорда Эшланда, но больше особого сходства не наблюдалось. Лорд Эшланд был красивым человеком — с благородным профилем и чертовски приятной улыбкой, но даже в юности он вряд ли мог бы сравниться с мистером Джерардом. Леда поняла, что ее работодатель — племянник или более далекий родственник.

Но каковы бы ни были семейные тайны, мистер Джерард вряд ли отправится на какой-либо прием в ближайшее время. Было ясно, что никого из членов семьи не будет дома. Леда будет наедине с Мистером Джерардом, если не считать слуг. И в этой ситуации она тоже предпочитала оранжерею, двери которой соединялись с каждой комнатой дома, а не уединенную библиотеку. Но если бы ей пришлось выбирать, она сама предпочла бы вообще не встречаться с неженатым мужчиной при подобных обстоятельствах. Она с большим удовольствием надела бы перчатки, шляпу и отправилась на Парк-Лейн, чтобы слиться с толпой, ждущей королеву.

Она села и написала записку, изложив свои причины, почему их встречу лучше отложить до более удобного случая. Отослав записку с горничной, она очень быстро получила ответ: «И кто, вы считаете, будет следить за нами?» Не было даже подписи или печати.

Леда вновь села за изящный столик и достала еще один листок из ящика. «Слуги», — написала она. Сложила листок, запечатала с чрезвычайной тщательностью и отправила с горничной.

Ответ пришел: «Я считал вас современной женщиной, мисс Этуаль».

Леда почувствовала приступ негодования. Ее буквы в конце каждого слова получились с размашистыми хвостами: «Я не хочу смущать моих чрезвычайно гостеприимных хозяев неприличным поведением».

Ответ на это пришел не сразу. На этот раз письмо было запечатано: «Должен ли я это понимать так, что обязан взять на работу человека одного со мной пола, чтобы иметь возможность встречаться со своим собственным секретарем? Пожалуйста, рассмотрите этот аргумент со всех точек зрения. Я надеюсь увидеть вас в 9 часов, мисс Этуаль».