— Час заката.

Крышку подняли.

Всем в голову ударил ужасный трупный запах, но… гроб был пуст!

Присутствующие окаменели; они ожидали всего, что угодно, только не этого!.. Джеймс пришел в себя первым: взяв фонарь, он начал внимательно осматривать внутренность гроба.

Белая атласная подушка еще сохраняла след головы человека; кружева были примяты и кое-где запачканы свежей кровью.

— Нет сомнения, она недавно была здесь, — заметил он, — а раз она посещает это место, мы рано или поздно поймаем ее, — счел он нужным ободрить товарищей. — Пошли дальше, Смит, где гробы графа и графини?

Недалеко в нише стояли оба гроба один над другим. Достали один из них. Возник вопрос, какой принадлежит графу, а какой графине?

Смит откровенно признался, что не знает, не помнит, который из них был в нижней нише нового склепа.

— Нечего делать, откроем сперва тот, что уже вынут, — распорядился Джеймс.

Пришлось повозиться; наконец крышку отвинтили и сняли.

В гробу лежал мертвец, закрытый какой-то материей. При первой попытке снять ее она рассыпалась прахом.

И глазам всех представилась тяжелая картина полного человеческого разрушения: из-под шапки седых волос глядели пустые впадины глаз; зубы оскалились и нижняя челюсть свалилась набок; костяшки рук рассыпались; часть их лежала на груди, часть скатилась вниз.

Костяк кое-где был прикрыт лоскутьями одежды. По стриженым волосам можно было определить, что это был несомненно мужчина.

Граф Фредерик.

Все сняли шляпы и перекрестились.

— Спи с миром! — сказал Джеймс, закрывая крышку.

— Скорее, скорее, другой гроб, — сказал доктор, — время проходит, и она тоже может улизнуть от нас.

Достали второй гроб, торопливо отвернули винты и сняли крышку. Крик негодования вырвался у всех — и этот гроб был пустой.

В тот же момент по склепу прокатился взрыв злобного хохота. Все тревожно переглянулись: эхом это не могло быть.

Прежде чем кто-либо успел открыть рот, по склепу пронесся вихрь, захлопали крылья, пламя фонарей заметалось… что-то завыло… застонало…

Все как-то помимо воли бросились к лестнице в капеллу; вслед беглецам вновь раздался злобный, торжествующий хохот.

Только вверху, в зале, товарищи пришли в себя.

— Уф, — прохрипел доктор.

Смит, признанный храбрец, был белее полотна; у Карла Ивановича дрожала челюсть; Гарри грыз свою сигару, а Райт крикнул слугам:

— Рому и стаканов!

На Джеймса жалко было смотреть: до того поразила его неудача. Он осунулся, точно похудел и постарел в эти несколько часов. За первой бутылкой рома последовала вторая и третья.

Слуги с удивлением посматривали на своих господ: бледные, молчат и только пьют.

К исходу третьей бутылки Райт, вечно спокойный, славящийся своей невозмутимостью, ударил кулаком по столу и вскричал:

— А я «его» выслежу; нам двоим на свете не жить! «Немертвый», «немертвый». Я ему покажу, какие бывают мертвые.

Разойдясь не на шутку, он хотел тотчас же снова спуститься в склеп.

С большим трудом Джеймс уговорил его идти спать.

Назавтра, с самого утра, в замке начался переполох.

Караульные потребовали от Смита расчета, говоря, что служить в доме, где водится чертовщина, они не могут и не будут… Оказалось, что покойники в склепе всю ночь хохотали, визжали, шумели…

Рассказы караульных взволновали и другую прислугу. Смит, конечно, объявил, что караульные были пьяны после гулянки в деревне, и тотчас же их рассчитал.

В деревне же опять умерли двое; но так как оба были заклятые пьяницы, то молва решила, что они опились дарового угощения. Зато в замке на господ эти смерти произвели тяжелое впечатление.

Целый день Карл Иванович и Джеймс читали и толковали непонятные места в старой книге «о ламиях», призывали на помощь доктора… но дело вперед шло плохо. Райт стоял на одном, что пойдет в склеп караулить; Джеймс не допускал мысли отстать от него.

Карл Иванович тщательно осмотрел, крепки ли цепи пентаграммы, и, несмотря на воркотню Райта, набил его и Джеймса карманы чесноком; даже на шляпы прикрепил по пучку белых вонючих чесночных цветов.

На закате солнца Райт и Джеймс отправились в склеп, с тяжелым чувством провожали их товарищи.

В гробнице по-прежнему было темно и сыро… Освещая себе путь фонарями, Джеймс и Райт дошли до противоположной стены, где была дверь в сад. Они расположились по обе стороны так, чтобы видеть друг друга.

Райт поставил свой фонарь на перекладину большого черного креста, а сам сел к его подножию. Джеймс предпочел поставить свой фонарь на могильную плиту, рядом с собой. Он рассуждал так: обопрешься о крест, будет удобнее сидеть — против воли и задремлешь. Да и фонарь на всякий случай иметь под рукою не мешает. Правда, у него оставался еще и карманный потайной фонарик.

Затем Джеймс начал осматриваться: перед ним выступали гробы, кресты, плиты, урны и другие атрибуты смерти. Захоронение в склепе было смешанное: часть гробов стояла на поверхности, часть была опущена в могилы и украшена памятниками. Благодаря темноте и обширности склепа противоположных стен не было видно. Воздух был тяжелый, затхлый.

Джеймс посмотрел на Райта; тот сидел спокойно, и огонек его сигары показывал, что он бодрствует. Было жутко и тихо.

В голове Джеймса начали проноситься образы прошлого. Детство, юность, жизнь, полная приключений, знакомств, и дружба с Райтом. Вот они большой компанией охотятся в прериях; дичь интересная и опасная — буйволы.

Только на третий день охоты напали на большое стадо, и они с Райтом так увлеклись преследованием животных, что отделились от общества и углубились далеко в прерию.

Когда они наконец повалили огромного быка, за которым гнались, то увидели, что солнце закатилось, а лошади так измучены, что нечего и думать о немедленном возвращении в лагерь.

Эта случайность мало смутила охотников. Мысль провести ночь одним в степи нисколько их не пугала. Теплые одеяла, вода, фляжка вина, небольшой запас сухарей и огромный запас буйволова мяса — от только что убитого быка — обеспечивали не одну ночь.

Они стреножили лошадей, развели костер и хорошо поужинали.

Хотя все было спокойно кругом, решили спать по очереди, это, как оказалось потом, спасло их от гибели.

Ночью в прерии появились индейцы — они тоже охотились за буйволами и, конечно, не отказались бы от скальпов двух бледнолицых. Индейцы расположились как раз в том же направлении, где находился и лагерь охотников, и таким образом они очутились между ним и заблудившимися.

Целую неделю пришлось Райту и Джеймсу скитаться по прерии, скрываясь от хищных взглядов индейских воинов. Тут-то они и оценили друг друга и вернулись в свой лагерь закадычными друзьями. Джеймс так погрузился в воспоминания, что забыл обо всем окружающем. Внезапно он очнулся.

Все по-прежнему тихо, только клубы дыма, окружающие Райта, показывали, что времени прошло немало.

Джеймсу показалось, что кто-то шевелится в темноте. Он вгляделся.

В самом деле, из темноты вырисовалась голова, бледное лицо с блестящими, злыми глазами. Вот показалась одна рука: длинные, худые пальцы с заостренными, крепкими ногтями впились в край могильной плиты; вот и другая рука: ногти ее царапали камень. Еще мгновение, и сильным напряжением рук… тело выползло и поползло из могилы… Тихо, неслышно, поднимался «немертвый» из мира смерти и выходил из гроба.

Джеймс не сомневался, что это и есть сам старый Дракула. «Немертвый» подошел к Райту и сбросил фонарь на землю. Тот потух.

Затем «немертвый» начал кружиться около Райта, стараясь сузить круги.

Из темноты появились две женщины ослепительной красоты; они приблизились и, в свою очередь, склонились к сидящему, протянули ему руки. Создавалось впечатление, точно все они трое хотят загипнотизировать капитана, опутать его невидимой сетью.

Страшным напряжением воли Джеймс прервал свое оцепенение, схватил револьвер и выстрелил в Дракулу.