- Ну, до разнообразия талантов брата мне далеко, - честно признался Шхар.

- Да? А я думала, у него имеется один единственный талант, - поразилась ведунья, берясь за пирожные, - рычать на всех и хамить.

- Ну, это даже не талант. Это дар, Тьмой данный, - усмехнулся ушастый. – Значит, ты принадлежишь не Иррашу. А кому тогда?

Есть Архе расхотелось мгновенно. Аппетит, грустно всхлипнув напоследок, улетучился, уступив месту глухому раздражению. Она села прямее, сложив руки на столешнице и сцепив пальцы в замок.

- Шхар, давай определимся. Тебя что интересует? Кому я принадлежу или с кем я сплю? – отчеканила девушка,  стараясь тоном передать всю бездну её разочарования.

- А одно не подразумевает другого? – да, надеется смутить шавера разочарованием – это верх наивности. – Но мне хочется услышать ответ на оба вопроса.

- Любопытство, говорят, не порок, - согласилась ведунья. – Своей собственностью меня объявил лорд Харрат, но это было давно и юридической силы не имеет. И не с кем из них я не спала, не сплю и спать не собираюсь. Надеюсь, твоё любопытство я удовлетворила. На этом, пожалуй, мы закончим празднование нашего знакомства. Желаю здравствовать.

Она потянулась за своим плащом, брошенным на пустой стул, но ушастый просто взял и переложил одежду.

- Ара, а ты не думала, что мой интерес выходит за рамки нездорового любопытства? поинтересовался он, глядя на девушку поверх края своего стакана. – Допустим, ты мне кажешься привлекательной. Допустим, я совсем не против продолжить знакомство и даже познакомиться поближе. Но мне необходимо знать, на чью территорию я залезаю. И стоит ли оно того. Например, если будь ты с Иррашем, то я, пожалуй, рискнул бы на все, даже не спрашивая твоего согласия. Просто уж слишком сильно я его ненавижу.

В этом признании не имелось и намёка на эмоции. Простая констатация факта: он настолько ненавидел брата, что готов Арху прямо здесь, непосредственно на столе, накрытом клетчатой скатертью, изнасиловать, лишь бы Иррашу насолить. Здоровые такие, родственные отношения.

- Шикарно-о, - протянула ведунья. – Но мне интересно, почему вы, со своими территориальными заморочками, постоянно забываете: у меня существует собственное мнение и точка зрения на происходящее.

- Не забываем, а не принимаем во внимание, - поправил, видимо, любящий во всем точность, ушастый. – Забыть можно то, что стоит учитывать. Посуди сама: женщина изначально существо подчинённое. И это вполне естественно. Ты же никогда не будешь считать ребёнка равным или спрашивать его мнение, правильно? Просто невозможно заботиться о ком-то, взять ответственность за кого-то, как за себя, и при этом признавать за ним права, равные твоим собственным.

- Ущербная какая-то логика, - пробурчала Арха, недовольно морщась.

- Ничего ущербного в этом нет. В империи с древности действует закон самостоятельности. Не слышала о нём? Это вполне официальное название. Каждая женщина может добиться равных прав с мужчинами. Но тогда она обязана принять вызов от любого. То есть, попросту, дама должна силой доказать, что равна мужчине. Но если она на подобное способна - а, поверь, такие случаи были - то перестаёт считаться женщиной. К ней даже обращаться начинают как к мужчине.

- Но мы же не в дикие времена живём! – возмутилась ведунья. – Сейчас-то зачем это право сильного нужно?

- А разве инстинкты меняются со временем? – он приподнял брови, крутя в руках бокал. – И если два демона обратили внимание на одну и ту же женщину, то какая разница, в камзолах они или в шкурах? Ладно, ты прости меня, не тот разговор я завёл. Вполне искренне прошу за это прощения.

- И что? Теперь у тебя желание «познакомиться поближе» пропало? – капая на пирожки ядом, поинтересовалась лекарка.

- Скорее, стало сильнее. Ты очень похожа на шаверку. Поверь, и у нас такие светлокожие рождаются, особенно на севере. И на наш взгляд ты очень привлекательна. Но вот поведение у тебя абсолютно другое. И это заводит гораздо сильнее.

Нет, Арха, конечно, ценила откровенность. Но ей впервые пришло в голову, что честность – это не всегда благо. Вроде бы, и комплимент ушастый ей сделал. И привлекательной девушку назвал. А, между прочим, подобное в её жизни случилось впервые. Вот только польщённой лекарка себя не чувствовала. Скорее, наоборот.

- Ара, знаешь, ты непоследовательна? – усмехнулся желтоглазый. – Задаёшь откровенные вопросы, но не хочешь слышать откровенных ответов. Вот чему бы тебе ни мешало научиться у настоящих самок, так это кокетству.

- А я, по-твоему, не настоящая? – обиделась ведунья.

- Самка? – уточнил желтоглазый.

Арха решительно встала, борясь с непреодолимым желанием перевернуть на его ушастую голову почти наполовину полный кувшин, и подхватила плащ. Шавер даже не шевельнулся, покачивал пальцем стакан, наблюдая за ведуньей чуть прищуренными глазищами. Но когда она, собираясь удалиться молча и гордо, проходила мимо, то оказалась, почему-то, у желтоглазого на коленях. Причём, способная шевелить только пальцами, да ресницами хлопать.

Шхар усмехнулся многозначительно и, не давая лекарке даже пискнуть, поцеловал. Арха не поняла, что произошло. Действительно, не поняла. Конечно, большим поцелуйным опытом лекарка не обладала, но прежде ей не доводилось испытывать ничего подобного.

Вся кровь, которая была у неё в теле, одновременно саданула двумя сносящими волнами. Одна, как боксёрский кулак, ударила в голову. А другая шибанула вниз, к ногам, превратившись в настоящий лавовый поток, который обжигал почти до боли. Девушка просто перестала соображать. Даже забыла, где она находится.

Зато шавера ведунья чувствовала так, как будто он половиной её самой стал. И ярче всего ощущались его губы и руки. Они как будто охлаждали раскалённую кожу, но от этого огненный ком внутри лишь больше становился, выбрасывая протуберанцы.

***

Холодный ночной воздух проветрил голову, вымыв оттуда много лишнего. Умопомрачение прошло, сменившись обычным, хоть и несколько непривычным для Архи, желанием, которое она вполне понимала. Но голова уже могла управлять взбесившимся телом. И чем ближе они подходили к дому ведуньи, тем назойливее становилась мысль: «А оно тебе точно надо?».

Верность девушке хранить было некому, да и Шхар отвращение у неё не вызывал - скорее наоборот. И любопытство ворочалось недовольным зверем где-то под рёбрами. Ведь ей уже скоро двадцать один стукнет. Можно и заканчивать хранить себя в неприкосновенности. Да и против возвращения этого сумасшествия девушка ничего не имела.

Только вот, все равно, это выглядело каким-то неправильным. Верность-то Архи, конечно, никому не нужна, но… И это проклятое Тьмой рогатое «но» мешало все сильнее, будто тень Его лордства над ней висела.

У самого крыльца, на границе круга света, отбрасываемого фонарём, Шхар остановился. Развернул ведунью к себе, запахнул полы её плаща, словно закутывая.

- Передумала? – спросил он и улыбнулся.

Без насмешки, скорее, немного грустно. Девушка не знала, чего ему ответить. Просто лекарка сама ещё толком не сообразила, передумала она или нет. И, куда уж денешься от правды, желание,  чтобы парень сам решил – за них обоих – свербело все сильнее.  Но ведь такого вслух не попросишь.

- Ара, прости меня. Я, действительно, чересчур поторопился. Крышу снесло, - он заправил выбившуюся прядь волос лекарке за ухо. – Глупо все получилось. Но только я все равно не откажусь, понимаешь? Мне плевать, как там дальше будет…

Арха кивнула, глядя на него. Меньше всего ей хотелось услышать отказ. И, наверное, ведунья начала бы жалеть о его решении, уже оказавшись в подъезде. Но сейчас она была дико благодарна за то, что Шхар не стал настаивать.

- А я бы на твоём месте подумал, как оно там будет дальше…

Ирраш, выступивший из темноты, сам казался сгустком мрака. Лишь его глаза, фосфоресцирующие, как у настоящего кота, светились, словно два фонаря.

Шхар медленно, плавно, напоминая большую каплю ртути, развернулся в сторону брата, отодвигая девушку себе за спину.