– Вот именно, – мрачно закончила за неё Арха. – Или наследник. Если бумаги подпишет император, то он и будет считаться моим сюзереном. А если Адаш, то я стану его вассалом. Знаешь, чего понять не могу? С одной стороны юридические права у женщин есть. И даже, оказывается, собственность у меня теперь какая-то имеется. Вот, вассальную присягу принести должна. А с другой стороны: женская половина, право сильного и: «Ты принадлежишь мне!».

– Можно подумать, ты не в Хашране живёшь, – фыркнула шаверка, противоречиями в гражданских правах и статусах не озабоченная. – Демоны! Что с них взять. Вон мой титул никто не подтверждал и подтверждать не собирается. Хотя у нас  с тобой права равные. Но я себе хаш-эда не нашла и дружбы с Его Высочеством не вожу. Ты вылезай тогда, хватить отмокать. Нам ещё надо тебе платье подобрать.

– Какое ещё платье? – в конец обессилела лекарка.

– Ну, уж точно не шаверское, раз тебя кронпринцу будут представлять! – заверила её Арруш. – У меня гардероб богатый. И, заметь, все наряды ни разу не надёванные. Правда, ты похудее будешь. Но эту проблему мы решим.

– Зачем тебе придворные платья, если ты отсюда никуда не выезжаешь? – тяжело поразилась ведунья, покорно позволяя служанкам себя обтереть.

– Но за модой-то мне никто следить не запрещает. Да и деньги куда-то тратить надо.

Лекарка хотела возразить, что выписывать модные журналы гораздо проще, чем собирать ненужный гардероб. Но решила, что это, в конце концов, не её дело. Действительно, надо же куда-то братишкины деньги девать?

Арха искренне полагала, будто прошлогоднее посещение магазинов с Тхия и Шаем станет самым кошмарным знакомством с миром моды. Хотя по удобству традиционное платье арифедов могло бы и поспорить с готовыми нарядами. Так или иначе, а по-настоящему пыточных туалетов ведунья и не примеряла. В «Серебряном городе» и на достопамятном турнире ей, по крайней мере, ходить не пришлось.

О чём думали портные, для лекарки так и осталось загадкой. Но они явно не учитывали потребности женщин в дыхании, передвижении и даже в вертикальном положении. Тяжеленный шлейф ещё более неподъёмной юбки тянул назад. Центр тяжести странно сместился куда-то к коленям. И вся конструкция так и норовила опрокинуть несчастную Арху на спину. Высокие каблуки моментально натёрших ноги туфель устойчивости не добавляли. А времени на то, чтобы научиться со всем этим существовать, не оставалось. Поэтому до здоровых, щедро облитых самым натуральным золотом дверей служанки её довели под руки.

– У тебя на удивление дурацкий вид, – мрачно сообщил Ирраш, у этих дверей девушку поджидавший.

– Спасибо, ты тоже прекрасно выглядишь, – ответила Арха с придыханием, кисло улыбнувшись.

Нет, при виде шавера у неё в зобу не спёрло. Хотя драгоценных камней и серебряной вышивки на его камзоле было столько, что бархат из-под них едва проглядывал. И при этом лорд умудрялся выглядеть весьма привлекательно и внушительно. Просто корсет так стянул рёбра, что желудок сердце к гортани прижимал. А лёгкие, за неимением другого места, нежно обняли позвоночник.

– А шаверы неплохо живут…. – добавила лекарка, разглядывая створки дверей.

Это ей только поначалу показалось, что они обиты цельными листами. На самом же деле золото покрывала очень тонкая резьба, сквозь которую проглядывало тёмное дерево.

– Всего лишь зал для приёма посетителей, – пожал плечами Ирраш и подставил Архе руку. Странно согнутую точно параллельно земле и повёрнутую ладонью вниз. – И чего ты на меня так уставилась?

– А чего я с твоей лапой делать должна? – ведунья указала подбородком на рукав шавера.

– Тьма! – Ирраш закатил глаза к потолку. – Ладонь на мою положи. И делай вид, что опираешься.

– А по-настоящему опираться нельзя? Я без поддержки грохнусь…

– Нельзя! – огрызнулся свежеиспечённый братик. – Значит так. Когда войдём внутрь, смотри только перед собой. Спину держи прямо, голову высоко поднятой. Не доходя три шага до кресла Адаша, останавливаешься и делаешь реверанс…

– Чего делаешь? – уставилась на лорда Арха. – Ирраш, ты в своём уме? Какой во Тьму реверанс? Я его и не видела никогда, читала только. В романах. Любовных.

Лорд Нашкас выдал сквозь стиснутые зубы что-то длинное и очень прочувствованное, хлопнув себя ладонью по лбу, словно комара придавил.

– Просто поклониться ты сумеешь? – процедил он сквозь зубы.

– Не знаю… – честно ответила лекарка.

Девушка искренне сомневалась, что пластины проклятого корсеты ей дадут согнуться. Железные они, всё-таки.

– Так, короче, делаешь всё, как я. И молчишь. Поняла? Рот не открываешь ни при каких условиях! Там главы всех семейств рода собрались. Опозоришь меня…

Что тогда будет, шавер уточнять не стал. Но свои жёлтые глазенапы прищурил как-то недобро.

Оставалось только надеяться, что Дан тоже там, вместе с главами семейств. Всё-таки хаш-эд был в состоянии спасти ведунью от сомнительных воспитательных мер благоприобретённого родственника.

Или нет?

***

В императорском дворце Архе бывать не доводилось. Но представить его убранство она, конечно, пыталась. Так вот, такого великолепия, которое царило в «самом обыкновенном зале для приёмов» рода Нашкас, ведунья и в самых смелых фантазиях не воображала. Потолок – где-то там, высоко-высоко над головой – выложен разноцветной мозаикой. Пол – наборным паркетом из красного и чёрного дерева. Колонны то ли целиком вырезаны из голубоватой орочей кости, то ли только облицованы ей. И золото, золото, золото кругом. От его блеска даже огней светильников не видно.

Правда, собравшаяся толпа на фоне такого великолепия не терялась. У ведуньи мелькнула мысль, что если со всех присутствующих господ содрать камзолы, да продать их ювелирам, то можно с десяток бесплатных лечебниц открыть. А то и два десятка. Или три. В душе лекарки мгновенно проснулась ненависть обывателя к «зажравшимся тварям». И зависть, чего уж там.

Между прочим, женщин тут кроме неё не было. А все шаверы, позабыв вдруг так чтимые устои предков, обрядились в придворную одежду. Короче: чёрное на фоне золота и золото на фоне чёрного. И всё это густо усыпано драгоценностями.

«Кресло», на котором развалился скучающий Адаш, оказалось никаким и не креслом. Больше всего эта конструкция смахивала на небольшой диванчик, заваленный подушками. Правда, стоял он на возвышении в три широких ступеньки. И путь до него стал пыткой. С «ведьминой дорогой[1]» Арха его сравнивать бы не стала. Но всё равно удовольствие сомнительное.

Ведунья вообще не слишком любила, когда на неё пялятся. А уж когда таращится толпа шаверов и при этом восхищения у них ты явно не вызываешь, и вовсе хочется провалиться под землю. Хорошо ещё, что полагалось на руку Иррашу опираться. Несмотря на его строжайший запрет, лекарка на лорде едва ли не повисла, ходульно перебирая негнущимися ногами.

И едва не пролетела вперёд, когда братишка остановился. Оказывается, они достигли той самой черты в три шага от кресла. Шавер изящно, будто каждое утро тренировался, поклонился. Да ещё руками изобразил нечто эдакое, и ноги по-особому скрестил. Перепуганная до икоты Арха согнула колени, будто на стул собираясь садиться. Выпрямиться ей удалось с большим трудом.

Видимо, сделал она это совершенно зря, потому что уголок губ Ирраша нервно дёрнулся.

– Вы можете встать, лорд Нашкас, – придушенно сказал Адаш, прикрывая рот ладонью.

Брови Его Высочества подрагивали. Лекарка готова была клясться, что наследник престола едва сдерживается, чтобы не заржать в голос.

– Ваше Императорское Высочество, – тягуче, в совершенно несвойственной ему манере, начал Ирраш. – Я имею честь представить вам мою сестру, Арахшу ашэр Нашкас арш Карро. Прошу подтвердить её титул, имущественные права и привилегии, положенные по праву рождения. Так же прошу назначить меня её опекуном до тех пор, пока она не выйдет замуж.

Арха дёрнулась. Об опекунстве её как-то предупредить забыли. И ни в какой опеке лекарка не нуждалась, о чём и собиралась громко заявить. Но вовремя вспомнила горячую просьбу Ирраша держать рот закрытым.