Она обвела рукой зал, как будто приглашая полюбоваться «хозяйством».

– Угу, – Арха любоваться мозаиками не стала. Её гораздо больше занимали другие вопросы. – А остальные братья где?

– Живые? – непосредственно уточнила девушка. – Так Шхар с Ирром. А тут только я и сестры остались.

– Сколько? – изнемогая, спросила ведунья.

– Сестёр? Э-э… двенадцать, кажется, – Арруша наморщила лобик, как будто пытаясь сообразить что-то. – А, нет! Одиннадцать! Эршу же замуж выдали!

– Дети, жены?

Ведунья остро пожалела об отсутствии в зале мебели. Не считала она себя готовой адекватно воспринимать подобную информацию. Для неё и наличие Шхара в своё время шоком оказалось. А уж такое обилие родственников и вовсе с ног сшибало. Все лекарке мерещилось, что её демоны из Тьмы вылезли такими, как сейчас были. И в гордом одиночестве – без пап-мам и прочих сородичей.

– У кого? – не поняла девушка.

– У Ирраша, – кисло пояснила Арха.

– Нет, что ты, – снова засмеялась Арруша. Видимо, этой шаверке досталась вся смешливость их рода. Включая уже неживых братьев. – Он не женат. «Некогда!» – говорит. И детей у него нет. Старейшины его за это пилят, понятно. Но ты же знаешь Ирра. Рявкнет – и все вопросы решены.

– Да уж, это точно, – лично лекарка бы методику решения проблем ушастым назвала по-другому. Но эта девица явно гордилась своим «милым» братиком. Зачем же её разочаровывать? – Я только не поняла, почему… – она хотела спросить: «Почему мы с тобой так похожи?», но это могло показаться слишком невежливым. – Почему ты на братьев не похожа?

– Да он просто в папу пошёл, а я – в маму. Она у меня с севера. А там все светленькие, – видимо, под «светленькими» имелись в виду шаверские мерки. Хотя, конечно, девушка была гораздо светлее своего братика. – А у Шхара мама другая. Он тоже на неё похож, а не на отца.

Вопрос: «Сколько у вашего папы жён имелось?» – Арха запихала туда, откуда он вылез. Помниться, Ирраш говорил, что мамуля Шхара матушку вот этой смешливой во Тьму отправила. А ушастый шаверке доходчиво объяснил, что так делать нехорошо. В общем, отношения Дана с матерью на фоне царившей тут любви вполне могли показаться близкими и трогательными.

– Ой, ну я опять разболталась! Ты устала, наверное. Вы, конечно, тоже сообразили – днём ездить. Не могли вечера дождаться? И почему сам Ир вас не проводил? По пустыне и вечером-то шлёпать не самое большое удовольствие. Но сейчас мы все исправим. Ты в наших банях была? Я вот в столицу не уезжаю только потому, что там таких бань нет…

Все это она щебетала на ходу, вцепившись в запястье Архи и волоча её за собой на буксире. Не сказать, что ведунья сопротивлялась. Просто притормаживала слегка.

А ещё Арха твёрдо решила, что о пропаже брата эта девушка пусть узнаёт от кого угодно, но только не от самой ведуньи.

***

Шаверские бани – это шаверские бани. Архе и сравнить-то их было не с чем. Хотя поначалу она честно хотела отсюда под шумок удрать. Потому что оказалось, что самой тут делать ничего не принято. А прислуживали девушкам семь бес разом. И, понятно, в одежде мыться было неудобно. Ведунья же привыкла обнажаться исключительно… Да не перед кем она обнажаться не привыкла. Даже Дана до сих пор стеснялась.

Но смущение быстро куда-то ушло. Сначала её засунули в настоящую душегубку. От разогретых докрасна камней в очаге шёл такой жар, что лекарка пустыню вспомнила с тоской и светлой ностальгией. Потом её оттёрли. Настолько чистой Архе себя чувствовать ещё не приходилось. Пожалуй, следующий уровень чистоты – это содранная кожа. Затем последовательно были три бассейна – с горячей, тёплой и прохладной водой соответственно. И снова душегубка. Массаж, после которого кости стали не только гибкими, как ива, но ещё, кажется, и прозрачными. И, наконец, вот этот последний бассейн. В котором лекарка до печёнок прочувствовала слово «счастье».

Прохладная вода, покрытая плёночкой пахнущего жасмином масла, ласкала измученное тело гораздо умелее любого мужчины. Тихий плеск, полумрак и зеленоватые отблески на мозаичном потолке убаюкивали. Странный кисловато-сладкий напиток в высоких запотевших бокалах, кажется, гладил горло изнутри. И лекарка чувствовала себя лёгкой и звонкой, как снежинка.

– Хорошо? – лениво спросила Арруша.

– Угу, – кивнула ведунья, не поднимая головы с подушки, положенной на край бассейна.

Двигаться активнее было лень.

– За это, кстати, тоже стоит Ирраша поблагодарить. Тут были старые купальни его матери. Он их велел переделать. Для меня, – в голосе девушки звучала ничем не прикрытая гордость.

– Да я уже поняла, что братишка для тебя главнее императора и божественнее Тьмы. Будешь продолжать в том же духе – и я решу, что ты в него влюбилась.

– Решай, – великодушно разрешила Арруша. – То, что он, скорее всего, будет единственным мужчиной в моей жизни – это точно.

От такого признания Арха аж поперхнулась, едва с головой под воду не уйдя. Кажется, о демонах и их «домашних» нравах ей предстояло узнать многое. И большую часть этого «многого» лекарке знать абсолютно не хотелось.

– Ты чего? – шаверка лениво приоткрыла один глаз, глядя на надсадно кашляющую ведунью. – Да нет, не в этом смысле, не пугайся. Он мой любимый брат, я его обожаемая сестрёнка – не больше, – скромность, видимо, была присуща всем членам рода Нашкас. – Просто я замуж не выйду. И Ир меня в этом полностью поддерживает, чтобы там Старейшины не шипели.

– Почему?

– А зачем? Только про любовь не надо, ладно? Любовь мне все равно не светит. Я мужа-то в первый раз на свадьбе увижу. Принято у нас так, – пояснила шаверка, прихлёбывая из своего бокала. – Да что-то мне кажется, переоценили её, любовь эту. Подчиняться какому-то мужику и при этом ещё и сопли пускать? Пфе-е, увольте.

– А сейчас ты никому не подчиняешься? – спросила Арха не без ехидства.

Насколько она знала демонов вообще и Ирраша в частности, их страсть все контролировать вряд ли могла позволить девушке самостоятельность.

– Нет, подчиняюсь, конечно. Иру в первую очередь. Но это такое… – она поболтала рукой в воздухе, подбирая подходящее слово, – договорное подчинение. Я знаю рамки, за которые мне выходить не стоит. А братик эти рамки слишком сильно не сужает. В итоге я живу так, как хочу. И позволит ли мне это муж – ещё не известно.

– А самостоятельной стать нет желания?

– Нет, спасибо, – теперь Арруше пришлось давиться и кашлять. – С ума сошла? Во-первых, мне же тогда придётся брата на поединок вызывать и доказывать, что я ему равна. Представляешь, что из этого выйдет? А, во-вторых, на кой это вообще надо? Самой себя обеспечивать, решать проблемы, защищать… Да ну! Мне и тут неплохо. Тем более, если постараться, то можно и без запретов обойтись. Если нельзя, но очень хочется, то можно.

Шаверка подмигнула насупившейся лекарке.

– Все-таки мне кажется, что самостоятельность куда важнее удобств, – буркнула ведунья.

Спорить с этим милым и неглупым, несмотря на первое впечатление, существом ей не хотелось. Обижать её тем более. Но постулаты звучали уж слишком обидно. Хотя, что в них такого оскорбительного, Арха и сама не понимала.

– Может и важнее, – пожала плечами Арруш, откидываясь на подушку. – Нам-то с тобой откуда это знать?

– Ну, я, наверное, могу судить, – фыркнула лекарка. – Все же самостоятельно живу.

– Да ну? – шаверка, которая, кажется, задремать собралась, не открывая глаз, иронично приподняла брови. – И обеспечиваешь ты себя сама, и решения принимаешь сама и, вообще, никому не подчиняешься? У тебя разве мужчины нет? Я думала, что кто-то из этих лордов…

– Есть, – неохотно ответила Арха, – лорд Харрат.

Дрёму с Арруши как рукой сняло. Она захохотала так, что эхо пошло гулять под потолком. В порыве веселья шаверка хлопнула ладонью по воде, подняв столб брызг, который даже до ведуньи долетел.

– Прости, – едва выговорила девушка, отсмеявшись, – но это правда… В общем, извини. Тебе виднее, конечно. Я мужчин не знаю. Говорят, что женщина любого из них изменить может. Не обращай на меня внимания. Иногда я того… неадекватная.