В голову как будто свинца залили. И с подушки подниматься она не желала категорически. Ей и в таком положении было вполне комфортно.

Интересно, кто сказал, что можно привыкнуть спать урывками, всего по нескольку часов в сутки? Наверное, тот, кто ложится ровно в десять вечера, встает в восемь утра, а пять недоспанных минут считает серьезным нарушением режима.

— А я вообще где? — растерянно спросил синеглазик.

— А я?

Нет, лекарка уже сообразила, что находится в собственной квартире, лежит на полу, на матрасе, и ей не слишком удобно. Но признавать за реальностью как-то не хотелось. Даже с учетом того, что в последнее время у нее дома в каждом углу по красавчику. Ну их, красавчиков этих. Она бы лучше поспала еще…

И тут до нее дошло, что как раз один из этих красавцев, а именно раненный пациент, которому меньше суток назад была проведена полостная операция, не просто смотрел на ведунью, но еще и с кровати свешивался. То есть самым злостным образом нарушал все правила послеоперационного ухода.

— Лежать! Смирно! — рявкнула Арха, вскакивая.

Она и не думала ему приказы отдавать. Просто хотела донести мысль, что пациенту нужно смирно лежать. В смысле, спокойно, на спине. Но эффект получился интересным. Демон, пытающийся вытянуться по стойке «смирно» в горизонтальном положении выглядел забавно. Арха хмыкнула, решив, что зрелище стоит того, чтобы его запомнить.

— Ты чего? — осторожно поинтересовался у нее красавчик.

— Я чего? Это я чего?! Это ты чего?! У тебя дырка в брюхе! Я зря, что ли на тебя полночи потратила, крестиком вышивая на твоей требухе? Чтобы ты тут сейчас скакал и мою работу портил? — вызверилась ведунья. — Смирно лежать, говорю! А-то на растяжки привяжу, и будешь ты у меня тут весь такой покорный и на все согласный!

— На что согласный? — еще осторожнее уточнил демон.

— На все! — отрезала Арха, решительно сдирая с него одеяло.

— Э-э-э, мистрис… Я, вообще-то…

— Молчать! Еще слово — и кляп тебе обеспечен.

Лекарка просто ненавидела, когда пациент по собственной тупости портит ее, хорошо сделанную, между прочим, работу. Ее это бесило до дрожи в руках. Конечно, многотерпение — это великая лекарская добродетель. Но свою греховность ведунья оправдывала тем, что на ее месте любой медик бы, брызгая слюной, в неистовство впал.

Нет, ну как приличными словами можно охарактеризовать подобное поведение пациента? Она себя гробила, из Тьмы его вытаскивала, а он скачет!

— Кролик, мать твою вместе со всем родом по женской линии за ногу, — рыкнула Арха, раздраженно срезая бинты.

Раненый счел за благо промолчать, настороженно и, пожалуй, испуганно наблюдая за ее действиями. Когда ведунья схватилась за ножницы, чтобы разрезать повязку, он, кажется, подумал что-то нехорошее. Пискнул и попытался уползти от лекарки этакой большой гусенечкой. Но она быстро вернула его на место. Во-первых, Арха хоть и маленькая была, но слабенькой ее никто не называл. А, во-вторых, опыт в успокоении пытающихся сбежать больных у нее имелся.

Когда ведунья положила ладони ему на живот и призвала милость Богини, он еще раз придушенно пискнул — ведунья только зыркнула на него недовольно. Лекарку гораздо больше интересовало состояние внутренних швов, а не эмоции чересчур нервного демона.

Рана оказалась в полном порядке и «свешивание» с кровати для пациента последствий не имело. Подживало на нем действительно, как на собаке. Хотя любая псина бы позавидовала такому здоровью.

— Все, — Арха, наконец, удовлетворенно улыбнулась, отпуская раненого.

— Все? — испуганно уточнил он. — Правда, все?

— А ты что, надеялся, что я тебя насиловать буду?

— Нет, не надеялся, — затряс кудрявой головой ивтор.

— Уже даже и не надеялся, бедненький? — ведунья пожалела перепуганного пациента и слеза с кровати. — Ладно, проветрись пока. Я сейчас отвар приготовлю и заново тебя перевяжу.

Он послушно закивал с таким же энтузиазмом, как до этого мотал головой. И стыдливо потянул одеяло, прикрывая самое сокровенное. Арха даже подивилась его скромности. Конечно, можно подумать, что раньше она голых мужиков не видела. Но от гвардейцев, зная их нравы, подобного смущения ждать не приходилось. Тем более, от таких страстных гвардейцев, строящих многоугольные любовно-геометрические фигуры.

Хотя, справедливости ради стоит заметить, что настолько замечательно сложенных парней девушке видеть еще действительно не доводилось. Не крупный, с не слишком мощным костяком, но все мышцы синеглазика были прорисованы, как в лекарском атласе. Но без излишнего фанатизма.

Вот ушастый, тот действительно смахивал на некрупный шкаф. А красноглазый был развит, скорее, как атлет. Тхия же больше на танцора походил: тело изящное, длинное. А Шай казался худощавым и мускулы у него сухие, жилистые. В общем, ассортимент имелся на любой, даже самый взыскательный, вкус.

Арха тряхнула головой, поняв, что думает она о чем-то не о том. Хорошо еще, что у рук свои мозги имелись. И соли вместо ромашки лекарка в отвар не насыпала.

Разозлившись не столько на себя, сколько на красавцев, ведунья решила, что, пожалуй, может позволить себе немножко потратиться и сделать лекарство подейственнее. Чтобы демоны поскорее покинули ее жилплощадь. А то у некоторых тут проживающих девушек сердце слабое и с мозгами беда приключилась.

Ведунья сыпанула травки, достала из стола запасной кристалл, запустив его над кострюлькой. Это для платежеспособных клиентов она зелье исключительно в медных котелках варила. А на раненого впечатление производить не нужно было — ей уже за него заплатили. Лекарству же глубоко безразлично, в какой посуде его готовят, и при какой фазе Луны. Главное, рецепты не перепутать.

Пораскинув остатками мозгов, Арха вынула из шкатулки золотой, истончившийся на лезвие, бабушкин еще, серп. Резанула по ладони. Сжала кулак, глядя как капли крови падают в кипящее, мигом посветлевшие, золотящееся варево.

— Вы что делаете? — обалдело поинтересовался демон, напряженно следящий за ее манипуляциями.

— Собираюсь поставить тебя на ноги дня за три. Пожалуй, с твоей регенерацией это вполне выполнимо.

— Я это пить не буду! — решительно заявил синеглазик.

— А куда ты денешься? — равнодушно поинтересовалась девушка, перетягивая руку кухонным полотенцем. — Не умеешь — научим. Не захочешь — заставим.

В голове у нее тоненько звенело, а перед глазами мелькала черная мошкара. Скажи кому, что грозная лекарка боль не переносит — засмеют же. Бабушка говорила, что это беда всех ведуний. Арха не знала, как там со всеми дела обстояли, а сама, бывало, и от порезанной руки сознание теряла. Поэтому кровь свою экономила.

А пока девушка сражалась с дурнотой, пациент притих, странно на нее поглядывая. Кажется, он судорожно обдумывал планы побега.

— Там же кровь… — протянул пациент, медленно превращаясь из просто бледного в зеленоватого.

— Неприятно, конечно, а что поделаешь? Думаешь, мне нравится себя резать? — пожала плечами Арха. — Только ведь жизнь просто так, ни за что, нам один раз дается. Потом ее только выкупить можно. И платить нужно за каждую минуту. Богиня добра, но Равновесие нарушать она не позволяет.

Она фыркнула, оценив собственный нравоучительный тон и даже головой покачала. Бывает же, вылезает откуда-то временами. Может, Мать ей не ведуньей, а проповедником жить предназначила?

Входная дверь хлопнула, когда лекарка процеживала варево в чашку. Арха выглянула из-за перегородки кухоньки, убедилась, что это всего лишь рогатый с Шаем, и убралась обратно. Подумаешь, хаш-эд с ифоветом в гости зашли, да еще явно открыв дверь своим ключом! Дел-то куча. Они тут каждый день шляются.

— Дан! Она меня собирается гадостью какой-то поить! С кровью! С собственной! А еще она…

Под завывания раненного, повествующего об издевательствах ведуньи, Шай сгрузил на кухонный стол какие-то пакеты и свертки, попутно улыбнувшись девушке. Хорошая у него улыбка была, добрая.