— Конечно. Кличев сорвался со скалы и едва не погиб.

— Но почему он стал падать? Прошу вас, постарайтесь вспомнить.

— В этом нет необходимости. Кажется, он наступил на… на что-то.

— О, я вижу некоторую нерешительность! Он наступил на камешек. На небольшой круглый камешек. Игра судьбы! — Поляков захихикал. — Вы понимаете? Нет? Судьба просто обожает повторяющиеся мотивы. Мотивы, окрашенные красным. Тона смерти! Теперь, я думаю, вас не удивит, если я скажу, что всего несколько минут назад под лестницей я обнаружил вот это, — он поднял руку и разжал пальцы. — Игра судьбы!

Поляков снова с улыбкой посмотрел в глаза Холмову. И хотя в груди у сыщика клокотало бешенство, он сумел спокойно выдержать этот взгляд.

На ладони Полякова лежали три круглых камешка!

Шердаков приехал рано утром, и первым, кого он встретил, входя в дом, был Холмов, направлявшийся на прогулку. Холмов предложил капитану составить ему компанию, но тот вежливо отказался и столь же вежливо принял приглашение очень кстати появившейся хозяйки позавтракать вместе со всеми. Поскольку Шердаков был голоден и считал, что обещанного завтрака долго ждать не придется, он проследовал прямо в столовую и увлек за собою Холмова. Убедившись же, что хозяйка только собирается накрывать на стол, он разочарованно вздохнул, забрался в мягкое кресло в углу комнаты, развернув его так, чтобы ничего не упустить из виду, и, закурив сигару, приготовился слушать сыщика. Через пятнадцать минут, когда рассказ Холмова подошел к концу, Шердаков извлек из кармана новую сигарету, с возрастающим нетерпением посмотрел на стол — хозяйка уже расставляла приборы, — и хмуро произнес:

— Все, что вы мне сейчас рассказали, мой друг, чрезвычайно интересно, но, я бы сказал, несколько странно. Вы считаете, что Дворского намеревались убить и способ убийства весьма схож с тем, как пытались разделаться с Кличевым. Хотя я и не склонен безоглядно верить Полякову, допустим, кто-то действительно разбросал на ступеньках камешки. Допустим. Но ведь по лестнице мог спуститься кто-то другой?! Более того, если бы Дворский был более внимателен, он просто обошел бы эти камешки. И наконец, совсем необязательно покушались именно на него!

— Да, конечно, заявление Полякова неубедительно, — согласился Холмов. — Я также не исключаю возможности, что все это он придумал. Но для чего? Ведь подозрение прежде всего падает на него самого. Он один, исключая хозяйку дома и прислугу, не имеет алиби! Все остальные весь вечер провели в гостиной.

— Да, но камни могли разбросать намного раньше.

— Признаюсь, об этом я не подумал.

— Нужно еще раз побеседовать с Дворским. Кто знает, может, сейчас он сообщит нам что-нибудь стоящее? Если вдруг выяснится, что между убийством Можаева и двумя покушениями есть какая-то связь…

Шердаков не договорил. В столовую вошел доктор Энский и, заметив хозяйку, громко с ней поздоровался.

— Доброе утро! Как чувствует себя ваш супруг?

— Спасибо, мне кажется, неплохо, — ответила женщина.

— Я вижу, вы провели бессонную ночь — вы такая бледная!

— Да, я немного устала. Григорий плохо спал этой ночью. Он так боялся, что не выживет!

— Глупости, получив пару синяков и наглотавшись снотворного, нужно бояться только одного: проспать ваш восхитительный завтрак! Я думаю, ему вполне можно встать и присоединиться к нам.

— О, доктор!

— Да-да. И поменьше жалости! Жалость плохо влияет на мужчин.

Марта Дворская смущенно улыбнулась.

— Я обязательно передам ему это.

— Ну вот и отлично! — Энский повернулся и только тогда заметил Холмова и Шердакова.

— А, капитан, рад новой встрече с вами! Доброе утро и вам, господин Холмов! Как продвигается расследование?

Шердаков выпустил облако дыма и сквозь хитроватый прищур посмотрел на доктора.

— Хуже, чем можно было ожидать.

— Более уклончивый ответ трудно и придумать. По-прежнему курите крепкие сигареты?

— Изредка.

— Если судить по тому, как вы здесь надымили, у нас с вами разные представления о времени.

— Я не знал, что здесь нельзя курить.

— Теперь знаете, — Энский взглянул на часы. — Простите, но я вынужден вас оставить. До завтрака есть еще несколько минут, и я успею переодеться.

Доктор вышел, а Шердаков с явной неохотой потушил сигарету.

— Вы не находите, что Энский несколько высокомерен? — спросил он.

— Мне кажется, он сделал вам обычное замечание, — возразил Холмов.

В столовую вошла горничная, принеся с собой из кухни таинственный аромат. Шердаков вдохнул его полной грудью и на какое-то время забыл об обиде, нанесенной его самолюбию. Хозяйка заметила реакцию капитана и мягко улыбнулась.

— Еще немного терпения. Практически уже все готово. И… минуточку, Светлана, — она остановила направившуюся было к выходу горничную. — Если вас не затруднит, разбудите, пожалуйста, моего мужа. Доктор разрешил ему встать. Я бы хотела, чтобы он позавтракал. Возможно, он еще крепко спит, тогда растормошите его хорошенько. Вчера ночью доктор сделал ему укол… Но куда же я подевала ключ? — Марта Дворская порылась в своих карманах, а потом растерянным взором обвела комнату. — Видите ли, я заперла дверь на ключ, чтобы мужа никто не беспокоил… Не понимаю, мне казалось, я положила его в карман… Ну, ничего. Тогда просто постучите как следует, но не уходите, пока не убедитесь, что Григорий проснулся. Он сам вам откроет.

— Хорошо.

— Ступайте.

Горничная удалилась, но в тот же миг в столовую, словно маленький вихрь, ворвалась Каролина. Едва отдышавшись и поздоровавшись с присутствующими, девочка быстро спросила у матери:

— Я не ослышалась, она отправилась будить папочку? Значит, ему уже лучше?

— Да, моя милая, — ответила Дворская.

— Тогда я пойду к нему!

— Хорошо. Но прежде приведи себя в порядок. Поправь платье. Ты была на улице?

— Да, но совсем недолго. Там холодно. А доктор делал зарядку!

— Ты не должна была ему мешать.

— Я и не мешала. Только поздоровалась с ним, и все. Он так забавно размахивал руками!

— Каролина!

— Мне кажется, я не сказала ничего дурного.

Дворская нахмурилась.

— Ты начинаешь меня сердить. Немедленно ступай в свою комнату, причешись и умойся.

Но строгий тон матери не обманул девочку. Она сощурила один глаз, затем другой, чем вызвала улыбку на устах взрослых, и упрямо тряхнула головой.

— Прежде я должна повидать папочку. Вероятно, он уже давно задает себе вопрос, почему я до сих пор не навестила его.

— Хорошо, хорошо. Поцелуй его за меня. И не опаздывай к завтраку.

— Не беспокойся, я все успею, — и Каролина, смеясь, выбежала из комнаты.

Марта Дворская снова занялась своими делами, а Холмов и Шердаков возобновили прерванный разговор.

— Удалось вам выяснить что-нибудь новое о Можаеве? — спросил Холмов.

— К сожалению, совсем немного, — ответил капитан. — Полковник был одинок, ограничен в средствах, не имел никаких родственников и даже не оставил завещания. Очевидно, он мало беспокоился за свою жизнь. Думаю, мотив убийства мы с вами определили верно. Можаев явно узнал что-то, представляющее опасность для преступника, и, как следствие, стал неугодным свидетелем. Кроме того, — Шердаков понизил голос до шепота, — я встретился с прежним владельцем дома, неким Минским. Он подтвердил, что легенда, которую мы с вами слышали, существует, а вот в существовании привидения он крупно сомневается. Во всяком случае, за три года, проведенных здесь Минским, оно ни разу не дало о себе знать. Разве что кто-то вдруг потревожил его покой? Я хочу сказать, привидения, — Шердаков тихо засмеялся.

Холмов выразительно посмотрел на него. Улыбка мгновенно исчезла с лица капитана; он покосился на хозяйку и убедился, что не привлек к себе внимания.

— Прошу прощения, — бросил он, испытывая чувство неловкости.

— Ничего, ничего, — Холмов также ощутил некоторое неудобство. — В прошлый раз мы говорили что-то о Полякове, о том, как странно он отреагировал на вопрос, пишет ли он картины?