— Воздержимся пока от поспешных выводов. Теперь перейдем к ужину. Вы заметили, что за столом никто и словом не обмолвился о том, что произошло в горах?

— Вас это удивляет? Мне кажется, ответ очевиден: это делалось из соображений такта.

— Вы в самом деле так считаете?

Слишком очевидной была ирония в голосе Можаева, и Кличев взорвался.

— Ваша манера разговаривать, полковник, выводит меня из себя. Сплошные недомолвки и куча подозрений. К черту! Либо вы сейчас же все откровенно расскажете, либо оставите меня в покое!

— Тише. Ради Бога, не кричите так! Подождите дня два. Прежде всего я должен сам во всем разобраться. Пока я не вижу связи между угрозой и случаем в горах.

— Какой угрозой? Вам угрожали?

— Да, то есть нет. Ну, в общем, так сразу не объяснишь. Понимаете…

Можаев не договорил. В коридоре снова послышались шаги, и громкий женский голос произнес.

— Олег!

— Это моя жена, — пояснил Кличев. — Она идет сюда. Я должен выйти, если хочу избежать расспросов.

— Хорошо, — согласился Можаев. — Встретимся завтра во время утренней прогулки.

— Договорились.

И Кличев проскользнул в коридор.

— Надя! — раздался его голос.

— Ах, Олег! Я с ног сбилась, разыскивая тебя! Что ты делал в темной комнате вместе с полковником Можаевым?

— С полковником? Уверяю тебя, дорогая, я там был один!

— Не обманывай меня. Я ясно слышала его голос!

Холмов, находившийся в непосредственной близости от двух мужчин и едва разбиравший их шепот, был поражен необыкновенным слухом Надежды Кличевой.

А та продолжала:

— Ты стал скрытен, Олег. На тебя это не похоже. Возможно, потому тебя и преследуют неприятности. Ну что ж, придется мне самой побеседовать с Можаевым.

— Надя! Это некрасиво.

— Так значит, я все-таки права?

— Тебе очень идет это платье! — тон Кличева был почти умоляющим. — И цвет тебе к лицу!

— Не говори глупостей, Олег! — безжалостно парировала его жена. — Серый цвет может быть к лицу только полевой мыши! Я ношу это платье потому, что мне просто нечего надеть. Разве я тебе не говорила об этом? Но ты всегда экономишь не на том, на чем надо.

— Хорошо, я обещаю тебе, что…

— Да-да, я все поняла. Но и тебе необходимо купить новый костюм, дорогой. Спокойной ночи, Эмма Иннокентьевна! Возвращаетесь из библиотеки? Да, вы правы, ветер снова усиливается. Олег, мне кажется, ты меня не слушаешь!

— Напротив. Ты не находишь, что на Блиссовой очень красивый жакет?

— Полнейшая безвкусица. Но поговорим о твоих нервах. Они меня очень беспокоят. Перед сном обязательно прими таблетку. Надо позаботиться и о питании. Я попрошу кухарку, чтобы она приготовила тебе жареную рыбу. Я где-то читала, что рыба оказывает крайне благоприятное воздействие на нервную систему.

— Я в этом не уверен.

— Ты ни в чем и никогда не бываешь уверен. А вот и Марта Дворская. О рациональном питании лучше поговорить с ней.

Шаги стали удаляться.

Можаев прислушался, затем приоткрыл дверь и выскочил в коридор.

Холмов какое-то время задумчиво смотрел на огонь в камине, потом залился гомерическим смехом.

Внезапно поднявшийся шум разбудил Холмова. В коридоре послышались чьи-то быстрые шаги, заскрипели ступени лестницы, хлопнула входная дверь — и вдруг все стихло.

Холмов сел на кровати, встревоженный смутным предчувствием.

Из открытого окна потянуло холодом. Занавески закачались, создавая иллюзию присутствия кого-то постороннего.

Холмов посмотрел на Женю. Она спала, укрывшись одеялом до самого подбородка. Он поцеловал ее, затем бесшумно спрыгнул на пол и стал одеваться.

В дверь постучали.

— Минутку, — ответил Холмов и, набросив на плечи пиджак, открыл замок.

За дверью стояла горничная. С неописуемо жутким выражением лица она произнесла:

— Григорий Кириллович велел вас разбудить. В доме произошло убийство.

Холмов вышел в коридор и прикрыл за собой дверь. Лицо его оставалось бесстрастным.

— Убили Кличева? — спросил он.

— Нет, — горничная едва владела собой. — Полковника Можаева. Это случилось там, — она указала рукой на третий этаж и разразилась рыданиями.

— Я немедленно поднимусь туда. А вы ступайте к себе в комнату и примите успокоительное.

— Мне приказано вас проводить.

— Не беспокойтесь, я скажу господину Дворскому, что вам стало плохо. Идите же!

— Благодарю вас. Вы очень любезны, — горничная достала носовой платок и приложила к глазам. — Хозяин просто в бешенстве. Он может на вас накричать.

Холмов пожал плечами.

— Если все, что вы говорите, правда, то его состояние вполне объяснимо.

— Никогда прежде я не видела его таким!

— Думаю, в вашем доме не так уж часто случаются убийства?

— О! — горничная открыла рот и снова закрыла. Ее взгляд выражал одновременно и испуг, и недоумение.

Холмов спешно поднялся на третий этаж. Там уже собрались почти все обитатели дома. Григорий Дворский стоял ближе всех к Холмову и что-то кричал. Его волосы были всклокочены, халат распахнут. Холмов направился прямо к нему.

— Господин Дворский, мне сообщили, что убит полковник Можаев. Как это случилось?

— Как? — Дворский выпучил глаза. — За каким-то дьяволом он приперся сюда, и ему перерезали горло! Доктор, сделайте одолжение, покажите господину Холмову это место.

Энский оставил Надежду Кличеву, которую потчевал нашатырем, и подошел к Холмову.

— Это страшное зрелище. Вы должны приготовиться. Идемте.

Они прошли в дальний конец коридора и остановились перед комнатой, в которую однажды заглядывала Женя.

— Это здесь. — Энский толкнул дверь и вошел. Холмов последовал за ним.

Можаев лежал на полу прямо у входа: огромный, в неуклюжей позе. На нем был лишь махровый полосатый халат. Вдоль всей шеи шел глубокий разрез. Голова была практически отделена от туловища. Пол и стены были забрызганы кровью. Орудие убийства — огромный кухонный нож — валялось чуть в стороне.

— Труп обнаружила Марта Дворская, — сказал Энский. — Ночью ей показалось, что кто-то ходит по дому. Она встала и заметила, что дверь на третий этаж открыта. Марта могла бы просто запереть ее на ключ, но побоялась, что пострадает кто-то из жильцов. Она негромко позвала, но никто не откликнулся. Тогда она стала обходить комнату за комнатой и наткнулась на Можаева Тот был еще жив. Несчастная женщина пыталась ему помочь, выпачкалась в крови, но было уже поздно. С Мартой случилась истерика. Она разбудила мужа, стала винить себя в смерти Можаева. На крики прибежала горничная. Дворский приказал ей разбудить всех постояльцев. Когда я пришел, Марта была в очень плохом состоянии. Я дал ей снотворное. Через несколько часов она проснется и сможет более подробно обо всем рассказать.

— Вы уже вызвали милицию? — спросил Холмов.

— Телефон здесь давно не работает. В участок поехал Олег Кличев.

— Когда он вернется?

— Не раньше чем через полчаса.

— Хорошо. Вы уже пытались разобраться, кто мог убить Можаева?

— Нет. У меня слишком много хлопот с постояльцами. Некоторым из них сделалось дурно.

Холмов нахмурился.

— Жаль. Упущено время. Как я понимаю, Марта Дворская никого на этом этаже не видела?

— Нет. Но нужно учитывать ее состояние после того, как она обнаружила труп, — заметил Энский.

— Убийца мог ускользнуть из дома через дверь?

— Нет. Его бы наверняка заметили. Кроме того, входная дверь запирается изнутри. Открыть ее он бы, конечно, смог, но вот закрыть… Конечно, у преступника мог быть сообщник внутри дома.

— А если предположить, что убийца — кто-то из домашних?

Энский пристально посмотрел на Холмова.

— Пожалуй, и это вполне возможно. Особенно если выяснится, что все окна в доме также заперты. Может быть, мы поступили опрометчиво, отпустив Кличева?

— Вы его подозреваете?

— Нет, но…

— Прежде всего следует заняться окнами. Так, в этой комнате их всего два. Похоже, что они уже давно не открывались.