Помимо Никиша в число праворадикалов в Арплане входил друг и политический соратник Никиша Эрнст Юнгер — блестящий индивидуалист консервативной революции. Юнгер прославился в 1920-х годах восхвалением тотальной войны в своей книге «Стальные грозы». Он презирал нацистов за плебейство, хотя и пытался наладить с ними дружеские отношения. В 1932 году он опубликовал работу, на которую отчасти повлияла советская идея пятилетнего плана: «Рабочий: Господство и гештальт» («Der Arbeiter: Herrschaft und Gestalt»). По его собственным словам, это «тщательно разработанная мировоззренческая концепция будущего тоталитарного порядка, призванного обеспечить промышленное производство и уничтожение», в котором «рабочий-солдат» станет «новым человеком»^{767}. Член Арплана Ганс Церер сыграл ключевую роль в возрождении в 1929 году журнала «Дело» («Die Tat»), тираж которого вскоре вырос с 1 тыс. до 30 тыс. экземпляров. «Дело» стало одним из наиболее обсуждаемых политических журналов своего времени. Еще один член Арплана, Хьюго Фишер, также входил в круг сотрудников этого журнала. Никита роднили с данной группой заинтересованность в «восточной ориентации» и желание выйти за пределы жесткого разграничения на левых и правых, хотя он и Церер нередко конфликтовали. Интеллектуалы-националисты, группировавшиеся вокруг Церера, разработали концепцию «Срединной Европы» (Zwischeneuropa) — объединенного германо-славянского пространства между Западом и Востоком; эта концепция служила оправданием геополитического партнерства с Советским Союзом в рамках консервативной революции^{768}.[68] Многие деятели новоявленного националистического лагеря, такие как Никиш и Юнгер, пытались соединить национализм и социализм за пределами нацистской партии (эту группу в то время обычно называли национал-революционерами, чтобы отличать их от национал-социалистов). Другие были увлечены нацистской идеологией и политикой или вносили свой вклад в интеллектуальное развитие германского фашизма в период, предшествовавший 1933 году. Этих деятелей внутри Арплана поддерживал Эрнст Ревентлов, социал-революционер шовинистического толка, который открыто сотрудничал с Радеком в коммунистической прессе в период проведения в жизнь «курса Шлагетера». Ревентлова, вступившего в нацистскую партию в 1927 году, причисляли к так называемым левым нацистам, т.е. к тем, кто в слове «национал-социализм» вторую его часть воспринимал всерьез. Следует отметить, что состав членов Арплана после учредительного собрания 14 июля 1931 года, на котором это объединение, собственно, и было создано, значительно менялся. В других документах среди членов Арплана значатся также Карл Шмитт (специалист в области философии права, позднее ставший известным юристом в Третьем рейхе) и национал-революционный публицист Фридрих Хильшер^{769}.

Гиршфельд вкратце докладывал в ВОКС об этой новой необычной немецкой организации, деятельность которой он помогал развернуть в Берлине. Он сумел найти подход к этой значимой группе, организуя лекции, собрания и чаепития с участием советских специалистов в области экономики и планирования. На открытии двухдневной конференции Арплана в январе 1932 года и в ходе более поздних мероприятий члены общества — коммунисты и интеллектуалы-националисты — спорили о том, применима ли советская плановая модель в Германии, насколько она жизнеспособна и как можно охарактеризовать намерения советского государства по отношению к Европе^{770}.

Руководство ВОКСа и его референты по Германии, находившиеся в Москве, поначалу даже не предполагали, что некая новая немецкая организация интересуется плановой экономикой. Они узнали об Арплане только в первой половине 1932 года — по отчетам Гиршфельда. Когда глава центральноевропейской секции ВОКСа Шуман в начале 1932 года впервые принялся за серьезное изучение списка членов Арплана, он был сбит с толку странным сочетанием интеллектуалов правого и левого толка:

Это наводит на мысль, что даже совсем не рядовой сотрудник ВОКСа придерживался традиционного разделения на друзей и врагов и не имел представления о тайном сотрудничестве с правыми, которое на тот момент уже было санкционировано сверху. Гиршфельд заверил руководство центральноевропейской секции ВОКСа в том, что фон Харнак — «вполне близкий нам человек», а состав нового объединения, его деятельность и связи «нами регулируются»^{772}. Когда руководство ВОКСа ознакомилось с основными данными по Арплану за 1932 год, изначальное недоумение обернулось скептицизмом, который сохранялся на всем протяжении взаимоотношений с Гиршфельдом. Немецкие референты ВОКСа постоянно расхваливали преимущества Арплана, обходя молчанием способность этой организации притягивать правых радикалов, но зато подчеркивая наличие с ее стороны академического интереса к плановой экономике и привлекательность для советской культурной дипломатии связей Арплана с германскими университетами и научным сообществом (где присутствие левых было ничтожно как до, так и в период расцвета Веймарской республики)^{773}.

К концу 1932 года, после полугода недоразумений и перепалок, напряженность достигла критической точки. Заместитель председателя ВОКСа Е.О. Лернер заявила Гиршфельду, что Арплан и другие организации, куда входили правые, «может, по нашему общему мнению, стать абсолютно отрицательным фактором для дела завоевания важных для нас прослоек интеллигенции. Мы все… прекрасно знаем, что собою представляет Арплан. Хотя мы и не разделяем Вашей точки зрения насчет его значения для полпредства». Важных сотрудников ВОКСа в их сопротивлении «курсу» Гиршфельда на завоевание Арплана поддерживали референты НКИД и другие союзники, такие как, например, работники Госплана. Однако даже самые непримиримые критики Гиршфельда были вынуждены признать, что первостепенной задачей культурной работы в Германии стало «проникновение в слои радикальной и правооппозиционнои интеллигенции»^{774}. Существует показательный документ, в котором начальник 2-го Западного отдела НКИД Д.Т. Штерн сообщает заместителю председателя Госплана В.И. Межлауку, что надежды, возлагавшиеся на Арплан, оказались преувеличенными, но, несмотря на сомнения, «нам приходится Арплану оказывать содействие»^{775}.

Противостояние Гиршфельду по поводу Арплана имело целью сделать культурную пропаганду более открытой, а также сохранить поддержку сочувствовавших Советскому Союзу друзей из левого лагеря. Те большевики, которые первыми настаивали на том, что культуру невозможно отделить от политики, фактически оказались неспособными открыто обсуждать политические результаты собственной культурной политики в Германии из-за секретности проводимых операций. Они были вынуждены формулировать свои мнения в бюрократических распрях с руководством ВОКСа, последовавших после зарождения альянса сотрудников НКИД и Госплана в их борьбе против существенной финансовой поддержки Арплана со стороны СССР, что значительно понизило уровень значимости данного объединения для советского государства-партии^{776}.