К 1932 году Радек стал главным советником Сталина по германским делам. Одно из подтверждений этого — заседание Политбюро, состоявшееся 1 апреля 1932 года, на котором было одобрено предложение Сталина назначить Радека начальником нового Бюро международной информации при Отделе культуры и пропаганды ЦК. Это Бюро задумывалось как аналитический центр, который должен был добывать и предоставлять информацию по вопросам внешней политики непосредственно Сталину, а также в его секретариат и в Политбюро. Перед новым подразделением и лично Радеком ставилась задача разрабатывать стратегии влияния на общественное мнение зарубежных стран с традиционным упором на культурную дипломатию^{759}. Таким образом, Радек снова стал ключевой фигурой в выстраивании особых отношений с немецкими праворадикалами.

Таков был политический и идеологический подтекст советского сближения с фашистскими интеллектуалами внутри Арплана и других организаций в 1932 году. Среди коммунистов, мечтавших воспользоваться набиравшей силу националистической революцией, был и главный координатор работы Арплана с советской стороны, уполномоченный ВОКСа в Берлине Александр Гиршфельд, который одновременно пытался наладить отношения и с праворадикальными деятелями, используя тайные связи в некоторых других малоизвестных организациях, созданных немецкими интеллектуалами. Гиршфельд, как бывший советский консул в Кенигсберге, был чрезвычайно заинтересован в том, чтобы добиваться скрытого советского влияния на представителей праворадикального направления в германской политике и идеологии. Он выступал в трех различных лицах: будучи уполномоченным ВОКСа, являлся также дипломатом в ранге секретаря советского посольства в Берлине и имел некоторое отношение к ОГПУ. Есть доказательства — и это важный момент, — что ловкий уполномоченный действовал не только по собственной инициативе. Скорее он работал как специальный оперативный сотрудник в рамках более широкой советской стратегии нащупывания подходов к немецким «революционерам правого толка». Гиршфельд видел свою миссию в том, чтобы сосредоточиться на идеологах, испытывавших симпатии к советскому режиму. В октябре 1932 года он объяснял свое понимание советской «линии» в Арплане так: «Глубоко проникнуть в радикальные и правооппозиционные круги интеллигенции, имеющие политический вес…, представляющие собой так называемый национал-большевизм (Тат, Ауфбрух, Воркампфер [названия периодических изданий] — это стратегии действия и т.д.)»^{760}. Арплан совсем не должен был чувствовать влияние Москвы — напротив, оно «должно быть глубоко и надежно спрятано за кулисами». При этом Гиршфельд вообще никак не упоминал интеллектуалов левого толка — ни в таких организациях, как Общество друзей СССР, ни в левом крыле самого Арплана^{761}.

Однако осуществить свой план Гиршфельд пытался испытанным советским способом — действуя через доверенное лицо, тайного агента внутри организации. Им оказался политический обозреватель Арвид фон Харнак, который был близок к руководству Арплана, поскольку являлся секретарем этого объединения. Большое значение имел тот факт, что Харнак, сам бывший правый радикал (член «добровольческого корпуса» в начале 1920-х), в начале 1930-х годов стал «неофициальным», иначе говоря — тайным, членом КПГ. Оптимизм Гиршфельда по поводу развития Арплана основывался на его абсолютной уверенности в том, что он, Гиршфельд, сможет контролировать организацию через фон Харнака и других хорошо законспирированных агентов^{762}. Тайное сближение с немецкими правыми в 1932 году не афишировалось, но осуществлялось уже проверенными методами, выработанными для просоветских обществ дружбы и антифашистских организаций.

Внимание Гиршфельда сосредоточилось исключительно на праворадикальном контингенте организации, но последний составлял лишь пятнадцать человек из более чем пятидесяти членов Арплана[67]. В организацию входили не только экономисты, инженеры и другие ученые, интересовавшиеся системным изучением советского пятилетнего плана, — наряду с ними в организации состояла примерно такая же по количеству группа левых. В последние, бурные годы Веймарской республики смешение социальных слоев и интеллектуальное «скрещивание» крайних политических взглядов стало относительно распространенным явлением в берлинских кафе, кружках и салонах. Среди шестерых интеллектуалов, составлявших «коммунистическую фракцию» Арплана, значились венгерский философ и литературный критик Дьёрдь Лукач, китаист Карл Виттфогель, видный деятель КПГ Герман Дункер и еще один венгерский коммунист — Александр Полгар, работавший в советском торгпредстве в Берлине. Также в Арплан входила небольшая группа беспартийных марксистов. Лукач, вступивший в ВКП(б) после 1929 года (во время своего пребывания в Москве) и направленный летом 1931 года в Берлин, снова оказался в московском изгнании в 1933–1945 годах.

Вместе с Виттфогелем Лукач участвовал в закулисном руководстве похожей организацией — «Союзом интеллектуальных профессий» («Bund Geistige Berufe»), основанной в начале 1932 года как клуб «идеологически влиятельных» специалистов, относящихся к правому крылу политического спектра (архитекторы, инженеры, учителя и т.п.). В задачу закулисных руководителей входило свести к минимуму привлечение в эту ассоциацию коммунистов и заинтересовать Советским Союзом тех, кто находился под влиянием праворадикалов и «был недоступен для наших массовых организаций». Как и в Арплане, ключевой для советского начальства фигурой в «Союзе интеллектуальных профессий» был советский агент Гиршфельд^{763}.

Основателем и первым председателем Арплана являлся профессор права и экономики Университета города Гиссен Фридрих Ленц, активно участвовавший в праворадикальном политическом движении. Будучи знатоком политической экономии, Ленц пересмотрел свои взгляды и в период Веймарской республики перешел от академичного кабинетного социализма к крайнему национализму, однако его суждения были скорее реалистичными, чем иррациональными или «народными» (volkisch) в шовинистическом понимании^{764}. Еще один важнейший правый член Арплана, Эрнст Никиш, как и ряд других немецких национал-революционеров, также изменил социалистическому движению; будучи в 1919 году революционным социал-демократом, Никиш в течение короткого времени занимал пост председателя Баварского совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов в Мюнхене. Оккупация Францией и Бельгией Рурской области в 1923 году подтолкнула его к объединению с крайне националистически и одновременно пролетарски настроенными силами, у которых заключение союза с Советской Россией на базе взаимного отрицания условий Версальского договора превратилось в навязчивую идею. Сначала Никиш выступал за соединение таких разнородных явлений, как «пролетариат» и «национализм», в единое понятие «пролетарский национализм», а затем — за так называемый прусский большевизм — концепцию, которая прославляла мнимую идеологическую линию: от раннего прусского военного абсолютизма в Потсдаме через тоталитарное государство с центром в Москве к Берлину будущего^{765}. К началу 1930-х годов Никит разработал масштабную расистскую интерпретацию российской и советской истории. Ленин («метис, полуславянин-полутатарин») выступал здесь как великий политик-националист, а Сталин стал смелым инициатором всеобщей мобилизации и террора против «западных» классов населения. Носителем «вестернизации» в русской революции оказался «еврей» в лице Троцкого, но это направление было решительно вытеснено «древнейшим инстинктом» (Urinstinkten) враждебности русских к Западной Европе^{766}.