- Ничего такого, - снова улыбнулся Домиан, - Нужно просто подумать о том, что мы невидимы. Предупреждаю заранее: мы сами будем прекрасно видеть друг друга – магическая энергия, вырабатываемая вешками, дает нам такую возможность. Для всех же остальных мы будем невидимы и бесплотны. Ну что – все готовы?

Все четверо, взявшись за руки, мы тихонько шепнули: «Невидимы!» По мне, так ничего вокруг не изменилось. Ну, может быть, лица Домиана и женщин вдруг подернулись легким туманом, словно мы стояли на вершине горы и разговаривали друг с другом сквозь бегущие облака.

Зато капитан отступил и растерянно захлопал глазами.

- Вот тебе и вашу мамашу! – озадаченно протянул он. – Где вы? Эй, Горуа, откликнитесь!

Я положил руку ему на плечо.

Тот обомлел и уставился куда-то сквозь меня.

- И вправду здорово. Ну, уж теперь я уверен – к монсеньору вы сумеете пробиться. Ни пуха вам, ни пера, дамы и господа!

- К черту! – хором ответили мы.

Флер, не понимая, в чем собственно дело, спряталась за ноги капитана и настороженно зарычала.

- Поспешим! – окликнул нас Домиан. – К крепости приближается отряд, а за ним обоз. Нужно ухитриться и проникнуть в ворота вместе сними. Идите между телегами, только смотрите, чтобы вас не затоптали лошадьми.

Через 10-ть минут мы уже были во дворе крепости.

В обозе привезли арестованных по подозрению в колдовстве - мужчину и двух женщин. Младшая была совсем еще девочка, лет 15, не больше. Все трое, избитые, в изорванной и окровавленной одежде, отчаянно оглядывались по сторонам. Женщина постарше, видимо, мать девочки, тихонечко молилась.

Вышедший навстречу монах с лошадиным лицом и глазами голодного пса жадно оглядел новоприбывших.

- Отведите их в подвал, - скомандовал он тут же подручным палача. – Их следует хорошенько допросить.

У меня сердце защемило от жалости – уж мне-то было хорошо известно, что значит на языке инквизиции слово «допросить». И не мне одному: Зингарелла побледнела и закусила губы.

Мадлен просительно тронула Домиана за плечо. Но тот, сцепив зубы, мрачно покачал головой. И он был прав – сейчас мы просто не могли, не имели права привлекать к себе внимание. Прежде всего, нам нужно было найти монсеньора.

Минут пять мы бессмысленно кружили по коридорам крепости. То здесь, то там время от времени появлялись рыцари и монахи; до наших ушей то и дело долетали лязг железа и вопли жертв. Обе наши женщины были бледнее стенки. Лицо Зингареллы, казалось, окаменело. Мадлен явно была близка к обмороку – в особенности после того, как мы, наугад сунувшись в очередную дверь, увидели отвратительную и ужасную сцену.

Палач, зажав в тиски руки мужчины, щипцами, словно рыбью шелуху, срывал с его пальцев ногти. Вопли осужденного, казалось, готовы были разорвать уши. А рядом двое отцов-инквизиторов спокойно попивали пиво, закусывая его жареными колбасками.

- Ма де тент! – тихо шепнул Домиан.

В то же мгновение лица инквизиторов побагровели – оба схватились руками за горло и закашлялись.

- Что с ними? – спросил я.

- Подавились колбасой, - так же тихо ответил Домиан.

Мы пошли далее по коридору. Внезапно Домиан вздрогнул и остановился.

- Магия, - прошептал он около одной из дверей. – Я чувствую магию. Очень сильную, неземную. Неужели это здесь?..

- Я тоже чувствую, - подхватила Зингагелла.

- Мы сможем пройти сквозь стену? – деловито осведомилась Мадлен.

- Я думаю – да.

Мы снова взялись за руки и, едва заметно шевельнув губами, произнесли: «Бесплотны!».

Мы прошли сквозь стену, словно сквозь плотный слой воды. Было ощущение, будто мы нырнули и вынырнули.

Мы очутились в комнате. Это была именно комната, а не подвал или просто помещение. Здесь были мебель и ковры, а стен украшали гобелены. Горели свечи. На столе стояло вино и нетронутый ужин.

Я вздрогнул и невольно схватил за руку Домиана. Прямо перед нами сидела Ванда. Нахмурившись, сдвинув от усилий изящно изогнутую тетиву своих блестящих черных бровей, она… Что бы вы думали, она делала?.. Она вышивала!!! Она – всесильная, всезнающая и всемогущая, орудовала иголкой, как обычная женщина! Это было настолько неожиданно и настолько неправдоподобно, что мы буквально раскрыли рты от изумления.

Ванда подняла глаза и – не увидела нас. Вешки действовали.

Напротив нее, нахмурившись, словно небо перед грозой, сидел герцог Лотарингский. Он был бледен аж до синевы и то и дело кусал губы.

- Ах, видели бы меня сейчас Всемогущие! – усмехнулась мадам Петраш, вдевая нитку в иголку. – Стыдно признаться, но в последние 10-ть лет я пристрастилась к вышиванию – красиво, да и нервы успокаивает.

- А у ангелов что же – есть нервы? – мрачно бросил герцог, не глядя на женщину.

- Нервы есть у всех, ваше высочество. Только мы, ангелы, очень редко выставляем их напоказ, в отличие от вас, людей. Вот вы сейчас на меня смотрите так, словно мечтаете разрезать меня на кусочки.

Герцог вздрогнул и стиснул руки так, что посинели кончики пальцев.

- Если б я мог!.. Я ведь понимаю: стоит мне только дернуться, и вы прихлопните меня, как муху.

- Правильно понимаете, - Ванда ласково усмехнулась и вернулась к вышиванию. – Как вы находите узор, принц?.. По-моему, не хватает красного.

- А, по-моему, красного более, чем достаточно!

Его высочество вскочил на ноги, подумал и снова медленно сел.

- Я убью Дрие. Даже, если вы превратите меня в прах, я убью этого негодяя.

- За что же? – удивилась Ванда. – Он лишь воспользовался тем, что давно принадлежит ему по праву. Монсеньор более 10-ти лет был его любовником – до тех пор, пока не появился мальчишка. И теперь он просто вернул себе то, что незаслуженно отнял у него магистр.

В синих глазах герцога мелькнул огонек насмешки.

- А что же вы сами не наверстываете упущенное, мадам?

Но Ванду смутить было не так-то просто. Она невозмутимо пожала плечами и снова с усердием взялась за иглу.

- Ах, принц, ну какой прок может быть женщине от бесчувственного мужчины, сами подумайте?.. А магией пользоваться в данной ситуации – это верх пошлости. А потому – что ж!.. Пусть г-н Дрие восстановит справедливость и постарается за нас обоих.

Синие глаза герцога снова метнули молнии.

- Я уверен, что монсеньор Монсегюр совершенно иного мнения на сей счет. И, будь он в сознании, вы бы поплатились за эту подлость – вы, оба!

- А, по-моему, так вы просто ревнуете, - едко заметила Ванда. - Завидуете, что не позволили себе сделать то, что позволяет себе г-н Дрие.

- Чтобы монсеньор, вернувшись, возненавидел меня? Большое спасибо! – герцог брезгливо передернул плечами. – Уж чего я никогда в своей жизни не делал, так это никого не насиловал. Слава богу, мне этого просто не нужно было делать – моя внешность благополучно давала мне возможность без помех наслаждаться красотой тех, кого я хотел. Пожалуй, граф - единственный, на кого не подействовали мои чары.

- Подействовали, подействовали! – Ванда негромко рассмеялась, блеснув глазами на принца. – Уж я-то хорошо знаю Александра. Он всегда был не равнодушен к красоте – и к мужской, и к женской. Просто эта дура, покойная графиня, вбила ему в голову, что любовь – это свято, и что изменить тому, кого любишь – это чуть ли не преступление. Вот он и носится со своей любовью, как дурак с расписной корзиной. Кстати о щенке. Отец Афраний разослал людей по всем окрестностям Монса, но мальчишку до сих пор не нашли.

Герцог вздохнул и тоскливо покосился на зарешеченное окно.

- Дрие сказал, что мальчишку задавило лошадью.

- Дрие просто идиот! – Ванда яростно вонзила иголку в полотно. – Что может сделать тому, в чьих жилах течет кровь ангела какая-то лошадь?.. Мальчишка жив, я чувствую. Рано или поздно он сам к нам придет и, возможно, не один.

- Тогда зачем вы подняли на ноги всю округу? Не лучше ли подождать?

Ванда оторвалась от работы и взглянула на герцога – взгляд ее был безжизнен и беспощаден, как вечность.