Я был потрясен. Домиан тоже. Никогда еще я не слышал, чтобы мой друг и г-н говорил с такой отчаянной убежденностью, такой силой и страстью.

Придя в себя, Домиан озадаченно потер подбородок.

- Но, монсеньор, - тихо промолвил он, - вы же знаете, что означает для вас решение, которое…которое вы, я вижу, хотите принять!

Граф быстро опустил глаза.

- Я еще ничего не решил, маг. Вы спросили, я ответил. И только.

Некоторое время мы, все трое, молчали, глядя на отблески костра над рекой. С наступлением темноты, казалось, весь лес ожил и пришел в движение – за кустами, за деревьями, над берегом, между спускающихся до самой воды ветвей дикого орешника, - всюду угадывались льнущие друг к другу, истомленные страстью тени.

- Сегодня у нас в лесу ночь любви, - грустно усмехнулся маг, с трудом оторвав глаза от чудесных волос магистра, сверкающих в темноте, словно Млечный Путь. – И все благодаря вам. Кажется, мои люди совсем потеряли голову. Ровно, как и я сам, - добавил он тихо и растерянно, словно слепой, выкинутый волной на незнакомом берегу.

Граф сдвинул брови, но тут же улыбнулся – с той едва заметной горчинкой трагичности, которая делала его улыбку такой непередаваемо прекрасной.

- Если я скажу, что сожалею, это все равно ничего не изменит. А потому – мой вам совет: найдите себе на сегодняшнюю ночь красивую девушку. Или – красивого юношу.

- Для того, чтобы в их объятиях всю ночь вспоминать вас? – маг горько рассмеялся. – Нет уж, спасибо. Обойдусь как-нибудь. Спокойной ночи. Ах да, чуть не забыл, - он быстро, не глядя, протянул мне корзину, - здесь фрукты и виноградное вино для монсеньора, ведь ему, кажется, не понравился эль. Теперь все.

Он отвернулся и быстро, словно убегая, зашагал над берегом куда-то в сторону леса, прочь от селения.

- Здорово он в вас влюбился, - сказал я, глядя ему вслед (странно, но в душе у меня сейчас совсем не было ревности, только легкая грусть, похожая на сожаление). – Вот даже вино где-то откопал. Только не оставил ни кружки, ни стакана. Ума не приложу, из чего бедный г-н магистр, с таким трудом переживший сегодня отсутствие вилки, будет пить!..

Граф рассмеялся и взял у меня бутылку.

- Очень просто,mon chere – я выпью из ваших ладоней. Подставляйте руки!

И, прежде, чем я успел опомниться, он выбил пробку и наклонил бутылку.

Вино было густым и теплым – оно лилось в ладони, словно алый утренний туман. Оно струилось сквозь пальцы на землю, горячими каплями сжигая сонную траву под нашими ногами…

А великий магистр, дитя звезды и повелитель ангелов, обхватив мои руки своими безжалостно-нежными, обжигающими страстью и прохладными, как утренний бриз, руками, пил молодое виноградное вино медленно и жадно, наслаждаясь каждой каплей… Наверное, так пьют саму жизнь.

А потом…потом меня накрыл ливень его волос, и белые лебеди из моего сна стали явью…

Позже, оглушенные страстью, все еще не удовлетворенные, разомлевшие и слегка растерянные, мы лежали в прохладной утренней траве, которая к утру сделалась горячей от жара наших тел.

- Александр, - осторожно трогая на его груди знак ангела, улыбнулся я, - а ведь я все еще не знаю настоящего вашего имени.

Он с удивлением приподнял брови: в его волосах, словно в черной реке, купались травинки и увядшие бутоны скошенных полевых цветов.

- По-моему, вы его твердите каждую ночь, как молитву, - слегка улыбнувшись, сказал он.

- Но ведь Александр – земное имя!

- Нет. Просто его привыкли считать земным. А на самом деле – оно пришло оттуда, - он задумчиво кивнул на звезды. – Как бы там не было, это мое имя, данное мне при рождении.

- Так вот значит, почему оно так удивительно звучит – будто жемчужины на языке перекатываются.

- Вы – романтик, Горуа, - рассмеялся мой друг, - но вы правы. Ведь это имя должно стать именем бога, - с едва заметной горечью добавил он.

Звезда на его груди больно обжигала мне пальцы, однако она притягивала меня, как магнит, и я прикасался снова и снова к ее лучам.

- А, скажите, - в очередной раз подув на пальцы, хитро усмехнулся я, - ответьте честно: этот маг, Домиан, он вам понравился, ведь так?

Великий магистр кивнул, с улыбкой глядя на меня.

- Ну, а если бы случилось такое, что меня не было бы рядом с вами? Вернее, вообще не было бы с вами, если бы мы не встретились, и вы по-прежнему были бы одиноки, вы эту ночь провели бы с ним, не так ли?..

В глазах магистра мелькнуло удивление.

- Не знаю. Я как-то не думал об этом. Может быть. А, может быть, вообще не стал бы ее ни с кем проводить. Вы же знаете – я всегда, если была возможность, избегал каких-либо отношений.

- До встречи со мной?

- До встречи с вами. Ванда говорила, что я холоден, как бриллиант на шее у Снежной Девы.

- Вы?! – я неудержимо рассмеялся, я расхохотался, уткнувшись лицом в траву. – Да вы от одного прикосновения вспыхиваете, словно пламя. Ваша Ванда просто дура.

- От вашего прикосновения, mon chere, - с легкой улыбкой поправил он, вынимая из моих волос травинки. – От вашего, и только – от вашего.

- Лжете!..

- Проверим?

Мы рассмеялись, чувствуя, что еще секунда – и нас опять неудержимо, как щепки, унесет волна… Однако мне не давал покоя еще один вопрос.

- Скажите: а кто такая Ванда? Она сильнее вас? Почему вы обязаны ей подчиняться?

Он заложил руки за голову и посмотрел в небо: звезды отражались в его глазах, и звезды меркли по сравнению с его глазами, как меркнет рядом с солнцем крошечная свеча.

- Я обязан подчиняться не ей, а тем, кто ее послал. Ванда – древний вампир. Она древнее, чем весь этот мир, Горуа. Скорее всего, она и сама уже потерялась в числе своих перевоплощений, для нее это плевое дело, все равно, что для вас чихнуть. А кто из нас сильнее? Это вопрос еще тот. Ванда очень сильна, но я, честно признаться, никогда не пробовал своей силы полностью. А, судя и исходя из моего предназначения, я должен быть (он покривил губы и выдохнул, словно это было не слово, а скорпион, который жег его губы) всемогущим – ведь я же бог. Так что вопрос, кто из нас сильнее, может разрешить только поединок. Я ей предлагал несколько раз, но она отшучивалась, отказывалась, в общем, всегда находила повод уйти от ответа.

- Она просто влюблена в вас, - сказал я, наклоняясь над ним: первые утренние лучи скользили по его хрустальному лицу, словно пальцы, и я сейчас завидовал им и безумно ревновал его к Ванде. – Неужели вы этого не видите?

Он слегка приподнялся мне навстречу, ласково обхватив меня своими изумительными ногами.

- Она влюблена не в меня, а в сказку о живом боге-императоре, которым я должен стать. Она влюблена в мою красоту, даже нет, не так: она влюблена в то, что не может противиться силе этой красоты. А чужая сила, превосходящая твою собственную, всегда вызывает в сердце чувства сродни любви. Или ненависти. Ангелы в этом удивительно похожи на людей, mon chere.

- Они и еще кое в чем похожи на людей, - тихо рассмеялся я, находя губами его теплые и сладкие, словно сваренные в меду вишни, губы. – И это кое-что нравится мне куда больше!..

…А потом мы умывались в укутанной туманом сонной реке, и я долго отряхивал и выскребал травинки и листья из его чудесных волос, спутанные волны которых напоминали ночной океан после шторма.

Возле реки нас и нашел Домиан.

- Доброе утро, - сказал он. – Я вижу, вы рано встали.

Я только усмехнулся в ответ: за всю ночь мы ни на минуту не сомкнули глаз и ни на минуту не разомкнули объятий. Домиан, конечно, сразу же понял это, однако предпочел не заметить.

- Вы пришли нас проводить? – спросил магистр, медленно бредя вдоль берега по колено в воде.

- Да. Пока все мои люди спят. Иначе не обойтись без охов и обмороков. А вы, я знаю, этого не любите.

Он помолчал и спросил, тихо-тихо, опустив глаза – так, если бы спрашивал у Судьбы точную дату своей смерти:

- Могу я надеяться еще когда-нибудь вас увидеть?