Но прямо сейчас Акари не сильно его интересовала.

— Угу... я дома.

— ?

Видимо, Чайка поняла, что он смотрит на нее пристальнее, чем обычно, и удивленно склонила голову.

— Что?

— Да так. Все-таки, почему гроб?

— ... — в ответ Чайка вновь повернулась к прислоненному к стене гробу.

— И вообще, кто ты такая? Грабеж городского правителя — запрос не из обычных... Но почему ты постоянно разгуливаешь с этим гробом?

Гундо можно было сложить в куда более компактную сумку.

Для сна такой большой контейнер тоже не нужен, куда удобнее тканный, который можно сложить. Кроме того, как Тору уже успел убедиться, внутри гроба было практически пусто.

— Гроб — это гроб, — сказала Чайка. — Он хранит мертвеца.

— Но ведь он пуст?

— Пока да.

Ни один мускул не дрогнул на лице Чайки, когда она произнесла эти слова.

Они означали, что она собиралась кого-то в него поместить.

Но кого?

Вряд ли она имела в виду какого-то врага. Никто не стал бы оказывать врагу такие почести и хоронить в гробу.

Но трудно было поверить и в то, что он предназначался для дорогого ей человека. Обычно, люди хотели, чтобы их друзья и родные жили как можно дольше, а если они уже умерли... то вновь становилось непонятно, почему этот гроб пустовал. Возможно, до нее дошли новости о смерти близкого человека, жившего очень далеко, но тогда было непонятно, почему именно она должна тащить на себе этот гроб.

Или же... это был гроб для кого-то, кто должен однажды умереть.

Возможно, что и для самой Чайки.

— Для кого он? Кто должен умереть? Или же этот кто-то уже умер?

— ... — Чайка двусмысленно покачала головой.

Либо она показывала, что не может сказать, либо то, что и сама не знала.

Тору смог задать ей свой вопрос, но...

— Я. Должна сделать это, — уверенно отчеканила Чайка.

— Должна?..

— Сделать. Долг. Миссия. Цель. Непременно. Даже... если уйдет вся жизнь, — проговорила Чайка с улыбкой. — Постараться.

— ... — Тору не нашел, что ей ответить.

У Чайки не было сомнений.

Хотя она младше него, но точно знала, что должна сделать, и шла к своей цели.

А что он сам?

Считая себя диверсантом, он отказывался вести нормальную жизнь, не знал, чем ему заниматься, и постепенно тлел в этом городишке. Самому себе он казался гораздо более... жалким, нежели Чайка.

— Тору?..

Скорее всего, она заметила то, как изменилось выражение его лица.

Чайка прекратила возиться с гундо и заглянула ему в глаза.

— Тору сильный, — вдруг послышался голос среброволосой девушки.

— ...А?

— Много умеешь.

— А-а... ты о техниках диверсанта?

— Да, — Чайка кивнула. — Много. Выборы. Цели. Свобода выбора.

— ...

Действительно, она была права.

На поле боя диверсанты были мастерами на все руки.

Они могли быть как просто бойцами, изготавливать порох или распространять слухи, так и поднимать жителей на восстания, строить крепости, готовить еду и заниматься множеством смежных вещей. Кроме того, они могли позволить себе полагаться на грязные приемы, которые не позволяли себе ни солдаты, ни рыцари.

И действительно, все эти навыки годились и в повседневной жизни.

Конечно, он не был экспертом ни в чем... но мог стать им, если бы захотел. Диверсант при желании мог стать и охотником, и плотником, и кузнецом, и торговцем, и вообще кем угодно. Конечно же, у него не получилось бы достичь вершин мастерства после такой переквалификации, но на жизнь он бы мог заработать без проблем.

Вот только...

— Ты знаешь...

Тору сам не понимал, почему решил начать этот рассказ.

Он не говорил об этом даже с Акари. Правда, поскольку она росла в Акюре вместе с ним, то уже должна была об этом догадываться.

— Я хотел совершить в своей жизни что-то значимое.

— ...Значимое?

— Да. Я хотел, чтобы у того факта, что я родился, вырос и умер... был какой-то смысл.

...

Акюра была маленькой деревенькой, спрятанной в долине.

Вернее, на самом деле это была группа соседствующих деревень, но чаще всего их называли просто «деревня Акюра»... Как бы там ни было, это место держалось поодаль от остального мира.

С ним ее связывала узенькая дорога... но деревню без преувеличения можно было назвать тайной.

Но, конечно же, несмотря на всю самостоятельность, Акюра не могла полностью себя обеспечивать, а кроме того, они должны были быть в курсе происходящего в мире, чтобы знать, кому нужны услуги диверсантов.

Поэтому Акюру периодически посещали странствующие торговцы, которые довольно быстро становились друзьями всей деревни.

Для живших в Акюре детей, которые день за днем проводили в суровых тренировках, появление торговцев, приезжавших где-то раз в месяц, являлось одним из немногих развлечений в жизни. Их рассказы о жизни во внешнем мире заменяли Тору и Акари сказки о фантастических мирах. Как только появлялось время между тренировками, дети тут же обступали торговцев со всех сторон и разговаривали с ними.

Одну из девушек, приходивших вместе с торговцами, звали Хасумин Уло.

Она была коренным торговцем — родилась и росла среди них, причем мать родила ее прямо в пути от одной деревни к другой. Она жила подобно листу, летавшему по ветру. Не могла назвать какое-либо место своим домом и при всем этом даже гордилась такой жизнью.

— Все, что мне нужно — тихая, спокойная жизнь, — говорила она детям-диверсантам, беззаботно мечтавшим о безумных битвах и подвигах на полях боя. — Повидать разные места. Многое увидеть, многое услышать. Многое испытать. Этого довольно.

— Но ведь тогда после тебя ничего не останется, — отвечал ей маленький Тору. Он не мог понять и принять ее жизненные ценности и определение счастья. — Все это исчезнет, когда ты умрешь.

— Это не так, — с улыбкой говорила Хасумин. — Пусть и не буду работать на поле боя, но и я смогу оставить после себя кое-что. Я оставлю воспоминания в головах тех людей, с которыми встречалась. Или же...

Щеки Хасумин порозовели и она погладила свой живот.

— Если у меня будет ребенок, то он станет доказательством того, что я жила. А если дети будут и у него, то я буду жить в своих внуках. Моя жизнь не прервется.

Тору еще не знал, что она уже успела влюбиться в одного из юношей из их торговой группы и ждала от него ребенка.

Когда он узнал об этом, то сильно расстроился.

Можно сказать, Хасумин была первой любовью Тору.

Разумеется, он был младше нее лет на 10, и это нельзя назвать настоящей любовью. Просто чувства, которые ребенок испытывал к близким родственникам противоположного пола, своего рода псевдолюбовь. Пусть Тору так и не смог окончательно принять ее выбор, но через несколько месяцев он все же начал желать ей счастья.

Шло время...

Когда Хасумин приехала в Акюру вместе с остальными торговцами в следующий раз, ее животик стал заметно больше. И Хасумин, и ее муж говорили с Тору о столь желанном ими ребенке.

Но...

...

— Когда Хасумин приехала в деревню в следующий раз... она умерла.

— ...Умерла?!

Скорее всего, Чайка ждала, что рассказ Тору о своей первой любви будет намного длиннее. От этих неожиданных слов на лице Чайки застыл испуг.

— Их атаковали. Бандиты или что-то вроде такого.

Они истребили весь отряд.

Погибли и родители Хасумин, и ее муж. Судя по оружию, бандиты были дезертирами из какой-то армии. Конечно же, торговцы сами имели вооружение и нанимали телохранителей, но противников было слишком много.

— Я до сих пор помню случившееся во всех подробностях.

Он постоянно видел это в своих снах.

Он видел это столько раз, что эти воспоминания стали неотделимы от него самого.

Он не смог бы забыть их, даже если бы захотел.

Эти воспоминания были клеймом на его душе.

— А-а... а-а-а-а-а...