— Объявляю основной этап чемпионата боевых искусств открытым!

И снова он обращался с величественной речью к толпе участников, собравшихся на площади.

Вернее, не совсем. Слова его предназначались не только участникам и стражникам. Маги транслировали голос и облик князя по всему Герансону. Правитель вещал и на трибунах, и на территории замка, и даже в тех самых казармах, где поселились участники.

— Да будут битвы сего этапа ослепительно блистать, коли в них участвуют свирепые воители, прошедшие отбор! Вложите в схватки ваши тела, умы и сердца!

Покажите, в чем истинное воинское мастерство!

Тору слушал, как по всей столице разливается речь… и вместе с этим прокручивал в голове правила основного этапа.

Он, в отличие от отборочного, состоит из битв два на два.

Битвы происходят в порядке, определенном организаторами. Сам турнир проводится по системе выбывания — то есть после каждой битвы проигравшая команда покидает чемпионат.

Но вот имена противников держатся в тайне — участники узнают, против кого сражаются, уже на самой арене.

Говорят, это еще одна прихоть князя Хартгена. На войне врагов не выбирают. По всей видимости, он считает настоящими воинами лишь тех, кто может справиться с несправедливостью настоящей войны.

— Первая битва начнется, когда колокол пробьет десять! — сказал князь и распустил участников.

— Итак… — Тору огляделся по сторонам.

Участники разбрелись кто куда.

Одни направились в сторону трибун рядом с ареной, другие предпочли вернуться в казарму — видимо, проверить оружие и доспехи. В принципе, все они вольны заниматься чем угодно, пока их не позовут стражники арены.

— Что же делать…

Маниакально проверять и перепроверять снаряжение незачем, ведь у них нет сверхсложного оружия (а комбоклинки Тору починил еще вчера). Фредерике и вовсе проверять нечего.

Если стремиться к победе, то самое логичное — пойти на трибуны и смотреть битвы остальных участников, чтобы изучить их снаряжение и тактику. Даже один удачно подмеченный изъян может принести победу.

— …

Тору замер и посмотрел на замок.

Несомненно, Чайку и остальных держат где-то внутри.

Если предположить, что ему удастся прокрасться внутрь незаметно для Сина и Субару, сможет ли он отыскать темницу, где держат девушек? И если да — сможет ли вызволить их оттуда?

А пока он думал…

— Тору… — вдруг обратились к нему со спины.

Диверсант обернулся и увидел… красную Чайку.

Одну. Рядом нет ни Давида, который записался на чемпионат ее партнером, ни мага Сельмы. Хотя Сельма, безусловно, могла где-нибудь укрыться и взять Тору на мушку.

— Последнее предложение. Желаю переосмысления, — продолжила Чайка таким тоном, словно очень долго думала над своими словами.

— ...Чего?

— Служи мне, — она приложила руку к груди. — Прекрати… служить белой.

— …

Тору прищурился и окинул красную Чайку взглядом.

Вряд ли ей ведомо, что белая Чайка в заложниках князя Хартгена. А значит, она предлагает не бросить белую Чайку… а предать и переметнуться на сторону красной.

Когда-то она уже предлагала такое.

В тот раз Тору отказался.

Поэтому он решил, что отныне их отряды будут воевать… но так получилось, что им вместе пришлось выживать на острове имперских реваншистов, а затем пробиваться через отборочный этап чемпионата. Скорее всего, поэтому красная Чайка до сих пор считает, что переговоры еще не закончены.

— Я и белая… одинаковые Чайки.

Пауза в ее речи недвусмысленно намекала, что она все еще не хочет равнять себя с белой Чайкой.

Однако…

— Одинаковые цели. Одинаковые трудности и битвы. Поэтому, Тору, можешь служить по тем же причинам.

Если он ищет битв, держаться за белую Чайку вовсе не обязательно.

Даже наоборот — красная Чайка жестче характером, и рядом с ней Тору куда быстрее добился бы столь желанной войны. Ведь эта девушка собиралась после сбора останков унаследовать престол, покарать всех, кто покинул императора, и развязать войну.

Однако в свое время Тору уже обдумал такой вариант и отказался в пользу белой Чайки.

Ведь та спасла его от гниения заживо и дала возможность проявить навыки диверсанта. Без нее он по сей день влачил бы жалкое существование на задворках Дельсоранта и сидел бы на шее Акари.

Но сейчас…

Отдать ли останки ради спасения белой Чайки?

Или же бросить её во имя её же целей?

Сейчас, когда Тору поставили перед выбором, предложение красной Чайки предстало в совершенно ином свете. Если он стремился добиться собственной цели — развязать войну и проявить на ней себя — он мог бросить белую Чайку и примкнуть к красной. А по пути выполнить и цель белой Чайки — собрать останки и похоронить их.

Как бы поступил Син?

Он, как обычный диверсант…

— Добрая ты, — ответил Тору равнодушным тоном, скрывая душевные терзания.

Обычно он в такие минуты кисло улыбался, однако сейчас диверсанту не до того.

— ?.. — Чайка изумленно вытаращила глаза.

Либо она не ожидала такого ответа, либо заметила, что Тору ответил как-то странно.

— Я признателен, что ты согласна нанять меня, но… — он скосил взгляд на замок.

Смотреть в глаза красной Чайке оказалось слишком тяжело.

— Я — слуга белой Чайки. И пока она сама не освободит меня от должности, что-либо менять я не намерен. Иначе я был бы не диверсантом, а преступником.

— ...Верность? — спросила Чайка, словно с трудом понимая собеседника.

— Может быть, может быть, — расплывчато отозвался Тору.

Сам он считал, что мотивы, побуждающие его служить белой Чайке, нельзя назвать верностью в общепринятом смысле. Он не мог внятно объяснить их. Наверняка Акари попыталась бы списать все на любовь и привязанность, но сам Тору считал, что не в них дело.

Белая Чайка стала человеком, позволившим ему по-настоящему посвятить себя любимому делу.

Как ребенок не может забыть своих родителей, как женщина не может забыть своего первого мужчину, так и Тору не мог забыть о существовании той, благодаря которой он смог быть диверсантом.

Возможно, такие мысли недостойны диверсанта.

Но он не мог представить, что бросит белую Чайку и присоединится к красной.

Дело даже не в том, хорошо это или плохо… он просто не мог принять, что пойдет на такое.

— Меня в лучшем случае можно назвать второсортным диверсантом. Лучше зови к себе кого-нибудь еще.

— Я… хочу Тору Акюру, — ответила красная Чайка. — Не диверсанта.

— ?..

— Рыцарь, наемник, воитель, маг, неважно.

Похоже, ей нужен вовсе не свой диверсант, а конкретно сам Тору Акюра.

Но…

— …

Когда Тору вновь посмотрел на красную Чайку, та словно устыдилась собственных слов и отвела взгляд.

Однако он и сам озадачился не меньше.

Он диверсант. Судьба решила, что Тору станет диверсантом, едва тот достиг сознательного возраста.

Тору ассоциировал себя с диверсантом так же непринужденно, как с мужчиной и человеком. Он и представить не мог, что чего-то стоит в каком-либо другом качестве.

Пусть односельчане и считали его неудачным диверсантом, он не знал другой жизни. Он считал, что если не станет полноценным диверсантом, то так и останется никем. Ему и в голову не приходило, что кто-нибудь признает его в каком-то другом качестве.

Поэтому…

— Даже не знаю, что сказать… — Тору какое-то время озадаченно смотрел на собеседницу. — Спасибо.

— Тору?.. — Чайка недоуменно вскинула бровь в ответ на неожиданную благодарность.

— Благодарю за предложение, но не могу принять, — сказал он, глядя ей прямо в глаза. — Моя хозяйка — белая Чайка.

— ...Жаль, — бросила красная Чайка и раздраженно… точнее, обиженно отвела взгляд. — Битва. Схватка за останки. Не уступлю… ни там, ни там.

— Взаимно.

Он не мог уступать. У него просто нет такой возможности.

Однако…

— Подобно тому… как ты обратилась за помощью ко мне, но не к диверсанту… — вдруг продолжил Тору. — Так и наоборот — если в тебе есть кто-то кроме «красной Чайки», этот кто-то едва ли враг мне или белой Чайке.