— Син Акюра, — вдруг услышал он рядом.

Сбоку появился человек в сером плаще.

Даже голос не помогал разобрать, женщина это или мужчина. Ясно лишь то, что это один из диверсантов Субару, никогда не показывающих характер. Они с таким рвением подавляли свою личность, будто ненавидели ее всей душой. Таких диверсантов поразительно легко заменить. Они, можно сказать, окончательно превратили себя в расходный материал.

— Его Величество призывает.

— ...Передай, что я скоро буду.

— Так точно.

Перекинувшись парой фраз, диверсант Субару исчез.

Ни в словах, ни в действиях человека в сером не было и намека на эмоции. Тору в ходе отборочного этапа убил нескольких диверсантов Субару, но выжившие нисколько не пропитались к нему обидой или гневом.

Впрочем, и к Сину, как к бывшему жителю Акюры, они относились без предвзятости.

Их мышление очень простое. Их мир двухцветный.

Враг или союзник. Выгодно или невыгодно. Живой или мертвый.

Все кажется им простым и очевидным… в их мире нет места чувствам.

Поэтому им чужды сомнения.

Они лишь выполняют свою работу, словно механизмы или насекомые.

Они могли бы проникнуться ненавистью к Тору, но она не воскресила бы мертвецов и ничем не помогла бы хозяину. Поэтому они не чувствовали ни обиды, ни гнева.

Можно сказать, они… идеальные диверсанты, одни из самых удивительных плодов войны.

— Тору…

На губах Сина мелькнула ехидная улыбка.

Недоделанный диверсант.

Он стал таким из-за собственного характера и из-за Хасумин.

Причем не только из-за ее смерти.

Хасумин нередко говорила с деревенскими детьми, порой позволяя себе фразы, которые упрекали как диверсантов, так и любую работу, связанную с битвами.

Когда к детям, день ото дня тренировавшимся быть диверсантами, приходила Хасумин, ее слова удивительно глубоко впитывались в неокрепшие умы.

Сражения. Убийства. Смерть. Все крутится вокруг них.

Можно сказать, эту точку зрения разделяли все жители Акюры.

Но слова Хасумин расшатывали веру в нее.

«Мне жаль их. И тех, кто убивает, и убитых…»

Те торговцы много поколений вели дела с Акюрой. Почему именно Хасумин совала нос не в свое дело и затрагивала такие темы — Син не ведал.

Возможно, она просто по-своему любила Тору и диверсантов, мечтала «спасти» их.

Спасти «жалких» диверсантов, что рождались, жили и умирали ради убийств, веря, что поступают правильно.

В конце концов, из-за той девушки выросло целое поколение диверсантов с зыбкой психикой.

Смерть Хасумин легла на душу Тору очередным шрамом, а сама она словно обрела божественную незыблемость. Никто уже не мог свергнуть ее. Никто не мог опровергнуть ее слова.

И… на самом деле, она оставила след не только в жизни Тору.

— Какая ерунда в голову лезет. Стало быть, я сам недоделанный, — прошептал Син, насмехаясь над собой. — Хасумин. Твои слова прокляли меня. Я тоже начал задумываться и ничего не мог с собой поделать. Действительно ли я доволен собой? Доволен тем, что не думаю, не мучаюсь, не колеблюсь, а просто прилежно делаю свою работу, как какой-нибудь жучок? Если бы я…

«...не знал, не стал бы страдать».

«...не понимал, не стал бы мучиться».

Но…

— Но я не могу быть как Тору. Я был диверсантом еще тогда. Я уже не мог измениться. Поэтому…

В тот день он… нарочно сделал вид, что попался в ловушку Акари.

И не вмешался, когда увидел, как бандиты вырезают отряд Хасумин.

Тору не узнал об этом. Никто в деревне не узнал.

А затем…

— Я диверсант. Я должен быть диверсантом. Я не должен сомневаться в жизни диверсанта.

Поэтому он примкнул к Субару.

К идеальным диверсантам, которые без лишних слов делают свое дело, словно насекомые или механизмы.

Он хотел стать как они. Хотел научиться не думать о «проклятии» Хасумин. Хотел отбросить свое хрупкое сознание, дрогнувшее от слов девушки-торговки, и обрести новое — простое и крепкое.

— Тору. Акари, — Син ухмыльнулся. — Что бы вы сделали, узнав, что Хасумин погибла на моих глазах?

Разозлились бы? Обругали бы? Презирали бы?

В любом случае, Син воспринял бы их реакцию спокойно.

Иначе никак.

Его тело, душа и навыки должны оставаться просто инструментами.

Или он так и не станет идеальным диверсантом.

Небо начало окрашиваться цветами заката.

С минуты на минуту должна была начаться последняя битва дня.

На арене вновь собирались сойтись две команды из двух человек.

С одной стороны — Виви Холопайнен и Николай Автотор.

Но противников им предстояло увидеть лишь на арене. Разумеется, они знали, что сражаться придется не с Тору и не с красной Чайкой, чьи битвы уже остались позади. И все же они ничего не знали о соперниках — ни имени, ни оружия, ни стиля боя.

— Интересно, как там Зита и остальные.

— Они должны были проникнуть в замок днем… но ладно.

Виви и Николай миновали длинный коридор и вышли на арену.

Откровенно говоря, их ровным счетом ничего не заставляло участвовать в чемпионате. Вряд ли Чайки князя Хартгена и в самом деле собирались делиться с победителями останками… К тому же Виви и Николай отнюдь не уверены, что смогут занять первое место.

Они записались участниками просто для того, чтобы их «сопровождающие» в лице Зиты, Матеуса и Леонардо смогли с легкостью проникнуть в замок. Но, конечно же, если Виви с Николаем исчезли бы перед основным этапом чемпионата, в замке усилили бы охрану. Поэтому они решили участвовать честно и в полную силу, чтобы облегчить работу второму отряду.

Но…

— ?..

Едва Виви оказалась на арене, как замерла и нахмурилась.

И в то же самое время…

— Что за шутки? — удивленно прошептал Николай.

Мечник и алебардист.

Оба мужского пола… вроде бы.

Сказать однозначно мешали белые маски.

Они скрывали лица целиком — от лба до подбородка. На гладких, словно яичная скорлупа, поверхностях едва виднелись плавный бугорок в районе носа и щели для глаз.

А поскольку маски выглядели так просто… в глаза сразу бросались цифры, написанные на лбу.

Девятка у мечника.

Шестерка у алебардиста.

Возможно, какие-то символы на удачу.

Но…

— Они что, стесняются? — пошутил Николай.

— …

Однако Виви не ответила.

Среди бойцов немало тех, кто надевает к доспеху шлем с забралом. Но на противниках нет ни шлемов, ни даже брони. Видны лишь небольшие щитки, защищающие суставы и уязвимые места.

Конечно, чемпионат вовсе не требовал от бойцов надевать броню или выступать с открытым лицом. На арену можно выходить хоть целиком обвешавшись металлом, хоть совершенно голым.

— …

Виви наморщила лоб и уставилась на противников… вернее, на одного из них, «Девятого» мечника.

— Что такое? — удивленно спросил Николай.

— ...Нет, быть того не может, — тихо ответила Виви.

— В смысле, ты о чем?

— Прости, просто показалось, — ответила она и замотала головой, выбрасывая посторонние мысли. — Со мной все нормально. Идем.

— ...Ладно.

Николай прекрасно знал, насколько упряма его напарница.

Очевидно, ее что-то тревожит… но раз уж девушка заявила, что «все нормально», ни на какие вопросы она отвечать не станет. Николай слегка занервничал, но потянулся к любимому комбомечу, висевшему на спине.

И тогда, словно он того и ждал…

— Начать битву! — объявил авиатор.

Виви и Николай обнажили оружие и встали в стойки.

Их противники сделали то же самое.

— Итак…

Николай шагнул вперед и облизал губы.

Может, побеждать и не нужно, но если смотреть на врагов свысока, можно получить серьезные травмы.

Николай заранее договорился с Виви, что начнет бой первым.

Если повезет, схватку удастся закончить хорошим взмахом комбомеча. Если нет — им же врагов можно будет держать на расстоянии, пока Виви нащупывает слабое место противника иглами и проволокой. Может, соперников и двое, но Николай проворен и вооружен достаточно большим мечом, чтобы удерживать обоих.