— В худшем случае вас могут превратить в нечто невообразимое.

В нечто, по сравнению с чем полукровки покажутся в разы ближе к обычным людям.

Может, ему оставят внешность, но внутри он станет чем-то совершенно иным.

И вообще — уж не обусловлено ли мышление императора Газа именно его бессмертием? Раз так, аналогичное изменение тела Альберика наверняка каким-то образом на него повлияет.

Человеку нестареющему, далекому от смерти, трудно трепетно относиться к жизни.

Люди проходят путь от крайне эмоциональных детей до более спокойных и рассудительных взрослых. Если же этот путь продолжить еще на сотни, тысячи лет, разве чувства не истлеют окончательно, разве не уступят место жестокому, бесчеловечному мышлению?

— Как бы там ни было, я не хочу, чтобы командир превращался в такое. Пусть даже ради того, чтобы защитить нас.

— Зита…

Альберик изумленно окинул взглядом девушку-механика.

А затем…

— Ты ведь согласна, Виви?

— Э?.. — Зита так неожиданно повернулась к Виви, что та оцепенела. — А, ну… конечно… и вообще, я хочу, чтобы господин Жилетт оставался сам… собой… вот… Если он спасет нас ценой своей жизни, я… пусть и выживу, но никогда себе этого не прощу…

Виви покраснела и опустила взгляд.

В очередной раз ее эмоции взяли верх над рассудком. Слова, которые она произнесла, основывались на том, что она пережила после того, как встретилась с Альбериком в обличье «апостола».

Любовь к кому-то распространяется не только на действия и умения человека, но и на его характер. Лишь в кошмарах Виви могла представить, что от личности ее возлюбленного может не остаться и следа.

— Но раз так… — нахмурившись, проговорил Альберик, несколько секунд посмотрев на замолкших девушек. — Выходит, нам все же придется выживать через битву.

А для этого им не хватало сил. Безусловно, иногда принять бой можно в невыгодных условиях, но бросаться в битву без единого шанса на победу — форменное, бессмысленное самоубийство.

Но…

— Господин Жилетт? — обеспокоенно вопросила Виви, глядя на то, как крепко задумался ее командир.

И наконец…

— Хочется, конечно, верить, что и они придут к тому же выводу… — подытожил Альберик с надеждой в голосе.

Чтобы восстановить силы, нужны сон… и еда.

Это касается и магов, и мечников, и кого угодно.

Отряд Тору всегда носил с собой «солдатские шарики» — питательную «еду» в форме небольших шариков, — но подобное питание годится лишь в экстренных случаях. Не стоит думать, что они могут заменить полноценные трапезы. Даже диверсанту пилюля не восстановит боевой дух, не говоря уж об остальном.

К тому же солдатские шарики не избавляют от необходимости искать воду.

Таким образом…

— Вот весь улов.

Тору разложил на письменном столе еду, которую им удалось отыскать в замке.

Сушеное мясо, хлеб и вино вместо воды.

— Охохо! — подал восторженный голос пришедший в сознание Давид. — Кажется, у нас будет шикарный ужин.

— Если напьешься, твоим ранам будет только хуже, — тут же уколола его тоже оправившаяся от потери сознания Сельма. — Пригубишь и хватит.

— Жестокая ты… — опечалено протянул Давид.

Впрочем, он тоже понимал, что раненому нужно пить в меру, чтобы не навредить своему телу, поэтому в следующую секунду опустил протянутую за бутылкой руку.

— Кстати о ранах. Фредерика, — Тору повернулся к девушке возле себя. — Может, ты его раны залечишь?

— Нет. Не хочу, — сразу же ответила та.

— ...Эй, ты.

Вопрос о ранах Давида жизненно важный, ведь затем он определит, какую помощь тот сможет оказать в грядущей битве. Боец ближнего боя лишним точно не будет.

Но…

— В самом крайнем случае я согласна помочь Чайке или Акари, — продолжила девушка-драгун с недовольным видом. — Но с какой стати я должна кусать другого мужчину?

— Но ведь… — Тору не нашелся с ответом.

Практически с самой их встречи Фредерика постоянно кусала Тору, чтобы залечить его раны, поэтому он решил, что с точки зрения драгуна укусить человека — ни к чему не обязывающее действие на уровне рукопожатия.

Видимо, он ошибся.

Более того, из слов Фредерики выходило, что оно ближе к…

— Что такое, голубки ссорятся? — поинтересовался Давид с любопытством в голосе.

— Каким местом наш разговор похож на «ссору голубков»?! — нахмурившись, бросил в ответ Тору.

Однако затем Акари сложила руки на груди и размашисто кивнула.

— Так держать, брат. Тебе хватает развращенности, чтобы наслаждаться зрелищем того, как твоя любовница целует другого мужчину…

— Тору. Извращенец? — белая Чайка задумчиво склонила голову.

— Да, — Акари вновь кивнула. — Я всегда считала, что мой брат извращенец, с какой стороны ни посмотри, но настолько всесторонних увлечений не ожидала…

— Хватит пороть невнятную чушь! И вообще, при чем здесь «любовница» и «поцелуй»?

— Кстати, — все так же недовольно продолжила Фредерика, — теперь ты можешь пользоваться моей магией, Тору. Сам бы и укусил.

— Э?..

Таких слов Тору не ожидал и резко застыл на месте.

Но действительно — сейчас он мог использовать ту же магию, что и Фредерика. До сих пор он полагал, что владеет лишь магией изменения собственного тела, что способность лечить людей укусами ему не передалась, но…

— Ты хочешь сказать, я…

— Угу. Прошу, — Фредерика указала пальцем на Давида.

— Но как я должен… Ладно бы мое тело…

— Собственно заклинание возьму на себя я. Несложно, правда? Попробуешь?

— …

Копейщик сидел на полу с вытянувшимся лицом и несколько секунд недоуменно моргал, а затем...

— Т… только больно не делай, — проговорил Давид, опуская взгляд.

— Дурак! — воскликнула красная Чайка через мгновение и ударила того кулаком по затылку. — Дурачиться. Запрещаю!

— Ка-ха-ха! — усмехнулся Давид, словно давая понять, что такой удар ему нипочем. — Ну, если не хочешь, то и не заставляй себя. Меня ранило дней десять назад, внутренности в порядке. Если не буду много двигаться, раны не откроются.

— Речь ведь как раз о том, что тебе, возможно, придется много двигаться… — Тору вздохнул. — Мне ведь не обязательно кусать сами раны? Сгодится просто палец или рука?

— Верно, — ответила Фредерика.

— Не думаю, что в бою с Проклятым Императором обойдется без ранений, да и вообще еще один человек, способный исцелять раны, нам не помешает. Лучше все-таки попробовать, хотя бы ради того, чтобы я потренировался лечить других.

— ...Тогда ладно, валяй, — Давид протянул правую руку.

Какое-то время Тору смотрел на нее, затем укусил за запястье. Он не особенно понимал, что конкретно ему надо делать, но решил сначала представить рану в животе Давида так же, как представлял свою, а затем представил ее отсутствие.

И тогда…

— Оу?! — изумленно воскликнул Давид.

Рану на его боку вдруг окутало голубое свечение. Из-за одежды они не видели, что на самом деле происходит, но свет отчетливо пробивался наружу.

— Ничего себе, — проговорил Давид, поглаживая бок рукой.

Похоже, его рана благополучно залечилась.

— Впервые вижу магию наездников в деле, но да, с ней они и правда непобедимы.

— Вовсе нет, — ответил Тору, вытирая рот. — Суть магии драгунов в «превращении». Я не «исцелил» твою рану, я «стер» ее. Эта магия не помогает против распространившихся яда, болезней… и этого.

Тору указал пальцем на голову.

— Если тебе отрубят голову или просто убьют одним ударом, ты все-таки умрешь.

— ...Понятно, — Давид усмехнулся.

Акари следила за их разговором со стороны, а затем…

— Брат, — вдруг обратилась она к Тору. — Ты знаешь, я тоже ранена.

— Неужели?

Помимо того что Акари вообще редко показывает чувства, тренировки диверсантов наделили ее нешуточной устойчивостью к боли. Она и в самом деле может быть ранена, но при этом будет вести себя так, что со стороны никто ничего не заметит. Один из фундаментальных принципов битв гласит, что врага нужно бить по слабому месту, и раны входят в их число. Поэтому умение скрывать их от противника нередко относят к числу навыков настоящего бойца.