У штурмана стала медленно отвисать челюсть. Антонов попытался было возразить:
-- М-может, для начала пошлем на разведку зонд? Если и вправду: полнейшее отсутствие жизни?
Джон уселся в свое законное капитанское кресло и пристегнул ремень безопасности.
-- Зонд пошлет Андрей. Сейчас должны подойти Павел и Майк. Майк, кстати, сказал, чтобы ты, Эдрих, отдал ему какую-то дискету. Я его только что разбудил.
Антонов в ужасе посмотрел на Вайклера. Тот был напуган не меньше.
-- Эдрих... Он тронулся. И это не блеф.
Вайклер схватился за голову и прямо-таки звериным рывком скинул с себя мерзкие наушники.
-- О, Господи! Один из троих спятил! И все из-за какого-то пустяка: погиб почти никому не известный мир...
Джон словно и не слышал ни той, ни другой реплики. Он неспеша достал сигарету, вставил ее в самодельный мундштук и смачно затянулся. За всю свою полулегендарную жизнь он так и не научился пускать дым кольцами. А сейчас... Сейчас по воздуху поползли медленно тающие серые круги. Они, как угасающие волны на воде, расширялись, теряли свою силу, затем и вовсе исчезали.
-- Алекс, -- Джон беззаботно посмотрел ему в глаза, -- забыл тебе сказать. Твоя жена Лена только что...
Антонов вскочил с кресла и взял его за грудки.
-- Капитан! Очнись же! Что ты несешь?!
Два взаимоисключающих взгляда воткнулись друг в друга. Один был безумен от того, что изумлен. Другой напротив -- изумлен по причине безумства. Александр потряс массивное тело капитана, надеясь, что болтающаяся в нем душа, наконец, очнется.
-- Одну минуту, -- Вайклера посетила некая идея, и он спешно покинул каюту.
Вернулся тут же. В руках у него была емкость с ледяной водой. Не долго думая о причинах и следствиях своего поступка, он выплеснул все содержимое емкости наголову капитану. Потом добавил еще пару смачных пощечин. Джон широко открыл рот, с недоумением посмотрел на свою мокрую одежду, глотнул воздуха, как рыба, вынырнувшая из речки, и произнес:
-- Что... что это было? -- Далее в мимике его лица произошло почти магическое преображение. Морщины скривились, глаза сверкнули потаенной злобой. -- Ах ты сволочь... Ты на кого руку поднял?!
Резкий выпад ноги, и Вайклер, сложенный вчетверо валяется в противоположном углу каюты. На обильный поток крови из его носа никто не обращает внимания. А капитан, выжимая влажные волосы, что-то уж слишком раскомандовался.
-- Я, кажется, отдал приказ о посадке! И мне плевать на оба ваших мнения! Это мой мир, и я не хочу сдыхать ни в каком другом месте!
Эдрих вытер ладонью кровь, облегченно вздохнул и произнес:
-- Кажется, мы его вернули. Слава какому-нибудь богу...
-- Ты долго будешь валяться в своем углу?! Садимся, я сказал!
-- Урод! Хоть бы сказал спасибо за то, что ввернули разболтавшийся в твоих мозгах шуруп!
"Безумец" плюнул в пространство робкими язычками плазмы и медленно пошел на сближение с планетой. В разряженных слоях ионосферы лед на его обшивке начал подтаивать. Здесь заканчивался холодный, лишенный жизни и ее смысла, космос. Появлялась хоть какая-то материя. Планета словно и не узнала собственного пасынка. Ее поверхность излучала сонное равнодушие. Будто и не было этих двух тысяч лет. Будто не было горячих слез прощания и клятв о новой встречи...
-- Будто не было ничего абсолютно. -- Антонов вздохнул. -- Слышь, капитан... Давайте предусмотрим все варианты. Включая и самый пессимистичный. Если полнейшее отсутствие жизни? Даже примитивной органики...
-- Я могу сказать вот что. -- Джон стряхнул пепел. -- Докуриваю последнюю сигарету и перерезаю себе глотку. -- Жизнь в пустой вселенной меня не привлекает. А медленная смерть от голода и истощения: совсем не в кайф.
-- С чего ты взял, что вселенная пуста? -- Вайклер попытался искренне изумиться. -- С тобой ведь еще два веселых придурка. Почти что святая троица.
-- Можете властвовать над этим миром, я вам его дарю. Только пищи у вас, товарищи боги, осталось месяца на два.
Топографические пятна на главном экране медленно расползались, меняя оттенки синевы. "Безумец" падал на безликую поверхность, как в космическую черную дыру. Его обшивка стала уже раскаляться, появился красноватый шлейф. Вот таким безжизненным синтетическим теплом встречала его Земля.
-- Кажется... -- Джон приник к экрану. -- Европа! Клянусь своими болячками, под нами Европа! Гляньте! Гляньте на эти контуры... Да это же Земля! Наша Земля!.. Кажется, до меня только сейчас это дошло.
-- Садимся на ночной стороне, -- констатировал Вайклер. -- Впрочем, какая нам разница? Визуальные датчики сдохли. Так что не будет вам ни синевы океанов, ни зелени лесов, ни белизны облаков... А чертовски хотелось бы посмотреть! Прямо-таки чертовски!
Штурман, наверное, уже в десятый раз напялил свои наушники, все еще надеясь в их издевательском молчании услышать хоть какие-то признаки разума. Хотя бы признаки признаков... Волнение накатывало на душу столь же темной непредсказуемой массой, как сама планета. Руки снова затряслись, сердце застучало чаще положенного, и радиошумы стали казаться встревоженным роем собственных мыслей. Джон вдруг ляпнул:
-- Алекс, всю жизнь хотел тебя спросить. Тебе какой цвет больше нравится? Мне фиолетовый.
Антонов покрутил пальцем возле виска и решил не отвечать. Его взор не отрывался от главного экрана.
-- А бабы тебе какие больше нравятся? С толстыми конфигурациями или швабры?
Здесь уже был повод испугаться.
-- Капитан, у тебя опять проблемы с серым веществом?
-- Да успокойтесь вы... Все в норме. Просто хотел поднять вам настроение. Чего так переживать? Подохнем так подохнем. Выживем так выживем. Все равно сдохнем когда-нибудь...
Чем глубже "Безумец" проникал в атмосферу, тем ярче разгорались его плазменные щупальца, сопротивляясь растущей силе гравитации. На панели индикаций загорелась зеленая надпись: "ПОИСК ОПТИМАЛЬНОГО МЕСТА ПОСАДКИ. РЕЖИМ АВТОМАТА".
Антонов откинулся в кресле и закрыл глаза.
-- Капитан, слышь меня?
-- Яволь.
-- Мне фисташковый цвет больше нравится. Про баб ничего сказать не могу. Забыл как они выглядят.
Джон от души расхохотался.
-- Знаешь, это существа чем-то похожие на людей. Конечности, правда, одной не хватает...
-- Заткнулись оба!! -- рявкнул Вайклер. Он надавил указательными пальцами наушники и широко открыл глаза. Потом поглядел на коллег, отвернулся к стенке, поднял взор на потолок. Так и вращал головой по сторонам, пока не произнес: -- Это не обман слуха. Парни... я слышу голоса. В эфире -- голоса! Клянусь!
Капитан нашел в себе достаточно воздержания, чтобы не сорваться с места, но подлокотники его креста были так сильно сжаты, что лопнул дерматин. Штурман продолжал:
-- Это не английский язык -- определенно. Даже за две тысячи лет он не мог так измениться. И не русский, насколько я в нем соображаю... Есть некие отголоски азиатского. Говорят очень быстро. Частота 64,98. Я эту частоту у себя на груди выжгу. Парни... только ради этой минуты стоило жить. Земля обитаема... Обитаема!
Все трое повскакивали с мест и слиплись в мертвых объятиях. Потом заорали во все глотки:
-- На Земле!! Есть!! ЖИЗНЬ!!
-- Не то что на Марсе каком-то зачуханном, -- добавил Антонов, -- или на Фрионии паршивой. Земля и только Земля: центр разума во вселенной!
В душах забродила хмель, и каждому казалось, что если не дать выход взорвавшейся радости, она сейчас разнесет тело в клочья. Как следствие вышеизложенной причины все начали прыгать, сходить с ума, издавать нечленораздельные звуки. Джон с дури выворотил одно из кресел, чтобы запустить им в экран. И если бы ему во время не одели это кресло на голову, так бы оно и случилось.
