Принц вложил меч в ножны. Покорная сталь слегка звякнула и вошла в свой позолоченный кокон.

   -- Пастор, я клянусь, что сделаю именно так, как ты сказал. Но прежде... -- Горевший на поляне костер вдруг резко вспыхнул, и в зрачках Жераса зарезвились маленькие красные чертики. -- Прежде, как только я вернусь в Нант, клянусь убить Даура Альтинора!

   Старик достал откуда-то мешок, набитый монетами: тот самый. И кинул его на ладонь принцу.

   -- Если встретишь герцога Альтинора, верни ему. Ровно во столько он оценил твою жизнь.

   Жерас покачал головой.

   -- Вам эти деньги нужны больше чем кому-либо. Не чувствуйте себя обязанными пред герцогом. К тому же, вы исполнили его приказ. Вы убили меня. Да, вы убили прежнего Жераса Ольвинга. А то, что взамен его появился новый, пусть вас нисколько не беспокоит.

   Мешочек с деньгами, описывая в воздухе короткую параболу, полетел обратно. Не прошло и эллюсии, как принц двинулся в путь. В левую руку он взял факел, правая постоянно лежала на эфесе меча. Через сотню шагов он остановился и последний раз глянул на деревню. Небрежные крестьянские дома с прогнувшимися крышами были пусты. Все без исключения жители вышли из них и стояли, смотря ему вслед. Даже маленькие дети перестали резвиться и бегать по траве. Отец Гийом помахал ему на прощанье рукой, едва подняв ее до своего подбородка. Жерас помахал в ответ. Этот размен жестами был последним. И эти тревожные, безмолвно кричащие взгляды он не сможет уже забыть никогда.

   Жерас резко развернулся и, освещая факелом путь, побрел по запутанной тропинке. Серые скелеты деревьев, наполняющие степь темноты паутиной своих тонких веток, были хрупкими как стекло. Небрежный взмах меча -- и ветки с треском ломались, падая под ноги. Лес походил на созданный кем-то древесный лабиринт, блуждать во мраке которого можно до бесконечности. Жерас вдруг почувствовал сошедшую с неба волну вдохновения, насладился ее приятным жжением в душе, потом резко изрубил мечом попавшийся под руку кустарник, и громко крикнул:

   -- Даур Альтинор! Ты даже не представляешь, что я с тобой сделаю!!

   Принц практически ничего не боялся в жизни, но сейчас, как ни странно, испугался собственного внезапно громкого эха. Оно по всей степи угасающим многоголосьем вторило этот смертный приговор:

   --... С ТОБОЙ СДЕЛАЮ! ...ДЕЛАЮ! ...ДЕЛАЮ!

   Настырная ветка хлестнула Джона по лицу. Да так больно, да так метко... Словно она затаилась в темноте и специально выжидала момента, когда он подойдет к этому месту. В глазах некоторое время мельтешили синие и оранжевые круги. Лицо горело. Джон откровенно выругался, выворачивая наизнанку все свой словарный запас специфических терминов. Тем не менее, он быстро вспомнил зачем вообще шел к реке, сунул руки в прохладное течение, вытащил свои ловушки и со злостью потряс ими в воздухе. Ну вот, еще одно разочарование! Джон не придумал ничего лучшего, как излить ярость своего гнева на эти хрупкие конструкции, созданные им из упругих веток.

   В несколько мгновений рыбные ловушки разлетелись в клочья. Увы, в такой огромной реке так и не нашлось ни одной тупой рыбы, которая добровольно бы клюнула на его нехитрые приманки. Джон проклял все на свете, топнул ногой и вернулся на поляну.

   Как ни странно, но после трагического каламбура с поиском земной цивилизации космоплаватели вместо того, чтобы забросить к чертям строительство бессмысленного каната, взялись за него с еще большим рвением. От середины старого каната решили вести новую линию. Манящая неизвестность оказалась сильнее банальной человеческой апатии. Антонов клялся, даже крестился по-русски, что катастрофа "Безумца" не могла иметь иного объяснения, кроме того, что его сбили с земли как вражеский объект. В эту же версию успешно вплетались и те загадочные голоса, которые Вайклер слышал в эфире незадолго до падения. Антонов был убежден, что люди, какую бы форму они не приняли, остались на планете. Своим собственным существованием космоплаватели доказали, что выжить здесь в принципе возможно. Мало ли, что мир свихнулся?

   Канат делал в глубину Зоны небытия еще несколько ответвлений. В конце концов решили, что каждый будет проводить собственную ветку, причем -- куда считает нужным. Большую часть своего времени они проводили в абсолютной темноте за работой, и лишь изредка возвращались в Зону видимости. Тьма для них стала такой же родной стихией, как для рыбы глубины вод. Они лишь иногда всплывали на поверхность, к свету, чтобы надышаться вдоволь и опять погружались в мир, который по праву уже считали своим. Мир, исследуемый только на ощупь.

   Вайклер, прокладывая свой канат, как-то забрел в самое настоящее болото. Сначала трава показалась слишком уж мягкой, потом ноги стали проваливаться в шаткую почву, и лишь потом пришло наконец соображение, что отсюда пора сматываться. Антонов однажды наткнулся на чей-то чужой канат, ошибочно приняв его за бельевую веревку столь желанных аборигенов. Вселенский мрак вокруг поляны был словно проволокой опутан сетью связанных лиан. Порой, чтобы пройтись из одного конца "всемирной паутины" в конец противоположный, требовалось уже несколько часов.

   Как-то раз Антонов сообщил своим коллегам о странном явлении, которое он счел симптомами простой усталости. Плетя свою ветку, он вдруг почувствовал, что чаще обычного теряет равновесие и падает. Вообще, с силой тяжести стали происходить загадочные вещи, она тянет то вбок, то в сторону, то назад. В конце своего рассказа он лениво махнул рукой и сказал: "скорее всего, просто в голове поехало...". Джон лишь зевнул в ответ, а Вайклер, напротив, крайне заинтересовался. Он попросил Антонова, чтобы тот позволил ему поработать на его ветке. Александр мало того, что с радостью согласился, даже нарвал букет травы и всучил ему в качестве подарка.

   Джон, разочаровавшийся в неуклюжих водных ловушках, решил изобрести обычную удочку. Из парашютной ткани он распутал длинную прочную нитку, годную в качестве лески, грузило сделал из бляхи собственного ремня, поплавок -- из обыкновенного сучка дерева, а крючок из стальной булавки, случайно найденной в одежде Вайклера. За наживкой было самое последнее дело. И самое бесхитростное. Накопал дюжину земляных червей и дал им временную прописку на жительство в собственном кармане. На берегу реки Джон соорудил небольшой костер, уселся поудобней и стал наблюдать, как торчащий из воды сучок равнодушно покачивается, указывая деревянным перстом в эмпирей черного неба. По воде от костра образовалась красная тропинка, так сильно напоминающая солнечный закат, что Джон даже взглотнул слюну от тоски...

   -- Дурень ты, Антонов! Не мог догадаться о простой вещи! В голове у него, видите ли, поехало... -- Вайклер вынырнул из тьмы вслед за своим голосом. Он подошел к костру, устало грохнулся на бревно и растянулся во весь рост. Огромный странствующий жук заполз к нему на штанину.

   -- Обоснуй гипотезу о том, что я дурень! -- потребовал Александр. -- Только научно обоснуй! -- он протянул к огню насаженные на ветку ломтики грибов, и те тут же зашипели.

   Вайклер слегка повернул голову. Его лицо, сплошь заросшее густой бородой, стало темным, точно от загара. Живой испытывающий взгляд заставил Антонова неловко поежиться.

   -- Твоя "изменчивая гравитация" объясняется тем, что ты находился на склоне горы... Алекс, я продолжил работу с твоим канатом. Сомнений нет. Это или сопка, или большая гора. Склон становится все более крутым и, чтобы устоять на ногах, необходимо постоянно держаться под углом к поверхности!