-- Эдвур, у меня к тебе важное сообщение, -- шут даже в присутствии гостей не стеснялся называть короля по имени. -- Жоанна, твоя спутница жизни, только что призналась мне в своих тайных чувствах. Она хочет бросить тебя ради меня. Я, как благородный человек, предлагаю честную дуэль.

   Господин Мельник слегка поперхнулся вином. А Эдвур, привыкший к проделкам уродца столь же, сколь к проделкам своего кота, спокойно произнес:

   -- Хорошо, мы будем биться как честные люди во время ближайшего застолья. А теперь иди, видишь -- я занят.

   Фиоклит, кувыркаясь через голову, покинул зал. Князь покачал головой:

   -- Это что за чудо-юдо?

   -- Старший заместитель моей королевской глупости.

   -- Понятно... Ну ладно, вернемся к нашей теме?

   Эдвур приложил грань бокала к своему виску. Потом испытывающе посмотрел на широкое лицо столь нежданного гостя.

   -- Князь, я могу вам что-либо обещать или не обещать только после того, как вы мне все расскажите. Или расскажите хотя бы то, что считаете нужным.

   Посол рауссов понимающе кивнул. Король Франзарии как политик очень осторожен, но как человек довольно откровенен. Неплохие данные для начала беседы.

   -- Ваше величество, вам наверняка известно, что у царя рауссов немало врагов. Более того, некоторые из них являются вашими общими врагами. Так вот, его дочь Ольга некоторое время в качестве заложницы томилась в плену у Калатини, президента Астралии. Ее держали в одном старом замке недалеко от Виены. Мне чудом удалось вызволить ее из плена. Это очень жуткая и долгая история, которую я сознательно упускаю. Короче, мы бежали... Но путь на родину был очень опасен. Всюду стояли войска астральцев и чехов. Более того, Калатини послал погоню. К счастью -- пока безуспешную. Мы миновали Тевтонию и прибыли в великий Нант. И теперь я вас прошу, государь, окажите услугу, пусть Ольга пока поживет у вас во дворце. Появляться ей где бы то ни было небезопасно. А потом мы что-нибудь придумаем, чтобы отправить ее назад, в Москву. Царь Василий будет вам очень благодарен, и в долгу, разумеется, не останется...

   Князь не отрываясь глядел в хмурое лицо короля. Порой на него наплывала тень задумчивости, порой -- пугающего равнодушия, но чаще лицо монарха было покрыто каменной непроникновенностью. Душа и тело короля Эдвура жили самостоятельными жизнями, и по одному сложно было судить о другом.

   -- Где она? -- задал он самый ожидаемый вопрос.

   -- В соседнем будуаре. Ждет вашего решения. Как, впрочем, жду его и я.

   -- Будьте любезны, князь, позовите ее.

   Не прошло и половины цикла, как в королевские покои робко вошла девушка, укутанная в серый плащ. Совсем юная. Ее русые волосы были заплетены в длинную толстую косу. Лицо сияло нетронутой чистотой. Присущая ее возрасту застенчивость выражалась в легком румянце на щеках. Эдвур пытался разглядеть, какого цвета у нее глаза, но сквозь хмель в голове так и не понял. Ольга низко поклонилась, на что король ответил вежливым кивком. Потом сказал:

   -- Я хорошо знаю твоего отца, царя Василия, юная леди. Мы с ним добрые друзья, даже пару раз вместе участвовали в слепой охоте... Славные были времена. Наши миражи находятся слишком далеко друг от друга, и это позволяет нам столь долго сохранять добрые отношения. К тому же царь Василий -- истинный пасынок темноты. Он так же ожесточенно борется с ересью, как мы когда-то с моим покойным сыном Жерасом... Успокойся, я помогу тебе. Можешь оставаться у меня во дворце сколько угодно. А при первом же удобном случае я отправлю тебя назад, к твоему отцу.

   -- Благодарю вас, ваше величество! -- князь Мельник весь просиял, что говорило о его глубоких сомнениях в успехе разговора. -- Только прошу вас позволить мне остаться вместе с ней.

   -- Разумеется. Какие разговоры... Жозеф! Тащи, подлец, еще вина!

   "...От начала Затмения прошло уже более полторы тысячи лет, я вычислял этот период времени согласно многочисленным источникам. Не исключено, что на самом деле прошло намного больше. Если можно хоть в чем-то верить "священному манускрипту" (я имею в виду -- цифры), то эра Торжества Разума длилась четверть вечности (290 лет), золотой век Тальянской империи, которая позже превратилась в Тающую империю -- приблизительно двадцать эпох (300 лет). Далее идет Священный триумвират Англии, Тевтонии и Нового Вавилона. Он распался через восемнадцать эпох (270 лет). Именно в этот период рауссы вели ожесточенные войны с Андией и Кайданом. Подсчет последних времен, начиная с нашествия черных демонов их проклятых миражей (негров из южной Африки) уже осуществлять легче. Короче, у меня получилось что-то около 1670-ти лет. Но цифра эта столь неточная и размытая, что, не исключено, на самом деле она раза в полтора больше.

   В существование солнца уже почти никто не верит. Нас осталось мало, и мы вынуждены прятаться в лесах. Ими прославляемая предвечная Тьма иногда служит нам надежным убежищем. Но нас все равно находят и сжигают на кострах как злодеев. Особенно в этом злодеянии преуспел нынешний король Карл Третий. Зверь среди зверей. От него пострадала вся моя родня. Я часто спрашиваю себя: когда все кончится? Наши проповедники не перестают говорить, что наступит Конец Тьмы и Пришествие Света. Солнце вновь загорится на небе, только надо терпение. Самые терпеливые будут вознаграждены. Но я уже устал... Мне кажется, этого никогда не будет. Уже столько веков все ждем и ждем! А если и вправду солнце погасло... стоит ли так томить себя? Моя сестра Фаина говорит, что будет ждать до самой смерти. Я ей завидую. Иногда она выходит на улицу и подолгу смотрит на небо, в эту проклятую черноту. Думает, вот-вот... Сейчас... Впрочем, она еще маленькая. Ей не исполнилось и эпохи..."

   Жерас прерывал чтение только по одной причине: гасла недолговечная лучина. Перед взором опускался черный занавес, и в глазах мелькали мурашки от постоянного их напряжения.

   Он глянул на имплювий и с душевным успокоением увидел сквозь его отверстие несколько небесных костров. Значит, его лучины -- не последние источники света в черной вселенной. Цепи время от времени вяло побрякивали. Жерас вообще очень мало двигался. Тело, ослабленное голодом, превратилось в набор шевелящихся костей. Какие-либо попытки к бегству даже не приходили на ум. Он связан с холодной кирпичной стеной узами более крепкими, чем семейные или любовные. Металлический штырь, казалось, был вбит до самых недр земли. Еще и загнут там к тому же. Иногда мальчишки приносили ему немного воды и постоянно говорили: "вот, отец Гийом распорядился". Больше ничего не произносили и ни на какие вопросы не отвечали. Еды Жерас так и не дождался. Желудок, скрученный голодом, недовольно урчал, возможно, пытаясь переваривать самого себя.

   Вдруг сверху начало резко светлеть. Жерас, начитавшись еретической книги, уже грешным делом подумал, что... Нет, это был простой факел. И рядом, морщинистое лицо старика Гийома.

   -- Мракобес, время проживания в нашей гостинице для тебя закончено. Дальнейшее голодание может сделать твое тело бесчувственным к настоящим мучениям. Так что вылазь. И готовься к кошмарам казни!

   Звякнула железная решетка, вниз спустились два здоровяка и сняли с Жераса цепи. Его выволокли на поверхность едва способного передвигать собственными ногами. Он был так слаб, что опьянел от одного свежего воздуха. Железные оковы оставили на запястьях рук и ног растертые в кровь следы. Первое, что Жерас сделал, научившись стоять на двух ногах, это просто улыбнулся. В домах солнцепоклонников горел свет. Даже издали можно было догадаться, что это деревня принадлежит людям лученосной веры. Ибо кроме них никто не прорубает в стенах бессмысленных отверстий (окон). Только они утверждают, что так поступали древние, и только они надеются, что когда солнце вернется, в их домах сразу станет светло.