Антонов услышал как ветка, согнутая пальцами, треснула надвое.
-- И какие мы делаем выводы?
Вайклер закрыл глаза и сделал вид, что задремал.
-- Оригинальные. Лучшего способа исследовать черный мир, как взобраться на вершину горы и обозреть его с высоты, и придумать невозможно. Сейчас самое разумное для нас: каждый бросает к чертям свою ветку, и все втроем работаем только в одном направлении! Мы просто обязаны покорить эту вершину!
-- Громко сказано... Впрочем, я подумал и пришел к выводу, что ничего другого нам и не остается.
-- Хорошо, если ты еще не потерял способность думать и приходить к каким-то выводам.
Размазанные в темноте силуэты деревьев вокруг поляны слегка поскрипывали от слабого ветерка. Мир существовал только там, где присутствовал свет или куда доносились отголоски его красноватого беззвучного эха. Все, что было вне Зоны существования, казалось обманом воспаленных чувств. Какие-то горы, какие-то реки, совершенно невидимые деревья, потерявшие свою материальность ровно настолько, насколько потеряли краски и зримые формы. Возникало навязчивое ощущение, что мир, распростертый вне Зоны существования, смоделирован лишь отчаяньем их рассудка. Они порой даже не верили в звезды, сияющие над головой, почитая их за красивую галлюцинацию и не более. Никто из них уже не мог твердо сказать: существовала ли когда-то планета Земля, был ли на самом деле полет к Проксиме, или все прошлое такой же эмпирический бред, как и обманчивое настоящее? Непостоянные, шаткие в своей основе чувства и противоречивые доводы рассудка смешались межу собой в аморфную массу сомнительных воспоминаний. Они признавали за реальность только то, что могут в настоящий момент увидеть, за полуреальность -- то, что могут хотя бы потрогать. Все остальное -- неясное, эвентуальное по своей сути, витало лишь в области абстракций....
-- Алекс, а ты помнишь, какие красивые закаты были на Фрионии... Как пески и камни наливались золотым оттенком?..
-- Это я, слава Богу, еще помню. А вот какие закаты были на Земле, и были ли они там вообще...
Внезапный голос из глубины леса прервал их благочестивые философские думы.
-- Есть! Я все-таки сделал это! Я ЭТО сделал!
Из Зоны небытия, все более приобретая ясные очертания, нарисовалась фигура Джона. Его рыжая шевелюра, легко притягивающая к себе свет костра, еще издали заблестела какой-то непонятной радостью.
-- Джон, ты не помнишь, были ли когда-нибудь на Земле солнечные закаты?
-- Да хрен с ними, с вашими закатами! Поглядите, что я принес!
Действительно, было на что поглядеть. На прут, покачивающийся за его спиной, было нанизано четыре огромные рыбины. Они еще живые бились хвостами о воздух, наивно полагая, что своими эротическими телодвижениями смогут хоть как-то изменить свою судьбу. Вайклер немедленно поднялся на ноги.
-- Джон, ты добрый гений!
Капитан самодовольно ухмыльнулся.
-- Это вам покруче, чем контакт с внеземной цивилизацией... Уху жрать будем! Можете представить -- уху!
Антонов проглотил горькую слюну. Проблема, конечно, представить себе то, что представить истощенными мозгами в принципе невозможно.
-- Слушай, если мне не изменяет память, нас трое. А рыбы четыре. Как делить будем?
Джон не лез за ответом в карман. К тому же, карман у него давно был дырявым.
-- Из-за четвертой я готов вызвать любого из вас на дуэль. Мы будем драться за нее, как за прекрасную даму!
Блаженная, довольная всем на свете физиономия Джона не долго сияла собственным блаженством. Он для чего-то похлопал ладонью по своему комбинезону и сразу прокис. Его веселые глаза вдруг стали крайне задумчивы, взгляд -- слегка испуганным, руки продолжали ощупывать собственное тело -- будто он начал сомневаться: я это или не я?
-- Проверяешь себя на наличие оружия? Тебе помочь?
Капитан даже бровью не пошевелил на реплику Антонова. Он несколько раз прошелся по всем своим карманам, выгреб оттуда доисторическую грязь и клочья увядшей травы, потом вывернул все карманы наизнанку и уныло посмотрел на их жалкое состояние.
-- Кто-нибудь брал мою зажигалку?
Тут и остальные поняли, что дело-то серьезное.
-- Вспоминай, где ты ей последний раз пользовался!
Джон еще и еще прошаривал свой комбинезон, словно зажигалка размером в пол-ладони могла запутаться где-то между рваными нитками. Потом взялся разгребать ногами траву.
-- Вот, черти... Они, наверно, утащили. Последний раз я ей разводил костер на берегу реки. Потом, правда, еще прогуливался вдоль берега.
-- А когда наклонялся к воде за рыбой, не могла она у тебя выскользнуть из кармана?
-- Типун тебе на язык!
Все трое дружно, как по армейской команде, встали на карачки и принялись ползать по поляне, копошась в траве. Чего они только там не повидали: и каких-то серых кузнечиков, и земляных червей, и гусениц, и собственный помет, даже страшных жуков с коготками на мохнатых лапах, но только не жизненно необходимую зажигалку. Джон взял из костра несколько тлеющих головешек, завернул их в парашютную ткань и отнес на берег реки. Там он раздул из них новый костер и принялся тщательно исследовать берег. Чем дольше длились бессмысленные поиски, тем на душе становилось тревожнее. Стали уже вслепую искать возле каната, в Зоне существования, куда свет обоих костров проникал лишь робким розовым пятном. Убили уйму нервов и времени. Но все было безрезультатно.
-- Растяпа ты, Джон, -- равнодушно произнес Антонов, когда они, измотанные до предела, завалились в палатку на ночлег.
-- Старшего по званию, -- Джон громко кашлянул, -- нельзя называть растяпой, даже если он этого заслуживает. По уставу следует говорить так: "господин капитан, позвольте вам сделать замечание". Забыли?
Вайклер перевернулся с боку на бок и сказал:
-- Господин капитан, позвольте вам сделать замечание: олух вы самый натуральный! Посеять такую вещь!
-- Вы хоть соображаете, что наш костер -- это единственный огонь, который у нас остался? Если и его потеряем, то все! Хана! -- Антонов грязно выругался и укутался в вонючее одеяло. -- Его теперь ни в коем случае нельзя оставлять без присмотра. Один из нас должен постоянно дежурить на поляне.
-- Так, слушайте мою команду! -- громко произнес Джон.
-- Да хватит уже, откомандовался! -- еще громче парировал Вайклер. -- Давайте лучше отоспимся да займемся работой...
Внутри палатки уже давно пахло плесенью. Трава, которой была набита перина, сгнила и стала источать зловоние. Ее пару раз меняли, но запах оказался заразным. Слабые отблески огня проникали в палатку красными мерцающими привидениями. Они ползали по стенам, витали в воздухе, царапали бледными красками лица. Снаружи доносился чуть слышный треск горящих поленьев.
Когда черный мир уже начал погружаться в сон, звуки стали тягучими и недосягаемо далекими: именно в этот момент из глубины леса вновь донесся тот ревущий голос. Так мог кричать только крупный зверь, если голоден или тяжело ранен. Рев прокатился по затихшему поднебесью и породил звуковой шлейф угасающего эха. Потом снова стал потрескивать костер, будто шепча во тьму какие-то заклинания. Антонов приподнял голову.
-- Все слышали?
-- Ага. По нашему лесу бродит чудище-юдище, -- Джон громко зевнул. -- Питается исключительно компьютерными программистами.
-- Идиот.
-- Сейчас опять долго не смогу уснуть, -- проворчал Вайклер. -- Всякая дрянь будет в голову лезть!
Последние реплики отзвучали, и все трое уснули как убитые. Даже снов никаких не увидели. Следующие двое суток, если считать бывшими единицами измерения времени, занимались в основном провизией, заготовкой дров и поиском злополучной зажигалки. Последняя словно в воду канула и, кажется, не в переносном, а в самом прямом смысле. В конце концов плюнули на это дело и решили заняться канатом.
