-- По всем частотам только одни шумы. Никаких признаков разумной информации. Абсолютно. Хоть бы кто морзянкой побаловался.

   В нахлынувшей было эйфории наступил период отлива. Все сидели понуро уставив взоры на замкнутое пространство каюты.

   -- А как вам нравится вот эта фраза: "три разумных существа и мертвая вселенная вокруг". Звучит? -- спросил Вайклер. -- Нет, по-моему, эта еще красивее выглядит: "русский и двое американцев -- три угасающие искорки жизни во всем мироздании".

   -- Да ладно вам нюни распускать! Мы еще черт знает на каком расстоянии от Земли, -- произнес Антонов, потом выхватил изо рта капитана мундштук и сделал затяжку. -- Ч-черт! Ведь две тысячи триста ...с чем-то там лет не брал эту гадость в рот!

   Капитан забрал назад свою любимую соску.

   -- По твоим личным биологическим часам ты держался года три, не больше. А это не такой уж и подвиг! И не дам тебе больше ни одной затяжки. Сам сдыхаю без сигарет! Кстати, как там насчет позывных?

   -- Наши позывные были включены автоматически, как только "Безумец" вошел в систему, -- ответил штурман. Он еще раз напялил наушники и повторно начал вслушиваться в замогильные шорохи космоса, надеясь отыскать там хоть какую-то иллюзию своих надежд.

   -- Что вы сразу скисли? -- Антонов, умело скрывая собственное замешательство, счел своим долгом хоть как-то ободрить коллег. -- Да можно высказать сотни обнадеживающих версий. Вот одна из них: люди могли изобрести более совершенный способ общения, чем радиоволны. Может, нас уже давно просвечивают со всех сторон.

   Джон скривил такую кислую физиономию, какую не изображал с далекого детства -- с тех самых пор, когда мать пыталась накормить его с ложечки рыбьим жиром. Сейчас его лицо было изрезано линиями противоречивой судьбы. При всякой мимике эти линии углублялись в кожу и попросту уродовали его облик. Назовешь их украшением мужчины или старческими морщинами: по сути никакой разницы.

   "Безумец" продолжал свое легендарное падение в бездну космоса: в бездну, где понятие "верх", "низ", "право", "лево" абсолютно тождественны и бессмысленны. Он несся, шаркая своим излучением о пустоту, желал зацепиться за абсолютное ничто, дабы хоть как-то погасить бешеную скорость. За его бортом -- ноль по Кельвину. Внутри -- чуть теплая механическая душа. А внутри самой души -- трое обреченных... Обреченных хотя бы на то, чтобы разделить с ним их общий непредсказуемый фатум. Прошлое казалось сном. Настоящее -- бредом. Будущее -- иллюзией. А реальностью являлось лишь то, что в данный момент временного континуума эта обледенелая глыба чиркает по галактической пустоте и из трех пространственных координат признает лишь одну -- незатейливую траекторию собственного движения.

   Если бы какой посторонний наблюдатель, находясь вблизи этой траектории, возжелал бы полюбоваться полетом первого межзвездного космического корабля, как он наблюдает за идущим поездом, стоя возле рельс, то картина выглядела бы таким образом. Из одного края бездны появляется слабая светящаяся точка и долго стоит на одном месте. Потом, по мере увеличения яркости, она все более начинает наращивать скорость, далее появляются какие-то контуры, точка наращивает свой объем, но... На этом, увы, все заканчивается. Едва наблюдатель напрягает зрение, чтобы рассмотреть объект, он тут же исчезает и тут же появляется на противоположной стороне вселенной: все той же угасающей и замедляющей свое движение точкой. Вот такая история. Если бы мнимый наблюдатель захотел неотрывно проследить взором за "Безумцем", его голова получила бы такой момент вращения, что еще много веков, оторванная от тела, крутилась бы в межпланетном пространстве.

   -- Юпитер! Парадокс: в жизни на нем не был, а радуюсь как родному! -- Капитан тарабанил пальцами по столу какой-то победный марш и пристально следил за главным экраном.

   Если бы не сдохли датчики визуального обзора, планета выглядела бы красной -- это они еще помнили. Но на экране, преобразующем излучаемые радиоволны в унылый синий цвет, мерещилось лишь неприглядное пятно. Вайклер последние часы просто жил в наушниках -- в виртуальном мире бессмысленных звуков и имеющих смысл иллюзий. Он, как кот стерегущий мышь, вслушивался во все шорохи, скрежеты, даже в абсолютное безмолвие, надеясь, что хоть в нем родится какая-то истина. Но Юпитер вместе с оравой своих спутников был нем и безгласен.

   -- Есть!! Есть сигнал!! -- Вайклер подпрыгнул в кресле, вылетая из наушников. -- Наконец-то!

   В следующее мгновение он оказался на полу. Его коллеги опрокинули его вместе с креслом и, чуть не разорвав наушники напополам, умудрились протиснуть в них сразу две головы.

   -- Идиоты! Выведите звук на общий динамик!

   Каюта Манипуляция вмиг пропиталась волнами шума -- причем, шума самого обыденного, лишенного гармонии или хоть какого-то своеобразия. Три заледеневших лица вслушивались в этот диссонанс хаоса как в симфонию Бетховена. И пока что, кроме рева реактивного двигателя, не могли подобрать никаких цивилизованных аналогов. Капитан приглушил звук.

   -- Это и есть твои сигналы?

   Штурман виновато пожал плечами.

   -- Может, сбилась настройка? Ну, я отчетливо слышал сигнал! Могу поклясться чем хотите! -- он вновь принялся вращать злополучную регулировку частот.

   Вдруг лица космоплавателей обмякли, блаженная улыбка сделала их помолодевшими, глаза засветились изнутри. Пошла... Полилась все-таки симфония. Рулада точек и тире. Звуковой орнамент обитающего здесь разума. Джон, млея от счастья, сделал звук на всю катушку.

   -- В жизнь бы не подумал, что забалдею от такой музыки... Шампанского! Немедля!

   Антонов со скоростью света смотался к морозильным камерам и приволок пару бутылок. Под яркую полифонию неумолкающей морзянки, под извержение белоснежной пены и под истерические возгласы своих напарников, Джон заорал:

   -- В солнечной системе обнаружена жи-и-знь!! ЖИЗНЬ!! -- Он грозно потряс бутылкой над своей головой. -- Никогда бы не поверил, что это возможно! Кстати, кто-нибудь случайно не помнит, с какой мы планеты?

   -- Ладно, хорошего помаленьку. -- Вайклер подошел к регулировке громкости, чтобы приглушить звук, но рука его так и застыла на месте. Лицо стало бледным. Губы чуть слышно прошептали: -- Ну, я дебил...

   -- В чем проблема? -- Александр мигом заразился его беспокойством. -- Откуда могут быть эти сигналы, как не из ближнего космоса? Не с Центавра же этого... долбанного.

   Всеобщая радость погасла, не успев как следует разгореться. Штурман отключил звук, со злостью выдернул провод наушников из гнезда и равнодушно пояснил происходящее:

   -- Это была частота 75,28... Вот такие мы дурни. Слушали наши собственные позывные. Которые, кстати, я же и составил...

   Все трое медленно осели на пол.

   "Безумец" продолжал свое падение в бездну космоса и на злополучной частоте 75,28 кричал во все уголки вселенной, что он -- безумец. Увы, пока некому было оценить его красноречивые радиосигналы. Мир молчал. В сем молчании таилась неопределенность. А в неопределенности -- определенная безнадежность. Вот такая незатейливая логика.

   Остатки недопитого шампанского Джон вылил себе на голову. Сладкая влага еще долго стекала по лицу, и ее лень было даже облизать языком.

   -- Юпитер-то пролетели или нет?

   Вайклер кивнул.

   -- Точка экстремума пройдена. Он удаляется. Скажу вам, парни, одно. Если бы хотя бы на одном из спутников Юпитера стояли радиолокаторы нашего времени, нас уже давно бы засекли.

   Капитан уныло посмотрел на вселенную, состоящую из синих звезд, и принялся что-то насвистывать. Была ли то симфония Бетховена или незатейливая морзянка -- к делу не имело никакого отношения. И к их дальнейшей судьбе -- тоже. Если ему свист успокаивал нервы, то остальных он только раздражал. На три пустующих кресла стали смотреть несколько по-иному. Возможно, это места трех счастливчиков, ушедших из мира раньше, чем умерли их надежды.