Томас за его спиной чертыхнулся, но тоже побежал. Арсений слышал его тяжелое дыхание, которое раздавалось совсем рядом. Ревел гривер, в ушах шумно бухала кровь, легкие горели огнем — если бы не годы тренировок, то Арсений уже выдохся бы. Впереди показалась развилка, и он свернул влево. Дыхание за спиной стихло. Рык гривера раздавался все дальше и дальше, и скоро Арсений остановился, огляделся по сторонам и понял, что остался в одиночестве.

Ночной Лабиринт разительно отличался от того, что Бегун привык видеть. Строение ничем не освещалось, и Арсения спасало только то, что все повороты Лабиринта он знал наизусть и мог выйти отсюда даже с закрытыми глазами. Плющ, обвивающий стены, в темноте приобретал таинственные очертания, а далекий рык гривера только усиливал эффект. Арсений остановился и попытался отдышаться. Прислушался в надежде понять, что происходит. Клацанье клешней монстра эхом отлетало от стен. По его прикидкам, гривер находился примерно за пару поворотов отсюда, как раз там, где заканчивала закрываться седьмая секция. Он постоял пару минут, чертыхнулся и побежал в сторону шума. Кем-кем, а трусом Арсений уж точно не являлся.

Он вылетел к началу коридора, соединяющего первую и седьмую секции. Томас оказался на противоположном конце, а буквально в паре метров от него скалился гривер. Арсений невольно отступил назад, недоумевая, почему Томас медлит. Стены прохода, тем временем, дернулись и поползли навстречу друг к другу, делая коридор все уже и уже, и в этот момент Томас сорвался с места. Проход сужался, Томас бежал вперед, а гривер, которому уже не хватало места в проеме, изогнул свои клешни под немыслимым углом, продолжая при этом преследовать парня. Арсений напрягся, до боли в глазах вглядываясь вперед. Время растянулось на мучительные секунды, над стенами несся рык чудища. И в момент, когда Томас вылетел на открытую площадку перед коридором, сомкнулись стены, с отвратительным звуком расплющив гривера. В нос ударила сильная вонь, металлические лапы дернулись, царапнув камень, а спустя несколько мгновений все стихло.

Собственное дыхание показалось Арсению невероятно громким в установившейся тишине. Томас пытался перевести дух, недоверчиво глядя на мертвую тушу гривера. Арсений сглотнул, прикрыл нос рукой и развернулся в другую сторону.

— Надо вернуться ко входу, — сказал Арс, искоса глядя на Томаса. — Полагаю, сейчас опасаться уже нечего.

— Думаешь, он всего один здесь? — спросил Томас, пристраиваясь к Арсению сбоку. — Что-то слабо верится.

— Мы фактически запечатаны: седьмая секция закрыта, отступать некуда. Если прижмут — подохнем, даже не сомневаюсь, — раздраженно ответил Арсений. — К тому же, если ты не забыл, то там остался Антон, а я своими глазами видел, с какой резвостью гривер карабкался по стенам. Этим тварям все равно, ужален ты или нет — порвут и не поморщатся.

— Уверен, что там никого нет? — свернув за угол, они быстро зашагали по Лабиринту. — Ты же знаешь все проходы, откуда эти твари могут приходить?

— С внешних секторов, скорее всего. Лабиринт хоть и кажется таким запутанным, но на деле весьма прост. Секции соединяются между собой коридорами, вроде тех, что только что закрылся, а так же через внешний сектор. Каждую ночь секции перестраиваются. Порядок всегда один — седьмая, первая, пятая, вторая, шестая, четвертая, восьмая, третья. Потом заново. Если гриверы откуда и приходят, так это с внешних секторов.

— Вы не знаете точно? — удивился Томас, на что Арсений вздохнул. — Вы же три года тут, почему до сих пор не нашли выхода?

— Мы идем минут пятнадцать примерно, и за это время прошли около четверти первой секции, и это с учетом того, что шли мы не с внешнего сектора. Бегуны уходят в Лабиринт с открытием, часов в шесть утра, возвращаются к закрытию — в восемь вечера. Шесть часов уходит на то, чтобы пробежать секцию в один конец. Если же идешь в соседнюю, то приходится бежать в два раза быстрее, сокращая время на обед и отдых. Бегунов всего шесть, а то и меньше, бегаем парами. У нас ушло восемь месяцев на то, чтобы понять порядок секций. Внешние секторы начали исследовать чуть больше года назад, и это отнюдь не быстрая работа: неизученные участки приходится зарисовывать на месте, чтобы знать, как выбраться. Еще некоторое время уходит на то, чтобы запомнить путь, потому что таскать с собой карту — не самая лучшая идея. Мы каждый день рвем задницы, рискуем нарваться на гриверов или не успеть к закрытию, пока большая часть парней сидит в Глэйде и носа оттуда не кажут. Поэтому да, найти выход не так уж и просто.

— Извини, — пристыжено произнес Томас. — Я вовсе не имел в виду, что вы ленитесь или что-то такое…

— Проехали, — отмахнулся Арсений, и дальше парни шли молча.

***

Храп Томаса был единственным, что нарушало тишину. Парень не выдержал и заснул, привалившись спиной к холодному камню, практически сразу, как они вернулись к воротам в Глэйд. Арсений и сам не прочь бы вздремнуть. Однако, понимал, чем это чревато, поэтому старательно держал глаза открытыми, несмотря на то, что это было ой как непросто — он не спал уже около суток. Антона со стены сняли, его голова лежала на плече Арсения — так, чтобы удобно было его поднять.

Пока что все было тихо. Как он и предполагал, больше гриверов не было, по крайней мере, в этой секции точно. Это было удачей — еще раз расправиться с монстром у них бы не получилось. Секции закончили меняться, а никакого оружия у них не было. Долго убегать тоже бы не получилось: и Арсений, и Томас были порядком измотаны — сказывались бессонная ночь и отсутствие еды. Арс был практически уверен, что появись сейчас гривер — он бы пальцем не пошевелил. Ноги гудели, все мышцы ныли, а голова начинала болеть — день под палящим солнцем тоже не прошел бесследно. Вдобавок ко всему, его одежда, промокшая под дождем, высохла прямо на нем и неприятно натирала кожу.

Арсений пошевелился, и светлая макушка Антона сползла немного вниз. Парень так и не очнулся, и Арсений не понимал, было ли это результатом его удара, или так действовал яд гриверов. Еще Бегун не мог понять, в какой момент Антон стал ему настолько важен, что стало самим собой разумеющимся рисковать ради него своей жизнью. Да, как Страж он нес ответственность за своих подчиненных, но если бы кого-нибудь из них ужалили, то он согласился бы с его решением остаться в Лабиринте. Он изгнал Бена, стоило тому заразиться, но был абсолютно уверен в том, что сделать подобное с Антоном у него не получится. Вот только почему?..

За время, проведенное в Глэйде, Арсений познакомился со многими парнями. Он изгонял ужаленных и тех, кто нарушал правила. Терял и хоронил своих Бегунов, тех, что не успели вернуться. Тренировал новых и снова хоронил, но от мысли, что придется то же самое сделать и с Антоном, что-то внутри сворачивалось в тугой комок. Он понятия не имел, почему так привязался к этому нелепому долговязому парню за такой короткий срок — Арсений вообще был не слишком-то дружелюбным или привязчивым, скорее наоборот. Да и общался с очень ограниченным кругом людей: Стражи и Бегуны, вот и все. Чем Антон так заинтересовал его? Своей непосредственной наивностью? Или тем, что не ушел, остался рядом, когда это было так необходимо? Может Арсений просто увидел в нем себя — такого же одинокого, замкнутого парня, которого никто не принимал всерьез?

Или же Арсений настолько устал от одиночества, что зацепился за первого, кто хоть немного его понял?

***

Весь Глэйд, несмотря на раннее утро, столпился перед воротами, которые должны были вот-вот открыться. Напряженную тишину никто не решался нарушать — все с ожиданием смотрели на серый камень. Тот дрогнул и медленно поехал, открывая проход. Парни невольно подались вперед и с разочарованием вздохнули, когда увидели абсолютно пустой коридор.

— Я же говорил, что они не вернутся, — с плохо скрываемым торжеством в голосе сказал Галли и первый отошел от ворот.

За ним потянулись остальные парни, расходясь в разные стороны. Чак насупился, разглядывая серые стены, но не ушел, остался ждать. И каково было его изумление, когда буквально через несколько секунд из-за поворота вынырнула пара парней, несущие на себе третьего.