Есть и другой образ. Парус – самая хрупкая часть корабля, а вместе с тем, поверни этот парус так, чтобы в него дышал ветер, – и этот хрупкий парус может понести корабль через море. Так и мы, если только делаемся гибкими. И поэтому апостол Павел так ликовал о той немощи, которая в нем действовала, о том, что действительно он немощен. Он знал, что он ничего не может, но стань он прозрачным, стань он гибким – все возможно, и он воскликнул: как дивно, что все возможно в укрепляющем нас Господе Иисусе Христе (Флп 4:13). Поэтому надежда наша еще вот в чем: дай только волю Богу, позволь Ему действовать, будь Ему сотрудником – и все Его обещания исполнятся в тебе.
Сейчас мы идем к дню Рождества Христова. Все это содержится в чуде Его рождения. Лежит перед нами Младенец, Который до конца Себя отдает, Который является Творцом мира и вместе с этим – хрупким Ребенком, беззащитным, как любовь. Да, Рождество Христово говорит нам о любви Божией, по которой Он нас зовет, но и о вере Божией: Он знает, что не напрасно Он нас сотворил, не напрасно Он жил, учил и умер на кресте. Как ответственно должны мы отозваться на такую любовь и на такую веру! Я хотел бы сказать: больше даже на веру, чем на любовь, потому что мы не знаем, что такое любовь, а вера бросается в глаза, до ужаса она поражает. И поэтому мы можем надеяться не только на Бога – мы можем надеяться на все, лишь бы дать Ему свободу и простор действовать в нас и через нас.
Но как мы важны, как мы значительны друг для друга! Ведь мы можем пережить эту тайну веры только через другого человека. Надо очень созреть духовно, чтобы воспринимать веру Божию непосредственно, но так просто с ликующим изумлением увидеть, что в нас верит наш ближний, что он не ждет, чтобы мы стали совершенны, что он не ждет, чтобы образ Божий сиял из нас, что он верит в потаенное, в невидимое с большей силой, чем верит своим глазам.
Самопознание{109}
Прежде всего я хотел бы дать определение тому «я», которое надлежит познать, – без этого у нас не будет общего языка и мы не будем знать, о чем, собственно, говорим, а затем, определив это «я» двумя различными способами, я, во-первых, попытаюсь показать, как важно нам знать свое «я» для устроения и созидания своей внутренней жизни, и, во-вторых, постараюсь указать путь к такому самопознанию. Не знаю, удастся ли мне сделать какой-либо вывод, но, во всяком случае, я дам вам известное количество материала, который вы сможете использовать.
В плане духовной жизни «я» представляется нам в двух аспектах, обозначу их двумя разными терминами, которые постараюсь затем раскрыть. С одной стороны, это «я» как особь, индивидуум, а с другой – «я» как личность, персона. Это терминологическое различение обосновано практически и богословски.
Индивидуум, как указывает само слово, есть предел дробления, то, что больше нельзя разделить и за пределами чего нарушается сама целостность человеческого существа. Если мы будем рассматривать человеческое бытие в его целом – весь человеческий род или отдельный народ, семью или вообще какие бы то ни было группы, то наступит момент, когда перед нами окажется индивидуум, то есть некая единица. Если мы станем делить дальше, уже самого индивидуума, то перед нами окажутся мертвое тело и душа, но это уже не будет человек, человеческое присутствие. Очень важно понять, что индивидуум, являясь пределом дробления, является также и пределом распадения – как между особями своего же рода, так и между ним и Богом. Вне же этого распадения с Богом и друг с другом речь пойдет уже не об индивидууме, а о личности, к определению которой я вернусь ниже.
Когда мы хотим определить, описать индивидуума, мы можем сделать это лишь в категориях, общих для всех людей, но людей, которых мы группируем по тем или иным признакам. С точки зрения внешности мы говорим о росте, цвете волос, характерных особенностях человека: он большого или небольшого роста, блондин или брюнет, у него глаза того или иного цвета, он толстый или худой. Можно продолжать развивать этот анализ и говорить о звуке его голоса, характеристиках ума и сердца и других особенностях сравнительно с окружающими его людьми. В конечном же счете наше описание сводится к описанию черт, общих всем людям, и при этом люди группируются подобно тому, как составляют букет, отличающийся от другого букета, но состоящий из тех же или подобных цветов.
И, наконец, для того чтобы узнать, отличить одного индивидуума от другого, мы используем метод контраста: иногда это противоположение, иногда – аналогия, но всегда присутствует элемент дифференциации, так что одного индивидуума можно отличить от другого только в категориях противоположения или контраста. Как индивидуум, как особь я есмь, постольку поскольку я глубоко отличен от окружающих меня индивидуумов. В этом и состоит мое «индивидуальное бывание», и с той минуты, как я говорю о контрасте, противоположении, различии общих для всех свойств, я говорю о расстоянии, которое устанавливаю между собой и другим, и это очень важно: это один из аспектов греховного состояния, это то противоположение, которое порождает распад и не только препятствует участию в одной гармонии, но и устанавливает ряд самоутверждений, потому что с точки зрения как психологической, так и духовной для индивидуума характерно именно самоутверждение. Всем это знакомо: когда мы являемся частью какой-либо среды и не хотим быть раздавлены, уничтожены, мы должны утверждать себя против давления, насилия окружающей нас массы. И это самоутверждение создает еще более напряженную ситуацию обособленного бывания, то есть распада, состоящего из отвержения другого, отрицания другого, отказа от другого, что коррелятивно или соответствует отказу быть поглощенным, сокрушенным, уничтоженным другим – каков бы этот «другой» ни был: индивидуум или коллектив.
Личность, персона – нечто совершенно иное: этот термин не соответствует нашему эмпирическому познанию человека; он имеет обоснование в Священном Писании или, вернее, в приложении Священного Писания к нашему понятию о Боге или о человеке. Для личности характерно, что она не отличается от другой личности по контрасту, противоположению, самоутверждению: личность неповторима. Исчерпывающий образ, я думаю, нам дан в Откровении, где говорится, что в наступившем Царствии Божием каждому будет дан белый камень и на камне написанное новое имя, которого никто не знает, кроме принявшего (Откр 2:17) и Бога.
Это имя – о нем говорит вся еврейская традиция{110} – совершенно отлично от того, что мы называем именем собственным, фамилией или прозвищем: все это случайные имена, которые мы даем самим себе или же другим, тем, которые также принадлежат системе контрастов, противоположений, отличий, но то имя – не случайное имя, оно соответствует самому существу личности, это – личность, выраженная именем. Согласно утверждению, которое мы находим как в самой Библии, так и в окружающей Библию традиции, имя и личность тождественны, если имя это произносит Бог. И если мы хотим представить себе все значение имени для личности, которая его носит, может быть, допустимо сказать, что это то имя, то державное, творческое слово, которое произнес Бог, вызывая каждого из нас из небытия, слово неповторимое и личное, и вместе с тем имя это определяет неповторимое, личное, ни с чем не сравнимое отношение, которое связывает каждого из нас с Богом. Мы бесподобны, то есть мы вне сравнения, потому что никто не подобен никому – в смысле одних и тех же категорий. Существует неповторимое явление, каковым является каждый из нас по отношению к Богу; в этом смысле личность невыразима, потому что она не определяется путем противоположений. Она настолько неповторима, настолько бесподобна, что существует сама по себе, но способна выражать себя вовне известными действиями, проявлениями, тем, что в Послании апостола Павла названо сияниями (Евр 1:3). И когда мы хотим познать свою глубинную сущность или свое эмпирическое «я», нам приходится рассуждать по-разному, потому что наше эмпирическое «я», то существо, каковым мы являемся в социальной жизни или которое мы противополагаем другим – здесь мы отличимы, ибо сравнительно-различны, – это существо мы улавливаем иными методами, чем личность. Мы не знаем, что такое личность в первозданном состоянии, именно в силу катастрофы, которая называется грехопадением и вследствие которой, вместо того чтобы быть гармонией, состоящей из неповторимых, но не самоутверждающихся и не противополагающихся друг другу существ, созвучием, ключом которого является Бог, мы познаём личность только сквозь разделяющую и трагическую призму индивидуумов.
