Георгий робко поделился информацией о своих находках с главным конструктором. Сначала желания изучать эти документы не возникло, срочно делались перманентные переделки, авторы которых уверяли в близком и сокрушительном эффекте. А чуть позже, когда с эффективностью переделок, наконец, возникли сомнения, все материалы по первой и второй работам — таинственно исчезли. В секретной части полигона их больше никто не мог найти! А что нельзя увидеть — того вовсе и нет. И не было. Как говаривал позже другой друг Георгия: «Чешите грудь лопатой!».

Все устали. Месяц сумасшедшей работы. Месяц надежд и разочарований. Месяц лихорадочного поиска черной кошки в темной комнате. Проклятые тайны, как исчезающая улыбка Чеширского кота. То участки проводок с приличными вероятностями, то длинные провалы. Множество возможных объяснений, не повторяющиеся результаты. Авторитеты уехали уже давно, с уверенностью в том, что ребята просто не справились с разработкой сложнейшей аппаратуры, а чего же другого можно было от них ожидать? Пусть теперь сами и разбираются. Ребята приуныли. Как ни искали, явных изъянов не видать. Ни одна из доработок не позволила не то чтобы приблизиться к первым, теперь уже легендарным результатам, но и хотя бы получить стабильный эффект. Документы по первым работам так и не появились. Они и не появятся до самого конца испытаний. Более того, никто и никогда не повторит этих испытаний в том режиме, режиме максимальной защищенности от пассивных помех, ни в процессе тех госиспытаний, ни в последующем. Никогда.

Как ни странно, но именно это позволило завершить испытания, пусть и со сниженной цифрой защищенности от пассивных помех, но все-таки с цифрой вполне приличной, вдвое превосходящей прежние показатели «Алатау». Но мы чуть-чуть забежали вперед. А пока прошел суматошный месяц, приближались ноябрьские праздники, всем нужно было что-то решать. Георгий снова принимал участие в заседаниях. Он исключил из обработки те проверки, при которых были не выдержаны методики испытаний, обработал оставшиеся опыты в строгом соответствии с методиками технических условий, и перед очередным, последним заседанием нарисовал на доске усредненный график проводок. График прошел выше заветной линии в 50 % вероятности! Выше! Правда, при плотности помех несколько меньшей, чем было задано в ТЗ на разработку, но все-таки большей, чем в старом «Алатау». Доска была такая, школьная, переворачивающаяся вокруг горизонтальной оси, и Георгий нарисовал тот график сзади, на тыльной стороне доски. А сверху написал: «Лучшее — враг хорошего!».

Когда он перевернул доску перед уставшими участниками заседания, бурного восторга по поводу этих, в общем-то, весьма скромных результатов, не было. Однако появилась возможность отступить, сохраняя лицо, и для полигона, и для разработчиков, и для заказчиков. Дальше было дело начальства — согласовать изменение требований, оговорить дальнейший порядок завершения испытаний, утрясти перечень доработок, испытанных в этот сумасшедший месяц.

Все разъехались по домам. Георгия с несколькими регулировщиками и монтажниками оставили чистить комплекс, подобрать времянки, отрегулировать системы комплекса. Они собрались в гостинице. Вопрос был один: «Остаемся на праздники на полигоне? Или работаем оставшиеся три дня без перерывов (а это 72 часа, то есть девять рабочих дней!) и едем на праздник домой?». Ребята сказали: «Сделаем раньше! Ты только не мешайся». И сделали! Золотые были ребята.

Георгия тем временем мучило вот что. Пожалуй, главный смысл переделок был в возврате к «частому» запуску и в исключении способа формирования длительности импульса с помощью подставных частот. Исключение «частого» запуска было, по глубокому убеждению Георгия, одним из важнейших достоинств нового комплекса. Режим «частого» запуска существовал фактически только для испытаний. При реальной работе мало того, что дальность действия комплекса сокращалась вдвое, да еще и появлялись неоднозначные цели на ложных дальностях. Кроме того, нужно было встраивать в комплекс еще один термостат, усложнять аппаратуру. А без подставных частот значительно усложнялся модулятор для мощных каскадов передатчика. Без подставных частот невозможно было бы сформировать режим короткого импульса, в котором достигались наиболее высокие результаты по обнаружению в пассивных помехах, как это было при первых испытаниях.

Георгий считал, что не так уж и важно, какие цифры помехозащищенности будут обозначены в результате испытаний в характеристиках комплекса. Важнее, что смогут выжать из комплекса боевые расчеты при реальной работе, а тем более работе в боевых условиях, ради которой ведь и тратятся все колоссальные усилия по разработке и строительству военной техники. Ему казалось совершенно необходимым сохранить максимально простой в эксплуатации, понятный исходный режим, характеристики которого так и остались неиспытанными. Пусть не будет более испытываться тот первый исходный режим короткого импульса и четырехчастотной работы. Он тоже, откровенно говоря, был не так уж хорош для боевого применения, в этом режиме в пять раз снижалась средняя мощность комплекса, снижался потолок обнаружения, и едва ли его стали бы использовать постоянно в боевых условиях. Режим среднего импульса и «редкого» запуска был компромиссным, и при наличии пассивных помех мог быть рекомендован для боевой работы, но он не был испытан.

Георгий набрался храбрости и пошел к генералу, главному инженеру полигона. Тот внимательно выслушал Георгия. В результате было принято решение еще раз сравнить результаты в исходном режиме комплекса и в доработанном режиме. Что и сделали сразу после ноябрьских праздников. Испытания шли без ажиотажа, по-деловому. Результаты оказались примерно равными. Но с учетом более простой аппаратуры, сохранения максимальной индикаторной дальности, отсутствия ложных целей удалось сохранить исходный режим комплекса. Правда, в первоначальном режиме никогда больше испытания не проводили, не случилось.

Характеристики защищенности от пассивных помех несколько не дотягивали до изначально заданных. Вокруг них и развернулось последнее сражение на итоговом заседании госкомиссии. На этом основании предлагалось записать в выводах, что комплекс не выполняет требования Технического Задания. И это было плохо. Ни премий, ни наград не получили бы разработчики. Совсем иное дело — выполнение уточненных требований, согласованных с комиссией по государственным испытаниям, как предложил главный конструктор на заседании комиссии. Георгий в число членов комиссии не входил, и ждал решения в коридоре штаба. Вышел расстроенный главный, сказал, что комиссия настаивает на невыполнении ТЗ. И вот тут-то сработало отсутствие результатов испытаний в режиме максимальной защищенности от пассивных помех: при коротком импульсе и четырехчастотной работе! А режим-то уже был восстановлен в комплексе, и не было никаких оснований игнорировать его наличие. Да и «потерянные» результаты первых испытаний, как потом оказалось, вовсе не были потеряны, их вскоре нашли. «Давай писать особое мнение — режим максимальной защищенности от пассивных помех остался не испытанным» — настаивал Георгий. «Или давайте проведем эти испытания». Это была игра ва-банк! Что было бы, согласись комиссия на эти испытания? Вдруг повторились бы первоначальные результаты! Да кто же на это пойдет! И не пошли.

Вопрос о пассивной помехе спустили на тормозах, комиссия посчитала возможным рекомендовать комплекс к производству с уточненными характеристиками по защищенности от пассивных помех в испытанных режимах. Максимальная помехозащищенность от пассивных помех так и осталась неизвестной. Неизвестна она, дорогой читатель, и до сих пор…