– Мы не намерены обвинять этого парня в убийстве, – заявила Чармин. – Я всегда считала, что ему незачем было убивать отца. А что касается его заявления полиции, я бы не стала ему доверять. Это скорее истерика насмерть перепуганного человека. Хотя следует провести расследование…

– Благодарю вас, мисс, – перебил ее инспектор, теряя контроль над собой. – У вас есть еще предложения?

Ингрэм, казалось, не заметил его сарказма:

– Ты можешь не придавать значения его словам, Чар. Но кое-кто из нас желает выяснить, что такое известно Ублюдку Джимми, чего не знаем мы!

– Ингрэм, не надо, прошу тебя, – промолвила Фейт.

– Не затыкай нам рот, Фейт. Вы так стремитесь всех выгородить, что совершенно забываете: убили нашего отца! Вы бы лучше заботились о том, чтобы вывести преступника на чистую воду.

– Замолчи! И оставь Фейт в покое! – вмешалась Чармин. – Ты напрасно ждешь от нее трезвого взгляда на вещи – она ведь не способна к логическому мышлению. Я льщу себя надеждой, что могу судить непредвзято, и должна сказать, что сочувствую Фейт. В конце концов, существует семейная солидарность.

– Согласен! – кивнул Ингрэм. – Я всегда был солидарен с отцом и продолжаю хранить ему верность! Хватит замалчивать и шептаться по углам! Я хочу, чтобы убийцу отца призвали к ответу, и мне наплевать, кто им окажется! Око за око – вот мой девиз! Да у меня просто кровь закипает, когда я думаю о его страшной кончине!

Рэймонд презрительно усмехнулся:

– Скажи уж сразу, что подозреваешь меня.

– На воре шапка горит! – воскликнул Ингрэм.

– Не отвечай ему, Рэймонд, – взмолилась Фейт, комкая платок в руке. – Я уверена, что ты не убивал отца! Тебе такое даже в голову не придет!

– Очень даже пришло! – с легким смешком возразил Ингрэм. – Не буду называть имен, но мне хочется знать, с чего ты вдруг взялся душить старика. И, насколько мне известно, только Ублюдок Джимми может ответить на этот вопрос!

Фейт резко встала. Она так дрожала, что ей пришлось взяться за спинку стула. Лицо ее побледнело, голос срывался, но она с достоинством произнесла:

– Ингрэм, ты, кажется, забыл, что хозяйка здесь пока я. И не потерплю подобных разговоров. Ты просто завидуешь Рэймонду. С тех пор как… это произошло, ты постоянно мутишь воду, стараясь обвинить Рэймонда, поскольку сам не прочь получить поместье. Но я положу этому конец. Уходи, пожалуйста! Тебе тут нечего делать.

– Черт побери! – удивилась Чармин. – Отлично сказано, Фейт! Не могу с вами не согласиться.

Ингрэм, ошарашенный ее неожиданным выпадом, не сразу нашелся что ответить.

– Хорошо, если меня гонят из моего собственного дома…

– Именно так! – перебил его Рэймонд. – Ты получил команду? Так выполняй! Катись отсюда подальше!

Побагровевший Ингрэм поднялся.

– Какого черта, Рэймонд…

– Я тоже ухожу, сэр, – тактично произнес инспектор.

Рэймонд повернулся к нему:

– Как вам будет угодно. Ввиду того, что мы с Джимми находимся под подозрением в убийстве, я бы хотел узнать о результатах его допроса. Вам ведь не терпится допросить его?

– Да, сэр. Я намерен поговорить с ним сегодня же.

Кивнув, Рэймонд пошел к выходу и открыл дверь. Инспектор пропустил Ингрэма вперед, и тот, пожав плечами, похромал прочь из комнаты. За ними последовал Рэймонд, захлопнувший за собой дверь.

Чармин загасила окурок.

– Вот уж не ожидала от вас, Фейт! – сказала она. – Давно бы так! Да вы не бойтесь – Ингрэм только на словах храбрый. Он вас не тронет.

– Мне безразлично, что он сделает, – заявила Фейт, вцепившись в стул.

– Вы ведь не собираетесь здесь оставаться?

– Если бы я могла уехать прямо сейчас! У меня просто сил нет все это выносить. Я схожу с ума!

– Нельзя так переживать по каждому поводу, – поучительно произнесла Чармин. – Лично я стараюсь сохранять хладнокровие.

Лицо Фейт исказила гримаса.

– Хладнокровие? – негодующе воскликнула она. – Неужели ты такая бесчувственная? Ты всегда была такой – жесткой и холодной.

– Если вы хотите сказать, что у меня отсутствует способность взвинчивать себя сверх всякой меры, то я с вами согласна, – сухо промолвила Чармин.

Фейт зарыдала и бросилась к двери.

Проводив Ингрэма с инспектором, Рэймонд направился в свою контору. На столе он нашел несколько писем и стал просматривать их, складывая прочитанные на поднос. Все они были не срочные, и Рэймонд рассудил, что Ингрэм вполне может заняться ими позже. Потом он выдвинул ящик стола и принялся методически перетряхивать его содержимое: одни бумаги рвал, другие складывал в стопки и перетягивал резинкой, надписывая на узких полосках бумаги их содержимое. В тот момент, когда он осознал, что жизнь его пошла под откос, ему вдруг неожиданно пришел на ум выход, который освободит его от душевных мук. Не пройдет и нескольких часов, как полиции станет известна тайна его рождения, ведь Джимми, несомненно, подслушивал под дверью во время их последней ссоры с отцом. Полиция вряд ли поспешит обнародовать эту сенсационную новость, но сочтет ее достаточным мотивом для убийства и станет дотошно разрабатывать эту версию. Рано или поздно все выплывет наружу, и жизнь потеряет всякий смысл. Так уж лучше умереть сейчас, пока в глазах всего мира он – Пенхаллоу, законный владелец Тревеллина. Перспектива быть обвиненным в убийстве Рэймонда не пугала, смерть отца казалась чем-то настолько второстепенным, что он вообще не думал о ней. Но вот то, что все узнают о его незаконном рождении и он будет вынужден уступить свое место Ингрэму, представлялось чудовищным и невыносимым. Ингрэм будет торжествовать, а к нему, жалкому ублюдку, люди начнут испытывать жалость, что еще хуже, чем чужой триумф. Рэймонд не обладал живым воображением, но сейчас ясно вообразил все унижения, через какие ему придется пройти, если он предпочтет остаться в живых.

Рэймонд принялся разбирать бумаги. «Нет, – подумал он, – лучше уж умереть. Тогда мне будет безразлично, что обо мне скажут. Они решат, что я убил отца, чтобы заткнуть ему рот. Ну и пусть. Возможно, это даже к лучшему. Полиция закроет дело, а Ингрэм попридержит язык, ведь я ему больше не буду мешать. Они все ему, вероятно, расскажут, но дальше него это не пойдет. Но Джимми может разнести весть по округе или начнет шантажировать Ингрэма, желая вытянуть из него деньги. Впрочем, это уже проблемы Ингрэма. Он сумеет справиться с Джимми.

Рэймонд открыл правый нижний ящик стола и достал небольшой армейский пистолет в кобуре. Это был пистолет Ингрэма, который тот привез с войны. Он как-то оставил его в Тревеллине, да и забыл про него. Аккуратный Рэймонд держал его в отличном состоянии, хотя сам им никогда не пользовался. В том же ящике лежала коробка с патронами. Рэймонд вынул револьвер из кобуры и зарядил его. Положив оружие на пресс-папье, он подошел к сейфу. Там все лежало в полном порядке, но он еще раз методично переложил бумаги. Чуть поколебавшись, вынул из кармана ключи и, взяв из связки ключ от сейфа, положил их внутрь и запер сейф.

Потом оглядел комнату, стараясь вспомнить, не упустил ли он чего-то из виду. Бухгалтерские книги были в образцовом порядке, и дай бог, чтобы Ингрэм вел их столь же безупречно. Хотя не все ли ему равно, что будет делать Ингрэм, когда станет владельцем поместья? Рэймонд скользнул взглядом по полкам с папками. Арендная плата. Ферма. Конюшни. Конезавод. Племенной скот. Хотелось бы, чтобы Демон оправдал ожидания. Надо в последний раз посмотреть на жеребенка, с которым связано столько надежд. Сентиментальный вздор, но в последние три дня у него не было времени заглянуть в верхний загон, так почему бы не сделать это напоследок?

Оставалось еще несколько дел, ими следовало заняться в ближайшие недели. Необходимо напомнить о них Ингрэму и не забыть про смету на новый денник. Рэймонд снова сел за стол, взял авторучку и стал неторопливо писать письмо брату.

Это было странное предсмертное послание, в нем не содержалось ни единого намека на то, что́ собирался совершить Рэймонд – ни слов прощания, ни распоряжений относительно личного имущества. Лишь сухие указания, где найти те или иные документы, что сделать в первую очередь и каким кодом открывается сейф. Он положил листок в конверт, вложил туда же ключ от сейфа и, запечатав его, надписал.