Другим подобного рода предприятием, может быть, не столь блестящим, но несравненно более важным по своим последствиям, было нападение 30 июня 1758 г. на прусский транспорт полковника Мозеля, шедший из Троппау в Ольмюце. Отнятие этого транспорта австрийцами имело большое влияние на результат кампании, так как вынудило Фридриха бросить осаду Ольмюца и уйти в Богемию.
Полковник Мозель выступил из Троппау 26 июня с 4000 повозок и конвоем из 8 батальонов пехоты, 3000 рекрут и выздоровевших, сведенных в 4 маршевых батальона, и 1100 всадниками. Австрийский главнокомандующий, фельдмаршал Даун, принял все меры к тому, чтобы преградить путь Мозелю, так как очень хорошо понимал, что для спасения Ольмюца нужно или не допустить транспорта, или вступить в открытый бой с прусской армией. Чтобы ввести Фридриха в заблуждение, он стал маневрировать, как будто собираясь вступить в сражение, а между тем отрядил лучшего из партизан, генерал-майора Лаудона, для атаки транспорта с запада; одновременно с ним Зискович должен был атаковать с востока. Фридрих, однако, понимая, что все зависит от беспрепятственного подхода транспорта, и разгадав хитрости Дауна, не дался в обман, послал генерала Цитена с 20 эскадронами и 3 батальонами навстречу Мозелю.
Лаудон выполнил данное ему поручение очень искусно: он сумел скрыть свой марш от пруссаков и в исход третьего дня атаковал Мозеля близ Куннерсдорфа. Он занял высоты, господствующие над дефиле между Баучем и Альт-Либе, спрятал кроатов и венгерцев по лесам, а конницу поставил поперек дороги, чтобы со всех сторон атаковать голову неприятельской колонны, как только она покажется из лесу. Вместе с тем он выставил густую цепь постов к стороне Фридриха и выдвинул ее как можно ближе к Ольмюцу, чтобы лишить прусского короля возможности получить известия об опасности, угрожавшей транспорту; эти посты так исправно сделали свое дело, что первым известием, полученным Фридрихом о транспорте, было известие о его потере.
При первом нападении близ Бауча Лаудон потерпел неудачу; меры, принятые Мозелем, были столь целесообразны и люди его сражались так мужественно, что австрийцы были отбиты с потерей больше 500 человек. В тот же вечер присоединился к Мозелю Цитен, и на следующий день они сделали дневку, чтобы подтянуть весь длинный обоз. Утром 30 июня они двинулись дальше и дошли благополучно до дефиле у Домштедтеля. Уже 120 повозок прошли его и начали вытягиваться по лежащей у выхода из него равнине, как вдруг на противолежащих высотах показались австрийцы и открыли сильный орудийный огонь. Цитен приказал повозками по мере выхода из дефиле строить вагенбург, а сам ударил на австрийцев; первая его атака была сначала удачна, но, взятый во фланг саксонскими драгунами, он должен был отойти к транспорту. Между тем подошел генерал Зискович и атаковал середину транспорта. Прусские рекруты держались очень мужественно и умирали на своих местах; однако после упорного боя превосходство австрийцев в силах взяло верх, и Цитен вынужден был отойти к Троппау. Весь транспорт попал в руки неприятеля; генералу Крокову, начальнику авангарда, удалось провести только около 250 повозок.
Нельзя делать упреков пруссакам за эту неудачу, так как задача провести благополучно транспорт по пересеченной местности — одна из самых трудных. В данном же случае, кроме того, нападающий был гораздо сильнее обороняющегося, что позволяло с самого начала предсказать последнему неудачу.
Все приведенные выше примеры, с одной стороны, весьма поучительны как для изучения вообще, так и потому, что они дают читателю ясное представление об образе действий конницы в те времена. Они показывают поразительный контраст, который существовал в образе действий конницы обеих враждующих сторон.
Большие успехи, одержанные великим прусским королем, несмотря на значительное превосходство его противников в силах, доставили известность прусской армии и славу великого полководца ее предводителю. Все европейские государства стали в точности подражать сделанным им изменениям в организации и одежде, и прусская система послужила образцом для всего цивилизованного мира.
Эти обстоятельства имели важное значение для конницы; можно сказать, что до настоящего времени в основании всех конниц лежит система Зейдлица и Цитена. В 1749 г. один из лучших французских кавалерийских офицеров, граф Мельфор, посетил прусские лагеря и много говорил с тамошними кавалерийскими генералами о тактике конницы. Также и Маршал Саксонский бывал при дворе Фридриха Великого. Эти посещения вызвали обмен идей и подражание прусской конницы, ее организации и тактике в Англии, Франции, Ганновере и Австрии. Наполеону только удалось усовершенствовать методическое употребление кавалерии применением ее во всех видах ее деятельности. Он умел пользоваться ею для прикрытия движения армии для нанесения решительных ударов в бою, для развития успеха и для прикрытия отступлений. Его конница, однако, никогда не была так полно и хорошо обучена маневрированию на быстрых аллюрах, как фридриховская. Постоянные войны и многочисленные занятия другого рода не позволяли Наполеону лично входить в обучение своих всадников, как это постоянно делал Фридрих.
В течение довольно продолжительного времени прусской армии подражали во всем до последних мелочей, что нередко служило предметом порицания беспристрастных военных писателей. Так, генерал Ллойд, принимавший участие в военных походах против Фридриха, отзывается с горькой иронией и резким порицанием о той массе мелочей, на которые в те времена обращалось огромное внимание во всех армиях. Он говорит, что вся наука сводилась к правильной пригонке шляпы или пуговицы. Они приписывали, — прибавляет он, — славные победы прусского короля этим и тому подобным мелочам. Короткие мундиры, маленькие шляпы, узкие штаны, башмаки с высокими каблуками и множеством разных бесполезных движений при упражнениях и эволюциях были введены во всеобщее употребление только на том основании, что все это имелось в Пруссии.
Эта выписка из сочинений опытного генерала и выдающегося военного писателя дает понятие о том огромном влиянии, которое имела прусская военная система на все европейские армии во второй половине XVIII столетия.
Глава III. Русская конница во второй половине XVIII столетия[93]
Петр Великий привел свою конницу в очень хорошее состояние, но и после него не перестают делать в ней разные изменения и улучшения сообразно с понятиями времени. Так, при Елизавете Петровне было введено разделение полков на эскадроны; при ней же кирасиры получили железные кирасы, длинные палаши и по 2 пистолета; ездили они на тяжелых немецких лошадях. Около того же времени были введены повороты по три. Несколько позже началось и в России рабское подражание всему прусскому.
В 1763 г. была учреждена особая комиссия специально для реорганизации русской армии по прусскому образцу. Было поставлено, что должно состоять на каждые 2 пехотные полка — один полк тяжелой кавалерии, на каждые 2 эскадрона тяжелой конницы — эскадрон гусар и сотня казаков. Кирасиры были уничтожены и заменены карабинерами, вооруженными карабинами без штыков, как во Франции при Людовике XIV.
С 1763 по 1775 г. тяжелая конница имела длинные палаши, по 2 пистолета и железные кирасы; карабинеры — карабины и палаши; гусары — сабли, пистолеты и короткие карабины. В 1786 г. всадники носили кожаные штаны, ботики со шпорами и палаши с медными эфесами и кожаными ножнами. Драгуны и карабинеры имели карабины притороченными к седлам, которые были немецкого образца и клались поверх сложенной шерстяной попоны или подушки. Легкокавалерийское седло было венгерского образца и лежало на войлочной подушке, набитой коровьим волосом. Вся конница имела кобуры. В каждой роте было 20 топоров и 4 лопаты. Строились в 3 шеренги.
В 1766 г. была издана Инструкция командиру конного полка; в ней находятся все подробности по одиночному обучению. В 1766 г. эскадроны были разделены на взводы и полуэскадроны. Во взводе полагалось по 17 рядов, но на деле в эскадроне было часто только 60 или 80 человек. В названной выше инструкции обращено большое внимание на выездку и выдержку лошадей.
