— Это твой отец, Сьерра, — сказала я. Я планировала аккуратно подвести ее к этому после встречи с Дамианом на кладбище, но затем он исчез. Теперь, когда она поймала его в моей постели, я не хотела тянуть резину еще больше, чем было необходимо. — Я не знала, что он вышел из тюрьмы, пока не увидела его на Дне поминовения, — продолжила я. — До тех пор он тоже не знал, что ты его дочь. Мне так жаль, Сьерра. Я хотела тебе рассказать, но хотела сделать это вместе с твоим отцом, как положено. Мне жаль, что ты узнала все вот так.

Дамиан и Сьерра рассматривали друг друга, он — оценивая ее реакцию, а она — рассматривая его в новом свете. Мое сердце колотилось в ушах, молчание затянулось. Я думала об этом моменте постоянно, размышляла о них двоих — впервые лицом к лицу, отец и дочь — и неважно, какой сценарий проигрывался в моей голове, он мне не нравился.

— Ты, по-настоящему, бандидо, — сказала Сьерра Дамиану.

— Да, по-настоящему, — кивнул он. — Вот почему я был в тюрьме.

— Могу я спросить его теперь? — она посмотрела на меня.

Я кивнула, поскольку не могла говорить — мое горло словно зажало в тиски. Я рассказала ей правду о ее отце, всю правду, кроме того, почему он был в тюрьме. Это была его часть рассказа.

Она заслуживала начать все с чистого листа, и он заслуживал шанса объяснить ей это собственными словами. Возможно, с моей стороны это было увиливанием, возможно, это было несправедливо — держать ее в неведении, но это было все, на что я была готова пойти. Она ввязывалась в драки в школе, потому что дети дразнили ее отцом, которого она не знала, но вскоре она научилась не поддаваться на дразнилки, и если поддразнивания становились серьезными, Сьерра давала сдачу. Она была свободолюбивой и сильной, но она была просто маленькой девочкой. Она стояла перед отцом, ее волосы только начали отрастать после стрижки «ежик», и сердце мое щемило от этого зрелища.

— Что ты сделал? — спросила она.

На мгновение Дамиан уставился на свои руки.

— Плохие вещи, — ответил он. — Я причинил боль твоей маме. Видишь это? — он взял меня за мизинец и показал его Сьерре. — Я сделал это. Я был зол, потому что кое-кто причинил боль моей маме. Я думал, расквитавшись, смогу почувствовать себя лучше. Какое-то время так и было, но потом стало только больнее.

— Мама сказала, что это был несчастный случай, — взгляд Сьерры был направлен на наши руки. Дамиан все еще держался за меня, как будто нуждался во мне, чтобы пройти через это.

— Отчасти так и было. Я собирался сделать нечто намного ужаснее, — он пытался сохранить свой голос ровным, но я могла ощутить его агонию, ведь ему приходилось подбирать слова здесь и сейчас, чтобы объяснить все свои поступки маленькой Сьерре.

Сейчас не было никаких адвокатов и судей, только отец и дочь, знакомившиеся друг с другом. Теперь была только настоящая жизнь, настоящие поступки и их последствия, растянувшиеся на целые годы. Дамиан отбыл свой срок, но это было то, что действительно имело значение.

— Я не всегда был хорошим человеком, Сьерра, — сказал он. — Я не знаю, смогу ли когда-нибудь стать тем отцом, которым ты бы гордилась, но я надеюсь, ты позволишь мне попытаться. Потому что ты заставляешь меня хотеть перестать быть бандидо, и, возможно, однажды… возможно, однажды я стану героем, которого ты и твоя мама заслуживаете.

Глаза Сьерры переместились с Дамиана ко мне. Я знала, что она пытается переварить все, что узнала.

Она подошла к кровати и коснулась пальцем моего обрубленного мизинца. На секунду мы трое сосредоточились на точке, где наши руки соприкасались. Большая шероховатая ладонь Дамиана укачивала наши ладони, как в колыбели.

Что-то во мне треснуло — как будто трещина появилась там, где долгое время был лишь лед и снег.

— Идем, — сказала я Сьерре. — Позволь мне уложить тебя обратно в кровать.

Она остановилась в двери и обернулась посмотреть на Дамиана.

— Если она целовала тебя, это значит, что ты ей нравишься.

— Сьерра! — я потащила ее в свою комнату.

— Могу поспорить, болело очень сильно, — сказала она, когда я скользнула вместе с ней в кровать. Мне нужно было собраться с мыслями, прежде чем я снова столкнусь с Дамианом.

— Что?

— Это, — она сплела свой идеальный маленький мизинчик с моим поврежденным и закинула свою ногу на мою.

Сьерра была ползуньей. Она спала, захватывая все пространство, какое только могла.

— Спой мне, — произнесла она, прижавшись ближе.

Я понятия не имела, что творилось у нее в голове. Она успокоилась, встретившись наконец-то со своим отцом? Встревожилась от того, что он сделал? Какова бы ни была ее реакция, сон сморил ее слишком быстро.

Дети имеют удивительную способность переваривать, приспосабливаться и принимать вещи, просто приняв их. Когда я запела колыбельную МаМаЛу, хватка ее ослабла, и дыхание стало медленным и спокойным.

Я вдохнула ее запах и закрыла глаза, поглаживая волосы. Она была моим умиротворением среди хаоса, маленькой частичкой чистоты, не тронутой беспорядком моего прошлого. Я не знала, как присутствие Дамиана повлияет на наши жизни, но понимала, что многое изменится. Она была у меня семь лет и все, что я хотела сделать, это держаться за этот момент так долго, сколько смогу. Ее щека прижималась к моей, ногой она обвила мою ногу, чтобы я не ушла.

В комнате скрипнула половица. Я открыла глаза и застыла. Дамиан стоял в дверях.

Выражение его лица отражало такую муку, было так наполнено вожделением, что слова колыбельной, что я пела, покинули меня. Это не было настоящей похотью, с которой он напал на меня ранее. Это было намного глубже, как если бы все его счастье состояло в том, что он видел перед собой — Сьерра, спящая рядом со мной, пока он стоит и смотрит на нас.

Много лет назад это были я, он и МаМаЛу, свернувшиеся на постели рядом друг с другом.

У меня не было слов, и у него тоже. Он пытался произнести что-то, но горло сдавило, и он развернулся на пятках и исчез. Минуту спустя, я услышала мягкий щелчок двери, когда он вышел из дома.

Ворота в Каса Палома были открыты. Все выглядело совсем иначе, чем в прошлый раз, но у меня не было времени любоваться переменами. Я двинулась к парадной двери, удивившись, когда поняла, что она тоже не заперта.

Дамиан был в кабинете, корпел над какими-то бумагами, когда я вломилась к нему.

— Как это понимать? — я помахала перед ним выпиской со своего банковского счета.

— И тебе доброе утро, — не глядя произнес он.

Видеть его в месте, которое я всегда ассоциировала с моим отцом, было странно. Конечно, мой отец не проводил здесь все время, но когда он был тут, я лучше всех знала, что его тревожить не стоит.

Дамиан не казался возмущенным вторжением. Он позволил мне несколько секунд потомиться в ожидании, прежде чем обратить на меня свое внимание.

— Это для Сьерры, — сказал он.

Я почти пожелала, чтобы он вернулся обратно к бумагам, ведь он смотрел на меня так, будто не спал всю ночь, думая обо мне, и о том, что почти случилось накануне вечером.

— И ты не подумал обсудить со мной, прежде чем пополнить счет?

Несомненно, у него была информация обо мне, включая номер моего банковского счета. Я дважды поморгала, когда увидела свой баланс, но кассир уверила меня, что это не ошибка.

Кто-то внес небольшое состояние на мой счет. Деньги за наказание. Дамиан видел, где я жила. Он видел, что я сделала, сколько платила женщинам в Вальдеморо и как я старалась изо всех сил сводить концы с концами. Меня взбесило, что он подумал, будто я не справлюсь сама. Мы со Сьеррой не жили в роскоши, но как он смеет заставлять меня чувствовать, будто я не дала ей ту жизнь, которую она заслуживает?

— Она моя дочь, Скай. Дочь, которую ты скрывала от меня. Мне надо наверстать кучу лет. Тебе стоит ждать взнос каждый месяц, так что смирись с этим.