– Волк не калечит и не станет беспричинно убивать члена своей стаи! Если вы этому не научитесь, в стае вам не место. Любой волк Быстрой Реки знает разницу между статусным поединком и смертельной схваткой. В чем она состоит? – обратился он к съежившемуся Реелу.

Тот обернулся было к Борлле и Уннану за помощью, но тут же получил оплеуху от Рууко.

– Я спрашиваю не их, а тебя. Ну?

Реелу ничего не оставалось, как вместо ответа виновато опрокинуться на спину, жалобно поскуливая.

– Иллин, – велел вожак, – объясни им.

Иллин вздернула уши и хвост.

– Статусный поединок происходит, когда волк отстаивает свое место в стае или вожак усмиряет непокорных, чтобы сохранить порядок. В таких боях ранить противника можно только символически, чтобы показать свою силу. А в смертельной схватке стараешься убить или серьезно ранить, и драться насмерть можно лишь тогда, когда нет иного выбора.

Рууко одобрительно фыркнул.

– Всякий волк, претендующий на место в стае, должен знать законы битвы, – продолжил он. – Только вожак имеет право убить члена стаи или велеть кому-то это сделать. Что до чужих – мы, волки Быстрой Реки, убиваем, лишь если на нас напали или кому-то из стаи грозит опасность.

Борлла попыталась было встать, но шлепок Рууко вновь заставил ее упасть на брюхо. Уннану и Реелу достало ума не шевелиться. Затем вожак обернулся ко мне и безымянному щенку – мы припали к земле, ожидая удара. Рууко, не удостоив меня взглядом, обнюхал безымянного волчонка и произнес громко, словно бы для всех, но на деле обращаясь к троим провинившимся щенкам:

– Чтобы быть волком, мало уметь выиграть схватку или настигнуть добычу. Рост, сила и выносливость – еще не все: благородство и бесстрашие важны не меньше. Кроме того, каждый волк должен служить не своим прихотям, а интересам стаи. Если кто-то этого не усвоит, – вожак обвел взглядом Борллу, Уннана и Реела, – им не место в стае Быстрой Реки.

Стыдно признаться – я не могла скрыть удовольствия, глядя на дрожащих и повизгивающих Борллу с Реелом, и особенно на Уннана, который вжался в землю чуть не до ушей. Однако дальнейшего от Рууко я не ожидала. Обычно щенка, оставленного без имени, принимают в стаю самое раннее через три месяца и относятся к нему с пренебрежением. Рууко же, не сходя с места, обернулся к безымянному волчонку.

– Сегодня ты выказал благородство, храбрость и присутствие духа – все качества настоящего волка. Я принимаю тебя в стаю Быстрой Реки, – произнес вожак и коснулся мордочки щенка, осторожно взяв ее в зубы.

Рисса, чей белоснежный мех сиял на солнце, вздернула хвост и выступила вперед прежде, чем Рууко успел продолжить.

– Нарекаем тебя Аззуен – воинским именем, которое носил мой отец, – проговорила она. – Будь его достоин, пусть оно послужит к чести стаи.

Так волчонка приняли в стаю Быстрой Реки. Все произошло стремительно, я даже не успела разобраться в чувствах: боюсь, я не столько радовалась, сколько завидовала. Ведь у меня есть имя, данное матерью, – и меня никто им не зовет! Ведь я сражалась отчаяннее Аззуена – и Рууко ни словом не упомянул о моей храбрости, он на меня даже не глянул! На какой-то миг, к своему стыду, я готова была схватить Аззуена за загривок и тряхнуть его посильнее, но он так гордо шагал к жилищу Риссы, помахивая коротким хвостиком, что вся моя обида куда-то испарилась и я не устояла: подкравшись сзади, я прыгнула и весело куснула его за хвост. Аззуен обернулся – и я, довольная проделкой, улыбнулась ему и припустила к норе. С тявканьем намного более громким, чем можно было ожидать от такого мелкого щенка, Аззуен кинулся за мной к пахнущему молоком жилищу. И пусть я хорошо знала, что Триелла мне не вернуть, все же в Аззуене я вновь обрела брата.

Несмотря на то что Рууко не посмел ослушаться верховных волков и открыто меня убить, он не признал моего имени и теперь всячески осложнял мне жизнь. В первый же раз, когда Рисса кормила нас у норы, Рууко с грозным видом заступил путь и пропускал щенков по одному, отгоняя меня рыком: мне пришлось собрать все свое мужество, чтобы пробраться мимо него к еде. С тех пор он рычал всякий раз, едва меня завидев. Уннан и Борлла, беря пример с вожака, не упускали случая меня задеть, хотя убивать больше не пытались.

На третью ночь после того, как верховные волки явились меня спасти, Рууко воем собрал стаю и велел готовиться в путь к следующему утру.

– Рууко! – Рисса, отдыхавшая у входа в нору, возмущенно подняла голову. – Щенки еще слишком малы для такого перехода!

– Что за переход? – спросил Реел у Борллы.

– Переход к летним угодьям, – ответила за нее Иллин, стоящая рядом, в тени большого дуба. – К лучшему из наших владений, где вам ничто не будет грозить, пока мы охотимся и добываем еду. Здесь, на поляне, летом бывает слишком тесно и душно.

– Это далеко? – спросила я.

– Для щенка – да. У других стай путь к летним владениям близок, а у нас прежние норы затопило паводком в прошлую зиму, теперь нам придется идти дольше. – Иллин нахмурилась. – Год назад Рууко ждал, пока нам сравняется восемь недель. Не знаю, почему сейчас он решил по-другому.

Рисса посмотрела на вожака, вышагивающего по прогалине, и сощурила глаза.

– Ты просто хочешь поквитаться с верховными волками! Ты хочешь, чтобы она погибла! – обличающе произнесла волчица, и никому не пришлось спрашивать, о ком речь. Рисса подошла к Рууко и коснулась носом его щеки. – Тебе известно решение, спутник. Ты не можешь нарушить волю Яндру и Франдры.

– Верно. Но тогда я рискую прогневить Древних. Ты ведь знаешь, что волки Широкой Долины обязаны сохранять чистоту крови, иначе грозит беда. Если оставить полукровку в живых, то Древние, чтобы погубить всю дичь, могут наслать засуху или мороз, а то и чуму. Легенды говорят, такое случалось. – Вожак невесело покачал головой: – И чем нам помогут Франдра и Яндру, если о щенке, рожденном от чужака, узнают прочие верховные волки? Или прочие стаи в Долине? У верховных волков своя жизнь: не всякое их повеление идет нам на пользу. Я не хочу, чтобы моей стае пришлось худо.

Веррна, волчица со шрамами, самая сильная в стае после Рууко и Риссы, ступила вперед.

– Когда волки Гнилого Леса оставили в живых целый помет полукровок, стая Скалистой Вершины вырезала их всех, от вожака до щенков! И верховные волки лишь стояли и смотрели! – Она резко обернулась ко мне. – А эту не спрячешь – на ней проклятая метка, дурной знак!

Рисса даже не повела головой в сторону Веррны.

– Самых маленьких волчат можно нести, если они устанут по дороге.

– Никаких «нести»! – отрезал Рууко. – Щенку, которому не под силу переход, нечего делать в стае. Если Лунная Волчица назначила полукровке выжить – пусть выживает.

– Рисковать жизнью моих щенков ради твоей гордыни? – огрызнулась Рисса. – Не позволю!

– Не ради гордыни, Рисса, ради сохранения стаи. Выходим завтра с рассветом.

Рууко нечасто осмеливался приказывать или угрожать своей волчице, хотя и не скрывал, что считает себя главнее. Рисса, ослабленная выкармливанием детенышей, сейчас уступала вожаку в силе: вздумай она затеять поединок – победить ей не удастся.

Голос Рууко смягчился.

– Еще смолоду мы знали, Рисса, что обязаны чтить заповедь – каких бы жертв это ни стоило. – Я никогда прежде не слышала печали в его голосе. Интересно, о чем он…

Рисса надолго задержала взгляд на вожаке, затем обернулась и пошла прочь. Уши и хвост Рууко, глядящего ей вслед, постепенно опустились.

Ранним утром следующего дня стая выступала в путь. Пока остальные волки исполняли положенный перед дорогой ритуал, Рисса стояла в стороне и лишь наблюдала, как они с приветственным подвыванием теснятся вокруг Рууко и тянутся носом к его морде и шее, а вожак в ответ касается головой их шей и плеч, стараясь лизнуть подставленные морды.

– Так и останешься в стороне, Рисса? – обернулся он к ней. – Добрая дорога начинается с доброго напутствия!

– Добрая дорога начинается с доброго намерения, – огрызнулась Рисса. – Мне нечего ей радоваться.