Все, становлюсь туристом. В походы, в походы, в походы!
Ну, между прочим, в сапогах вы меня больше не увидите. Все!
Я их соседу подарил.
Жертва
Вечно я попадаю во всякие истории, а все потому, что я — очень доверчивый и любознательный. Вот тут недавно вычитал я где-то, что очень полезно ходить пешком. Так и написано: «Ходи пешком и будешь здоровым как бык, а может еще здоровее». Вычитал и решил:
— Все, начинаю оздоровляться, с понедельника.
А у меня слова с делом не расходятся. Выхожу в понедельник с работы и только собрался идти, смотрю судаков свежемороженых дают. Я — раз и в очередь. А сам думаю:
— Э! Режим нарушаю. Ну, нет, нет! Очередь — человек пять-десять, ладно постою.
Взял судака в газетку и пошел. А он ледяной, пальцы мерзнут, ну, ничего, быстрее пойду. Там так и написано: «Чем быстрее — тем лучше!»
Иду! А чего мне улицей идти, пойду парком. Правда, крюк 10 минут, зато природа! Иду парком и чувствую, что шаг за шагом здоровею. Только судак мешается. Я его подмышку взял, так он мне весь бок проморозил. Как бы воспаление легких не схватить. Лучше в руку возьму.
А воздух какой! Скамейки! Сесть что ли, закурить? Нет, нет, надо идти. Левой — правой, левой — правой. Ну, воздух! Аромат!
Вдруг смотрю, на встречу мне толпа бежит. Что такое? Ты смотри! Раз, два, три, четыре… Да, человек двадцать, а то и тридцать. Куда это они? Может ловят кого? Интересно! А может парк закрывается, на выход спешат? Нет, еще рано! А кто его знает, все может быть. Будешь потом вдоль забора циркулировать. Надо спросить. Сейчас догоню и спрошу.
Догоняю последнего — парнишка лет 20, а может больше.
— Слушай, парень, куда это вы?
А он мне: — Не мешайте!
— Ты гляди, не мешайте. Чудик!
Бегу дальше.
Уж в самую гущу толпы врезался. Толкаюсь. Фу! О! Женщина симпатичная такая бежит, лет сорока, в очках. Спрашиваю:
— Извините, далеко?
А она мне:
— Не мешайте, гражданин, — и очками на меня сверкнула.
Вот народ! Жалко ответить. Ладно! Все равно узнаю. Вон дяденька впереди бежит. Профессор, наверное, или даже академик. Очень уж выражение лица научное.
Догоняю его и бегу рядом. Правда, дух уже захватывает. Тяжело без привычки.
А судак на ходу хвостом виляет. Как живой! Видно оттаивать стал.
Бегу. Набрался смелости, спрашиваю:
— Простите, куда направляемся!
А профессор, или вернее академик, на меня только посмотрел и ничего не ответил. А глаза умные-умные. Мне даже не по себе стало, чуть судака не выронил.
Гляжу, а уж и выход из парка, откуда я начинал.
Выбежали из парка. Профессор этот, как скомандует:
— Стой! На месте шагом марш!
А мне говорит:
— Отойдите, товарищ, не мешайте!
Мать честная, во что же это я влип?
Отошел. Сел на лавочку, закурил и смотрю на этих. И тут старичок какой-то мне говорит:
— Это институт долголетия опыты на людях проводит. У них теория! Хочешь долго жить — бегай. Вот, каждый день и бегают!
Разозлился я страшно. Значит, выходит, что я стал, вроде как бы, жертвой эксперимента.
Ведь не пойди я, не побежал бы. Да еще судаком измазался, он таять стал, капает. Сел я в автобус. Окна открыты, прохладно. Сижу. Еду. Вот где здоровье-то сохранять. А где судак? Тьфу ты! Я его на скамейке забыл. Ну, и черт с ним. Да, вообще, кто это придумал. Ходить, бегать…
Зачем тогда городской транспорт, метро зачем понарыли? А для того, чтобы люди здоровье свое берегли, ездили, отдыхали и поменьше ходили пешком.
Жуткий случай
Мы с моим приятелем Вовкой, как с работы идем, друг другу всякие истории рассказываем. А он — дотошный, ну ничему не верит. И вот вчера мы с ним окончательно поссорились.
Стал я рассказывать, как к тетке на день рождения ездил.
— Значит, — говорю ему, — я с поезда слез и в сани…
А Вовка:
— Откуда там сани, ты что?
А я ему:
— А вот там сани и все. Не дошла еще цивилизация. Ну, сел, значит, еду… А уже стемнело. Сани летят как такси. Я сумку с продуктами к себе прижал, бутылки на ухабах булькают, ветер в ушах свистит. И вдруг, смотрю я, какие-то огоньки нас догоняют. Я ямщику говорю:
— Смотри, кто-то курит на ходу.
Он обернулся.
— Ха! Курит! Да это — волки!!!
Я так и обмер.
А огоньки все ближе, ближе, уж метров десять осталось, смотрю, — и правда — они, четыре штуки, здоровенные. Я ямщику кричу:
— Гони!
А он мне:
— Нельзя скорость превышать, не положено.
Я ему:
— Да ведь сожрут.
А он:
— Да. Могут. Недавно целую машину лыжников съели.
— Что же делать? — кричу.
— А ничего. Видно, судьба.
А они все ближе, ближе. Я ноги под себя поджал, дрожу. А ямщик мне кричит:
— А ты им из харчей чего-нибудь кинь, вон у тебя полная торба, может поотстанут.
Я кричу:
— Не могу, на день рождения еду, все для гостей.
— Ну тогда вместе с харчами и сожрут, — прокричал ямщик, не оборачиваясь.
А они уже совсем близко, глаза голодные.
Я взял, ну, прямо от сердца оторвал, и целый килограмм «Любительской» колбасы бросил.
— Порезанная? — перебил меня Вовка.
— Нет, куском, — ответил я и продолжал: — Поотстали. Понравилось. Еще бы! Я и сам эту «Любительскую» могу килограммами есть.
Минуты две-три прошло, опять догоняют. Я им еще кило сосисок скормил.
— Свиных? — спросил Вовка.
— Нет, молочных.
— А!
— Потом пошло. Буженину по ломтику 600 граммов повыкидывал, ветчины около килограмма было, вся постная. А они бегут и бегут с новой силой — разохотились.
Ямщик кричит:
— Ты им «Экстру» брось! Отстанут.
Я ему прямо со слезами:
— Да зачем им, ведь не пьют.
— А я тебе говорю: бросай, эти пьют.
Бросил. Мать честная! Один, значит, пробку так лапой отковырнул и прямо всю поллитру из горлышка и высадил. А другие несутся во всю прыть.
— Ну, волки! Мало, что волки, еще и алкоголики. Так все четыре бутылки и выбросил. Обидно!
— Еще бы! — вставил тут Вовка.
Вдруг ямщик тормозит.
— Тпру…
Я ору:
— Ты что?
А он мне:
— Светофор. Что ж я, на красный попру?
— Откуда здесь светофор, что ты?
— А теперь всюду. Культура!
— Сожрут! — ору.
— Не! Они сейчас тоже станут, привыкли, понимают.
И верно. Встали, с ноги на ногу переминаются, морды противные. А главное, ни в одном глазу.
Тронулись.
— Ну, старик, — говорю, — теперь на тебя вся надежда, мясное кончилось, одни кондитерские изделия и фрукты остались. Гони!
А он мне:
— А они и это тоже жрут.
А волки так дружно бегут, в колонну по четыре. Догоняют. Я им печенье с конфетами вперемежку горстями швыряю. А они бегут, печеньем хрустят и фантики на ходу выплевывают. Соображают гады. А у меня еще бутылка шампанского была. Ну, думаю, сейчас я вас пугну. Взболтал я ее, как бухну. А они ничего, бегут, только чихают на ходу.
— В нос им ударило, без привычки. Конечно, несерьезный напиток, — пояснил ямщик.
Обернулся, смотрю, совсем уж близко. И вдруг ямщик налево свернул. Я ему:
— Так прямиком-то ближе.
А он:
— Нельзя, — отвечает, — одностороннее.
Так мне это одностороннее торта стоило. В общем, все выкинул, все. Пустая сумка. А волки наседают, и уж вижу, один к прыжку готовится.
Ямщик кричит:
— Теперь конец.
Тут сани как дернет, я и вылетел. Упал я лицом в снег, лежу. Чувствую, меня за плечо уже хвать и трясут.
— Началось, — думаю. — Открываю один глаз, смотрю, ямщик надо мной стоит.
— А где эти? — спрашиваю.
А он мне:
— Бутылки побежали сдавать, не до тебя им.
Я, значит…
— Ну, ладно, хватит врать, — оборвал тут меня Вовка.
— Чего это «врать»?! — обиделся я.
— А то, что эти волки убежать не могли.
— Почему? — удивился я.
